Накопленная с годами эрудиция позволяла найти путеводную нить в решении чрезвычайно трудных вопросов, которые встают перед исследователем памятников средневековой письменности, в особенности при толковании имен и названий, при разборе хронологических показаний. И Е. Ч. не жалела сил и времени, когда чувствовала себя в состоянии раскрыть памятник, в той или иной части еще неведомый науке.
В последние десятилетия ее долгой жизни настоящей страстью Е. Ч. становилось изучение тех исторических источников, которые отразили различные связи молодого Русского государства с Византией и Италией - теми средневековыми странами, в которых она видела прежде всего главных восприемников античной культуры, перевоплотивших к тому же ее в наиболее совершенных формах. Здесь-то и развернулась с новой силой эрудиция ученой. К сожалению, ей не удалось в полной мере осуществить замысел написания большого труда "Италия, Византия и Русь в XII в.". Но среди ее рукописных материалов находится несколько в основном законченных исследований, выполненных в русле этой общей работы. Все они чрезвычайно ценны для отечественной истории: благодаря главным образом тщательному сопоставлению с византийскими источниками исследовательница заново прочитала ряд свидетельств русских летописей, разъяснила некоторые географические названия и имена действующих лиц, убедительно перестроила принятую в науке хронологию событий. Есть основания надеяться, что научная общественность познакомится и с этой, до сих пор еще почти неизвестной, стороной исследовательской деятельности Е. Ч. Скржинской.
Взаимные связи стран средиземноморской Европы и Руси, судьбы культуры греческой, латинского Запада и русской, исследуемые на конкретных памятниках, представляют увлекательнейшее - Елена Чеславовна сказала бы "упоительное" зрелище. Но не одна любознательность, пусть связанная с сознательным стремлением достичь эмоционального переживания истории и с привычкой к предельно тщательной работе, двигала и направляла научные изыскания Е. Ч. Настоящий нерв ее научного творчества надо искать глубже.
В постоянном сосредоточении на конкретных исторических памятниках, в неизменном восприятии их в качестве памятников культуры для Елены Чеславовны заключалось по-своему осознанное служение истине и общественной пользе; на этой же основе вырастал ее интерес к традициям отечественной культуры.
Как всякий настоящий ученый, испытывая живейшее чувство глубины непознанного и одновременно острое желание точного знания, Е. Ч. начинала себя чувствовать достаточно уверенно в изучении истории лишь тогда, когда ей удавалось отчетливо рассмотреть, как, по каким правилам построен конкретный исторический источник и какие смысловые связи в нем проведены. Свое отношение к источнику в деле исторического познания Е. Ч. умела передать в прочувствованных образах. Например, в статье 1940 г. "Неиспользованные источники преподавания истории", к которой выше мы уже обращались, она так говорит о важности твердого знания источников: оно необходимо для того, "чтобы в невольном иногда уклоне в модернизацию не исказить трудно проявляемого, часто туманного лица далекого прошлого"21.
Мера понимания реальной исторической обстановки для Е. Ч. определялась в первую очередь мерой проникновения во внутренний смысл конкретных источников. В другой программной статье того же времени, посвященной преподаванию латинской палеографии, курс которой в предвоенные годы она вела в Ленинградском университете, Е. Ч. писала: "Если историк не знает источников, если он не опирается на них и не исходит из них в своих построениях - он не историк, а только начетчик исторических книг, пусть даже образованный, но неизбежно подверженный опасности оказаться во власти концепций тех или иных авторов использованных им сочинений" 22.
Свойственная Е. Ч. Скржинской манера работы - в общем подходе к историческому источнику постоянно выделять, высоко их оценивая, сами по себе формы былой культуры, в которых выражено историческое свидетельство коренилось в глубокой личной потребности и в то же время была связана с заветными мыслями об общественном призвании ученого-историка. Имея в виду определяющее значение исторически сложившейся культуры для всей нашей умственной деятельности, Елена Чеславовна не уставала повторять: "Мы пронизаны культурой". Изучение памятников истории и культуры давало возможность составить представление о функциях конкретных форм культуры в прошлом и воспринять культуру в ее реальном становлении. Иными словами, изучение подлинных памятников истории как памятников культуры в трудах Е. Ч. было устремлено в конечном счете на то, чтобы придать собственному сознанию и сознанию тех, к кому ее творчество было обращено, большую ясность и тем самым увеличить человеческие возможности для плодотворной деятельности.
Именно такой высокий смысл вкладывала Е. Ч. в свои научные занятия. В рецензии на книгу академика И. Ю. Крачковского (1883-1951) "Над арабскими рукописями" она писала по поводу содержащихся в книге очерков жизни и деятельности трех ученых-арабистов (Рейске, Гиргаса, Сольхани): "Все три образа убедительно говорят о высокой миссии науки в человеческой культуре, об ученом как вершителе большого дела, нужном для роста и совершенствования человечества" 23. Эти слова вполне могут быть восприняты как определение смысла собственного творчества Е. Ч. - только с таким пониманием своей задачи могло быть связано часто повторяемое ею требование "вдохновенной" работы.
Естественно возникает вопрос, как можно видеть культуру в ее историческом генезисе, сосредоточивая всякий раз внимание на конкретном памятнике, будучи, так сказать, привязанным к его неповторимому лику. Но при той полноте анализа, которой Е. Ч. обычно добивалась в исследовании частного предмета, было неминуемым детальное знакомство с различными сторонами культуры общества, в котором тот или иной памятник возник. Коллеги Е. Ч. неоднократно отмечали, что в ее трудах можно почувствовать само дыхание или, говоря по-иному, движение истории. Ее метод будет правильно определить латинской формулой: pars pro toto.
В упомянутой выше рецензии на книгу академика И. Ю. Крачковского - надо заметить, приветственно встреченной самим автором - Е. Ч. привела следующее высказывание автора по поводу судьбы в веках одного выдающегося памятника средневековой литературы, дошедшего до нового времени в единственном списке, а равно и по поводу истории его изучения: "(Получилась. - В. М.) картина величественная и поучительная, в которой, "как солнце в малой капле вод", отражается неустанное движение человеческой культуры" 24. Здесь же поместила она и другое, более общее суждение автора о самом широком и актуальном значении исследования конкретных памятников письменности: "Рукописи сближают людей. Знакомство с ними, как проникновение в природу, как восприятие искусства, расширяет горизонт человека, облагораживает всю его жизнь, делает его участником великого движения человечества на пути культуры" 25. Е. Ч. нашла в И. Ю. Крачковском, ученом, казалось бы, далеком от нее по области специальных занятий, человека, наиболее близкого ей по духу своей деятельности; она всегда с большим воодушевлением говорила о былом дружеском общении с ним и особенно ценила его способность верно и емко, с тонким вкусом выражать те самые мысли, которые ее волновали. Приведенные слова почтенного академика-арабиста с полным правом могут быть отнесены к научным трудам Е. Ч. как еще одно весьма существенное определение их смысла.
Особенно ярко личная причастность Е. Ч. к "движению человечества на пути культуры" проявилась в ее деятельности по изданию исторических памятников. Она умела по-настоящему ввести памятники прошлого в нашу живую культуру, как бы восстанавливая связь времен. Благодаря не только основательному владению рядом европейских языков в их различных исторических состояниях, но и художественному чувству родного слова, тонкому знанию его богатых смысловых и стилистических возможностей Е. Ч. дала важным историческим памятникам вторую жизнь в стихии русского языка. Своей кропотливой интерпретацией каждого малопонятного в оригинале или особо значимого слова она сделала эти памятники для нас внятными, доступными нашему пониманию в их наиболее существенных и своеобразных деталях. Так мы получили лишнюю возможность увидеть прошлое как бы глазами его свидетелей, в их часто красочном, драматичном и порой высокохудожественном изображении, проникнуться их переживаниями, познакомиться с мастерством авторов, творивших в самые разные периоды средневековья, в самых разных исторических и культурных условиях в течение более тысячи лет, начиная с живших в V-VI вв. Олимпиодора и Иордана и кончая писателями эпохи Возрождения, великим Петраркой и принявшимися на склоне лет за мемуары венецианскими купцами и дипломатами Иосафатом Барбаро и Амброджио Контарини.
В. И. Мажуга
ПРИМЕЧАНИЯ
к очерку Е. Ч. Скржинская - исследователь и публикатор исторических источников.
1 Очерк написан на основе более ранней публикации: В. И. Мажуга. Исторический источник как предмет истории культуры (Об исследовательском методе Е. Ч. Скржинской). - Вспомогательные исторические дисциплины, вып. XII. Л., 1987, с. 1-24.
2 См.: Н. П. Вревская. Санкт-Петербургские высшие женские (Бестужевские) курсы // Санкт-Петербургские высшие женские (Бестужевские) курсы. Л., 1973, с. 17-18; ср.: Т. А. Быкова. Историческое отделение Высших женских (Бестужевских) курсов // Там же, с. 84-92. - См. особо с. 86-87.
3 Е. Ч. Скржинская. Иван Михайлович Гревс // И. М. Гревс. Тацит. М.; Л., 1946, с. 223-248.
4 С содержанием письма нас любезно познакомил Б. С. Каганович. Ныне оно хранится в Российской Национальной библиотеке (ОРРК, ф. 254, No 487).
5 См.: К. М. Пескарева. К истории создания Российской Академии истории материальной культуры. - Краткие сообщения Института Археологии АН СССР, 1980, No 163, с. 26-32.
6 С. А. Жебелев. Из воспоминаний о Н. Я. Марре. - Проблемы истории докапиталистических обществ, No 3-4 (1935), с. 173.
7 Перечень печатных трудов Е. Ч. Скржинской опубликован в сб.: Византийский временник, т. 44 (1983), с. 268-269. - Далее; ВВ.
8 См. прим. 7.
9 Скржинская Е. Ч. Половцы: Опыт исторического истолкования этникона: Из архива ученого. - ВВ, 1986, 46, с. 255-276. - Публикацию подготовил Н. Ф. Котляр.
10 Ср., например, ее публ. ""История" Олимпиодора: Перевод, статья, примечания и указатели" (ВВ, 1956, т. VIII, с. 223-276) или ее статью "Венецианский посол в Золотой Орде" (там же, 1973, т. 35, с. 103-118).
11 Скржинская Е. Ч. Неиспользованные источники преподавания истории. Вестник высшей школы, 1940, No 17, с. 22.
12 Ср., например, анализ писательской манеры Иордана: выше с. 00. Иордан. О происхождении и деяниях гетов: Getica/Вступ. ст., пер. и коммент. Е. Ч, Скржинской. М., 1960, с. 54-59; ср. с. 13, 25.
13 См. статью "О склавенах и антах..." (см. прим. 1).
14 Греческая надпись из Тмутаракани. - ВВ. М., 1961, т. XVIII, с. 75- 84.
15 Петрарка о генуэзцах на Леванте. - Там же, 1949, т. II, с. 245-266.
16 Ср., например ее общую оценку творчества Иордана: Иордан. О происхождении..., с. 54-59.
17 К упомянутым уже изданиям наиболее крупных источников надо присоединить кн.: Барбаро и Контарини о России: К истории итало-русских связей в XV в./Вступ. ст., подг. текста, пер. и коммент. Е. Ч. Скржинской. М., 1971, 275 с.
18 Inscriptions latines des colonies gйnoises en Crimйe. - In: Atti della Societа Ligure di storia patria. Genova, 1982, vol. 56. 140 p.
19 См. упомянутое выше письмо О. А. Добиаш-Рождественской от 19 июля 1938 г. к О. Л. Вайнштейну (см. прим. 4).
20 Skrzinskaja E. Esame e datazione del contratto di Messina. - Studi bizantini. Roma, 1935, t. IV, p. 141-151.
21 Скржинская Е. Ч. Неиспользованные источники преподавания истории, с. 22 (см. прим. 11).
22 Скржинская Е. Ч. Забытая историческая дисциплина. - Вестник высшей школы, 1940, No 10, с. 13.
23 Академик И. Ю. Крачковский: Над арабскими рукописями: Листки воспоминаний о книгах и людях. - Вестн. АН СССР, 1946, No 10, с. 129- 133.
24 Там же, с. 131.
25 Там же, с. 132.