- Вскоре он добровольцем пошёл в моряки, и с тех пор я больше никогда не видел его. Правда, бабку твою он по-сыновнему нежно любил и письма ей слал. Со мной вот только общего языка не находил. Но думаю, не на столько уж Степан возненавидел сан мой, чтобы нам всю жизнь врагами быть. Мы бы с ним о многом ещё поспорили, останься он жив.
- Теперь я за него с вами поспорю, - пообещал Егор.
- Спорь, внучек. Только не бросай меня.
- Не брошу, дед.
Со вздохом облегчения старик вновь притянул Егорову голову к себе.
Ни дед, ни внук даже не заметили, как время их свидания подошло к концу. Егору пора было возвращаться в училище, а деду - собираться в обратный путь, поспешая в родную деревеньку, утопавшую на Псковщине в глубоких снегах. Они рапрощались, но прежде Егор пообещал, что на зимние каникулы непременно приедет в Укромово селище.
Уложив в авоську дедову снедь, Непрядов вышел из гостиницы и припустился бодрой рысью по улице. Приходилось торопиться, чтобы не опоздать.
Куранты уже начали отзванивать в динамике полночь, когда Егор, еле переводя дух, протянул дежурному увольнительную. Тот, не глядя, сунул её в ящик стола и махнул рукой - проваливай.
Непрядов разделся, заправил на вешалке шинель и вместе с дедовой авоськой осторожно вошёл в кубрик. Ребята спали, судя по стоявшей тишине. При синем свете ночника он пробрался к своей койке. Подумал, что авоське лучше всего полежать до утра в рундучке. Только взялся за скобу дверцы, как вспыхнул свет и весь второй взвод, притворявшийся спящим, повскакал с коек. Ребята принялись поздравлять Непрядова, от души радуясь за него. Курсанты уже знали, что нашёлся его родной дед. И от такого внимания Егор немного растерялся, даже растрогался, не находя ответных слов.
- Хорош гусь, - проговорил Кузьма, бесцеремонно вытряхивая свёртки из авоськи на койку. - И ты хотел такой харч сожрать под одеялом?
- За кого ты меня принимаешь, Кузьмич! - едва не обиделся Егор. - Это ж на всех.
- Тогда не смею отказаться, - сказал Кузьма и впился крепкими зубами в жареную курицу. Принялись дружно жевать и ребята, кому что досталось. Разумеется, никто из них не был голоден. Флoтcкий харч всегда славился повышенной калорийностью. Но так уж повелось по первому году службы: сколько не корми салажонка, ему всегда хочется есть - даже ночью, когда весь прочий служивый люд предпочитает спать.
- А выпить у тебя не найдётся? - на всякий случай полюбопытствовал Кузьма.
- Была вишнёвая наливка, - признался Егор. - Но я не взял её, почти полбутылки в номере осталось.
- Ох, предатель! - простонал Обрезков. - Хоть самому беги за ней.
- Как дед? - спросил Вадим, стараясь из банки выудить зубной щёткой солёный грибок.
Егор показал большой палец, как бы говоря, мировой старик.
- Эй, милорд! - позвал Кузьма оставшегося лежать на койке Чижевского. - Курочки не желаешь? Поторопись, а то протабанишь.
- Благодарю, сыт, - лениво позёвывая, отозвался Эдик. - А ладаном, вообще-то, она не пахнет?
- Вообще-то, от ладана лишь чертей в ночь под Рождество воротит, уточнил Кузьма.
Кубрик взорвался дружным хохотом.
Чижевский уязвлённо зыркнул и повернулся спиной. Вскоре кубрик угомонился, свет погасили, и ребята начали засыпать. А к Егору сон долго ещё не шёл. Обида на Чижевского прошла. Скоро он и думать о ней перестал. В мыслях Егор снова и снова возвращался к встрече с дедом своим, Фpoлoм Гавриловичем, вспоминая его спокойный, не по-стариковски сильный голос, приятный запах ладана и сушёных трав, исходивший от его бороды. И Егор отчего-то уж не казался самому себе таким серьёзным и раньше времени повзрослевшим, как прежде. Он будто возвращался в безмятежное, навсегда утраченное детство, которого ему так мало досталось. И сама жизнь его, простая и понятная, теперь начиналась заново.
10
Близился Новый год. Отпраздновать его курсанты решили по-домашнему, в кругу Лерочкиных подруг, тем более что увольнительную давали на целые сутки. Уступив просьбам Леры, её дед - доктор и профессор, известный в городе нейрохирург - предоставил им на всю новогоднюю ночь свой просторный особняк, находившийся в Межапарке.
Всю организацию новогоднего торжества взял на себя Чижевский: собирал деньги на цветы и подарки, сочинял поздравительные куплеты, которые ребята собирались петь хором. А по вечерам он "висел" на телефоне, обговаривая с Лерой подробности новогодней встречи.
В его суматошные хлопоты Егор старался не вмешиваться, ему и своих забот хватало. Но всё же где-то в душе невольно шевелилось неприятное ощущение, что ему опять наступают на пятки. Лepa, конечно же, нравилась Егору, хотя и не настолько, чтобы потерять из-за неё голову. Он догадывался, что тоже небезразличен ей. Но между ними постоянно путался Чижевский, досаждая своей навязчивой активностью. "Надо бы объясниться с Лерой, - думал Егор, - и тогда милорду наверняка пришлось бы отваливать мористее..." Тем не менее что-то удерживало его от столь решительного шага, и объяснение, готовое вот-вот состояться, каждый раз откладывалось до более подходящего случая.
Так вышло, что накануне праздника Егор заступил в наряд. Впрочем, это не слишком огорчило. Смениться он должен был спустя полтора часа после того, как ребята отправились в Межапарк. Егор собирался приехать следом, как только сдаст дежурство по камбузу. Однако ему не скоро удалось освободиться: традиционный чай с пирожками и конфетами тянулся до тех пор, пока в актовом зале не начались танцы.
Получив у дежурного по роте увольнительную записку, Непрядов вырвался в город. Часы показывали начало одиннадцатого. Пришлось поторопиться. Услышав звяканье приближавшегося трамвая, он что есть мочи припустился к остановке. Вагоны оказались почти пустыми. Дребезжа стёклами и погромыхивая сцепами, они бойко катили по принарядившимся белым улицам. С утра валил снег, и древний город, с его островерхими крышами и шпилями церквей, выглядел помолодевшим, сказочным.
На Саркандаугаве, когда трамвай на повороте замедлил ход, Непрядов лихо соскочил с подножки. Жмыхая по снежной крупчатке ботинками, он скорым шагом двинулся по проспекту Межа. Слева от него, в припорошенных белых шапках, стеной стояли высокие сосны старого парка. По другую сторону сквозь деревья высвечивали окна домов. Морозный воздух упруго врывался в легкие, уши пощипывало. Егор немного волновался, поглядывая на таблички, прикреплённые к невысоким, бесконечно тянувшимся заборам.
Нужный номер он отыскал, протопав не меньше километра по заснеженному, безлюдному проспекту. Толкнув калитку, вошел на довольно просторный огороженный участок, в глубине которого прятался под соснами особняк. Широкие окна заливал неяркий мерцающий свет - вероятно там уже зажгли свечи. Слышалась музыка.
"Интересно: ждут меня или нет?.." - мелькнула ревнивая мысль. Но тут же он отогнал её от себя и с независимо равнодушным видом надавил на кнопку звонка.
Дверь оказалась незапертой. И Егор смело шагнул за порог, решив действовать по обстановке. Он очутился в прихожей, походившей на вещевой склад во время инвентаризации. Пальто и шинели топорщились на вешалке, горой лежали на стульях и на столике перед зеркалом. Откуда-то из-под одежды еле слышно верещал телефон, до которого никому не было дела. За дверью громыхала радиола.
Непрядов решил было добраться до трубки, но звонки стихли. Сняв шинель, он бросил её в общую кучу. Затем поглядел в зеркало и не понравился самому себе: волосы только начали отрастать, и потому собственная физиономия казалась какой-то невыразительной, постной.
Отворив одну из дверей, Егор вошёл в просторный холл. Там царил интимный полумрак. Пары танцевали при свечах медленное танго. Егор прошмыгнул вдоль книжных стеллажей и опустился в глубокое кожаное кресло. Он с добродушной вальяжностью откинулся на спинку, ничуть не обидевшись, что никто даже не заметил его появления. Здесь было уютно. Потрескивали в камине поленья. В углу светилась разноцветными лампочками пушистая ёлка. В звуках танго слышались обрывки фраз, негромкий смех. Казалось, никому не было до Егора никакого дела. И это его успокаивало, поскольку с мороза и от усталости не хотелось даже пальцем шевельнуть.
Взгляд Непрядова невольно задержался на Лерочке. С пышной причёской, в длинном вечернем платье, облегавшем её статную фигуру, она заметно выделялись среди своих более скромных подруг. Какая-то приятная нежность исходила от каждого её движения. Можно было представить, как млел Чижевский, обнимая партнёршу за талию.
Непрядов разглядел Вадима. Тот сидел сбоку от пианино и о чём-то разговаривал с худенькой, невзрачной на вид девушкой. Она рассеянно слушала его, чуть касаясь пальцами клавишей и что-то изредка отвечая.
"О чём это они, - подумалось Непрядову, - и почему Вадим не приглашает её?.. Ах да, он не умеет танцевать".
Мелодия кончилась, и ярко вспыхнула под высоким лепным потолком роскошная хрустальная люстра.
- Вот и он! - с улыбкой тотчас оповестила всех Лерочка, обнаружив Егора. - Прямо с корабля на бал.
Придерживая полу платья, она подошла к поднявшемуся с кресла Непрядову, со светской игривостью предлагая руку для поцелуя. Егор небрежно коснулся её губами и ощутил на себе встревоженный, ревнивый взгляд Чижевского.
- Как можно так опаздывать! - с деланным возмущением произнесла девушка и погрозила пальцем с лакированным розовым ноготком.
- Виноват, служба, - оправдывался Егор. - Но постараюсь "безнадёжно" исправиться, - и достал из кармана флакончик духов, на которые не пожалел добрую половину курсантской получки.
- Это же мои любимые! - с неподдельной радостью воскликнула она, принимая подарок. - Как ты догадался?
Непрядов лишь польщённо повёл бровями, не желая открывать своего секрета. Духи он купил просто наугад - самые дорогие, которые только были в магазине.
Стоявший за спиной Леры Чижевский презрительно скривил губы, давая понять, что лично он подарил кое-что получше...
Слегка повернув голову, Лерочка скосила взглядом в сторону Чижевского:
- Паж, ты понял, как поступают истинные рыцари?
С фальшивым трагизмом Эдик схватился за сердце и театрально припал на колено.
- О, моя королева! Я весь мир готов бросить к твоим ногам, прежде покорив его. Не то, что этот жалкий пузырёк...