Немного помолчав, Баруменд продолжила:
- Да, Мобед-Мобедан говорит, что падишах Куруш138, умирая, призвал к себе сына Комбоджию и, завещая, сказал ему: "Сын мой, дух не умирает, а покидает тело, покидает и становится чистым, безгрешным, святым". Падишах Куруш сказал: "Сын мой, после моей смерти вы не сможете видеть меня, а я, когда захочу, смогу увидеть вас. Буду навещать и смотреть, как вы живете, как управляете государством".
Ругия неожиданно расхохоталась:
- Тетя Баруменд рассказывает сказки... - произнесла она сквозь смех. Выходит, что дух сластолюбца халифа Гаруна теперь разыскивает нас. Этот старый кобель норовил и на тот свет отправиться в объятьях своей наложницы...
Несдержанность Ругии покоробила Баруменд. Но, преодолев неприятное чувство, она поспешила возвратить разговор к его началу.
- А еще праздник Нахид139... Живы будем, в следующем году и этот праздник увидите. Нахид - пери вод. Ее и Анаид называют. По настоянию Мобед-Мобедана к будущему году у родника Новлу построят святилище в честь пери вод. И Бабек дал свое согласие на это. Праздник Нахид будем справлять в этом святилище. Вот радость-то! И пенье, и игры, и пляски! А Мобед-Мобедан сам будет раздавать мясо принесенных в жертву животных. Мусульмане и этот наш праздник переиначили. Когда долго не идут дожди, они собираются у родников, озер, речек и там жертвы приносят, больше всего баранов, конечно.
Внезапно Чанбар вскочил и рванулся к воротам. В тот же миг ворота распахнулись и во двор вошли семь девушек с разукрашенными подносами в руках. Поверх красных платьев на них были надеты белые шубки. Баруменд рассадила гостей вокруг очага. Поев-попив, девушки завели песню:
Соловей поет в саду,
Пой-пой, цветик мой,
И порхает на виду,
Пой-пой, цветик мой,
Я не выйду за чужого,
Пой-пой, цветик мой,
Своего игида жду.
Пой-пой, цветик мой.
Выждав, когда отзвучит припев, Ругия улыбнулась Кялдание, и сказала ей в наступившей тишине:
- Не горюй, сестрица! Если Бабек обойдет весь Иран и Туран такой красавицы, как ты, не найдет. Дочь Сунукского князя Васака тебе даже в подметки не годится.
Кялдания залилась румянцем.
Ругия, подмигнув девушкам, запела теперь уже одна:
У меня сурьма твоя,
Пой-пой, цветик мой,
За другого не пойду,
Пой-пой, цветик мой.
У Баруменд от радости словно крылья вырастали. Девушки и молодые женщины веселились у очага. Ей очень хотелось, чтоб всегда во дворе ее мужа раздавались песни. Хотела, чтоб в очаге ее сына всегда пылал огонь. Мать хотела, чтобы всегда этот двор с красными воротами полнился радостными голосами.
Вдруг послышалось конское ржанье. Устроившийся у ворот Чанбар, виляя хвостом, выскочил на дорогу. Это приехал Бабек.., Сокол, сидящий на плече хозяина, горделиво расправил крылья. Женщины обступили Бабека.
XXXVII
НЕУМОЛИМЫЙ ВЛАСТЕЛИН
Где беки, что славились
мощью своею,
где каждый, кто хвастал:
я миром владею?
Похитила смерть
и сокрыла их твердь,
а бренный сей мир,
как доныне стоит.
Встречающий мир,
привечающий мир,
пути наши смертью
венчающий мир.
"Китаби
Деде Коркут"
Родное становье дорого, как материнское сердце. Каждый старается поддерживать огонь в родном очаге. Всякий раз после того, как Бабек, навестив свой дом, уезжал из Билалабада, его веселые шутки, увлекательные рассказы долго-долго повторялись. Все только о нем и говорили.
Гаранфиль похвасталась:
- Бабек на праздник бахманджа приведет мне жемчужное ожерелье в двенадцать ниток. Сам сказал уезжая.
- А мне Бабек на прощанье украдкой шепнул, дескать, никому не говори, на праздник тебе серьги привезу, - подбоченилась Ругия.
Кялдания улыбнулась:
- Все, что вам говорил, он и мне сказал, сверх того еще кое-что обещал мне. Сказал, что в этот раз свое сердце вынет и привезет мне.
Все рассмеялись.
- Уезжая, он поручил мне присматривать за его соколом, - поделилась Баруменд. - А еще сказал, что из Тавриза привезет мне треножник. Сказал: "Поставишь казан на этот треножник, приготовишь что-нибудь вкусное, мол, редко удается материнской едой полакомиться".