Кашевары почему-то поспешно уселись на свои места.
Спереди длинная команда:
- Стой-й-й!..
И оборвался гул шагов.
И сам затпрукал солдат его повозки, и лошадь стала.
Колесная ария кругом оборвалась раньше чьей-то команды:
- Обоз, сто-о-й-й!
Подошел фельдшер из лазаретной линейки Перепелица, - полковой фельдшер со жгутами на погонах, и сказал почему-то:
- Шпарят!
Голова у него была круглая, лицо тоже, нос маленький, чуть заметный, а шинель сзади стояла птичьим горбом, и Иван Васильич подумал невольно: "Какие меткие бывают фамилии!" - и повторил зачем-то:
- Шпарят?..
И еще пушечный выстрел, а за ним тут же команда спереди:
- ...рота ма-арш!
И солдаты, - теперь их лучше рассмотрел Иван Васильич, последняя двенадцатая рота, - пошли влево по кочковатой земле.
- Роты разводят! - объяснил Перепелица.
- Зачем?
- А как же?.. В колонну снаряд попадает или в развернутый фронт, большая разница!
- Да скажите мне, наконец, что это?.. Откуда снаряды?.. Чьи снаряды?.. - нагнулся к нему с повозки Иван Васильич.
- Кто же их знает!.. Люди боевые патроны получили... по три обоймы...
- Дозоры усилить! - скомандовал влево кто-то верхом, и только по голосу узнал Худолей батальонного Кубарева.
- До-зор-ных! - повернулась в испуге голова пирогом.
- Патронные двуколки вперед! - откуда-то спереди, и потом голос Кубарева:
- Вперед двуколки патронные!.. Жива-а!..
И сразу затарахтели колеса двуколок, устремляясь вперед, в бой, а солдат на козлах протянул горестно:
- Патронные!.. Э-эх!.. - и махнул левой рукой коротко, но совершенно безнадежно.
- Ничего не понимаю!.. А пулеметная команда наша?.. - опять того же Перепелицу спросил Иван Васильич.
- Пошла с первым батальоном...
И вдруг добавил Перепелица:
- Раз неприятель наступает, он по железной дороге должен наступать, а это ему зачем?.. Ему вокзал нужен.
- Может быть, вокзал защищает кавалерия? - догадался Иван Васильич.
- Сколько же той кавалерии!.. Кавалерии - ей бы здесь место, а нас бы туда...
Но тут потянуло скверным запахом сзади, и Перепелица добавил:
- Бочки, должно быть, со свалок едут.
- Вот тебе на!.. А вдруг их остановят?
- Удовольствия мало...
Спереди еще грохнул пушечный выстрел...
Минут через десять, хотя и странно было это слышать, но ясно стало и Ивану Васильичу, один за другим два орудийных выстрела раздались дальше, чем первые; потом двинулись снова вперед солдаты, а обоз стоял еще минут десять, пока не подъехал ординарец и не крикнул передним подводам:
- Командир полка приказал медленно двигаться!
- Как?.. Медленно или немедленно? - не дослышал Иван Васильич.
- Это ведь все равно, - отозвался Перепелица и - шинель все-таки горбом - зашмурыгал к лазаретной линейке.
Опять началась ария звонких колес на шоссе.
- Поэтому, выходит, наши погнали его, вашескородь? - обернулась с козел мудреная голова в фуражке, растянутой спереди назад.
- Столько же я знаю, сколько ты, - кротко ответил Иван Васильич, потому кротко, что с этим новым движением представилась ему вдруг Еля, то милое лицо, какое было за обедом вчера, когда она сказала важно: "Я хлопочу о Коле!.." Почему-то он не спросил ее тогда, у кого она хлопочет, - не успел спросить... Может быть, у губернатора?.. Может быть, она просто пошла к нему на квартиру?.. Добыла какое-нибудь письмо, чтобы войти в губернаторский дом, а там... сказала что-нибудь слишком резкое и арестована за это?.. Конечно, арестована при полиции, только для острастки, и будет выпущена утром... Плохо, конечно, но все-таки лучше, чем то, в чем обвиняет ее мать...
Сначала это кажется нелепым Ивану Васильичу: арестована гимназистка, девочка, его дочь!.. Но он вспоминает губернатора, генерал-майора, лет сорока, с вензелем на погоне, с очень жестким лицом, высокого, коротко стриженного красивого брюнета, голова вполоборота и полуслова вместо слов: "Что?.. Худолей?.. Полковой врач?.. Вы - отец?.. Очень жаль!.. Как же вы могли... допустить?.. Послано министру... Нет, не могу... Ничего не могу..." Кивок, и дальше... Что же он, такой, может сказать ей?.. Может быть, накричал на нее, а она не сдержалась... Приказал задержать до утра при полиции... Придется идти объясняться... А что, если за это уволят из гимназии?.. Куда ее тогда?..
Колеса стучат совершенно безучастно, но сзади подходит Самородов так же, как в первый раз, и уж не спрашивая, можно ли, - лезет на подножку, припрыгивая на одной ноге.
- Лучше сидеть, чем ходить!.. Думал, пустяк, оказалось, трудно идти...
И опять запахло рассолом...
- Что это значит, что мы двинулись? - спросил Иван Васильич.
- Что это значит?.. Это значит, что... "Еще напор, и враг бежит..."