Теперь было два часа, и много света входило в палату сквозь очень большие окна, но прохладно было, и от Ильи пахло иодоформом.
Наталья Львовна села после Вани. Такою тяжестью стал вдруг ее короткий сак и даже шляпка из черного бархата с белым крылом, что как-то странно было садиться на хрупкий с виду табурет: хотя бы стул со спинкой.
- Да, Илья!.. Так вот где я тебя нашел!.. - смущенно зарокотал Ваня.
А она вся подалась вперед и сказала торопливо вполголоса:
- Илья, ты знаешь, я выхожу замуж!
Она сказала это, как девочка, застенчиво и робко, и как бы жалуясь ему, и как бы ища совета, и как бы отпуская его от себя, и как бы желая, чтобы он не поверил в это, чтобы дико было ему в это поверить.
Но он удивился чрезвычайно. Он не на нее, а на Ваню поглядел вдруг очень сложным, жалеющим даже, почти испуганным взглядом.
- Ка-ак?.. Замуж?.. За тебя, Ваня?..
Ваня только отрицательно повел головой, поглядел было на нее, но тут же отвел глаза.
- Не за него, нет!.. За другого, - заспешила Наталья Львовна. - Ты его видел тогда на вокзале... Мы с ним приходили раньше тебя проведать, но только... тогда было нельзя... А сейчас как?.. Ты уж поправился, Илья?.. Как я рада!
И она прижала руки к груди, однако опустила их, поглядев на Илью.
Он уже не слушал ее, он глядел на Ваню, по-прежнему радостно улыбаясь, и говорил:
- Как же ты, Ваня, узнал, что я здесь?
- Да, видишь ли... слухом земля полнится... Ведь у меня отец в этом городе живет... Я тебе говорил, кажется...
- Это я знаю...
- Ну вот... ради него я и застрял здесь... на время, впрочем... Скоро думаю ехать...
- Далеко?.. За границу?.. А у меня из-за одного недоноска целый месяц жизни пропал!
И почему-то Илья раздул ноздри и зло посмотрел на Наталью Львовну, и этот взгляд его заставил ее посереть... Это она почувствовала вдруг, что лицо ее стало теперь не бледным даже, а серым, точно он ударил ее наотмашь взглядом этим и перебором ноздрей, и она сказала, уже не понимая зачем:
- Недоносок же этот находится сейчас не в тюрьме, а в доме... вот... Ивана Алексеича...
Даже Ваня крякнул и вздохнул, услышав это, даже он обернулся к ней укоризненно, а Илья нахмурился и спросил его:
- Дикий вздор какой-то?
И зачем-то обеими руками оттянул вниз пояс халата.
- Я действительно купил здесь домишко... имел такую глупость... - не на вопрос ответил Ваня. - Ты, пожалуйста, как только выпишут тебя, - ко мне... Это на Новом Плане.
- Вот как?.. Дом купил?.. Поздравляю!.. А Дивеев?
- Ка-кой Ди-веев?.. Ах да... Этот сумасшедший?.. Да ведь он же с ума сшел!..
- Это я ему давно говорил, что ему бы на Сабурову дачу, но он мне не верил, - жестко пропустил сквозь зубы Илья. - Жаль, потерял через него время!
- Зато... приобрел опыт! - улыбнулся Ваня.
Илья не ответил улыбкой, - он сказал еще жестче:
- Да, уж теперь, если кому-нибудь вздумается в меня еще раз стрелять, уж я буду знать, что мне надобно делать!
- А что же в таких случаях надобно делать? - прогудел Ваня неожиданно для Натальи Львовны.
- Не по-зво-лять эти упраж-нения воин-ственные всяким без-дар-ным стрел-кам, - вот что!
И по одному тону этого, ставшего очень брезгливым, голоса Наталья Львовна почувствовала, что он, глядящий не на нее, а на Ваню, помнит именно теперь больше и лучше, чем когда-нибудь раньше, ее выстрел, и разбитую розовую лампадку, и кошку опрометью вон с задранным хвостом.
Она стала перебирать непроизвольно сумочку свою, повертывая ее, точно наматывала на нее нитки, и в то же время глядела не на эту сумочку, а на мощную руку Вани, лежащую на его левом колене.
- Как же им не позволять? - вставил было Ваня, но Илья продолжал, сильно напирая на слова:
- Потому что, если позволять это всяким... сумасшедшим или женщинам, слишком... исте-ричным, то этим ни ма-лей-ше-го удо-воль-ствия не доставишь ни себе, ни им!
Отбросив руки с ридикюля, вытянув и заломив их, Наталья Львовна кинулась бы на колени перед Ильей, если бы не поймал глазами этого жеста Илья и не сказал пренебрежительно:
- Тут не театр... тут больница!
И Ваня, заметив это, снова крякнул, вздохнул и оглянулся на дальний угол, куда как раз в это время направлялась какая-то девочка-подросток в школьной шапочке, с двумя кулечками, может быть домашних печений, а ей навстречу подымалась с подушки худощекая напряженная голова с проседью в черной бороде.
И не успела Наталья Львовна также вслед за Ваней оглянуться на девочку, Илья спросил в совершенном недоумении:
- Как же он оказался у тебя, Ваня, этот стрелок?
- Видишь ли... дом мой... он - двухэтажный... - точно намеренно растягивал Ваня ответ. - Нижний этаж снял... один доктор военный... И там лечебница теперь... для этаких больных...
- С зайчиками?.. Вот как!.. Большой, значит, дом?
- Нет... Да ведь их пока немного...
- Так он... этот... не придет ли сюда еще... со своим знаменитым револьвером, а?
Наталья Львовна заметила, какое определенно брезгливое лицо стало теперь у Ильи. Спрашивал Ваню, а глядел на нее, и лицо налито брезгливостью до краев.
- Ты не волнуйся, Илья, - тебе вредно и ни к чему, - зарокотал Ваня. - Он больше ни в кого уж стрелять не будет... Он очень жалок... Я его видел сейчас...
- Но кто же хлопотал о нем, хотел бы я знать?.. - поднял брови Илья. - Кто взял его на поруки?.. Какой болван?
Наталья Львовна опять перебрала руками сумочку (простую, кожаную, темно-зеленого цвета) и ответила тихо:
- Мой жених.