Если бы, для примѣра, мы представили себѣ картину обицества, каждый членъ котораго стремился-бы достигнуть счастья путемъ точнаго исполненія обязанностей, установленныхъ мудрѣйшими древними философами, предписываемыхъ законами природы и освяшенныхъ христианской нравственностью, — то это общество, несомнѣнно, очень мало походило-бы на современное, членами котораго мы состоимъ. Всякій поступокъ, внушаемый стремленіемъ къ немедленному наслажденію, но влекущій затѣмъ къ значительному бѣдствію, разсматривался-бы въ этомъ предполагаемомъ обществѣ какъ нарушеніе обязанностей. Поэтому, человѣкъ, добывающій средства для прокормленія лишь двоихъ дѣтей, никогда не согласился-бы стать въ такое положеніе, при которомъ ему пришлось-бы кормить четверыхъ или пятерыхъ дѣтей, какъ-бы ни были сильны его побужденія къ удовлетворению слѣпой страсти. Такая благоразумная воздержанность, если бы она всѣми соблюдалась, непремѣнно вызвала-бы повышеніе заработной платы путемъ уменьшенія предложенія труда. Время, проводимое въ лишеніяхъ, было-бы употреблено на сбереженія; пріобрѣтены были-бы привычки къ трезвости, труду и бережливости и по прошествіи нѣкотораго времени рабочій сталъ-бы въ положеніе, при которомъ онъ могъ-бы вступить въ бракъ, не опасаясь относительно его послѣдствій. Такое постоянное дѣйствіе предупреждающаго препятствія, ограничивая размноженіе населенія, сдерживая его въ предѣлахъ средствъ существованія и позволяя ему возрастать по мѣрѣ возрастанія послѣднихъ, придало-бы дѣйствительное значеніе увеличению заработной платы и сбереженіямъ, сдѣланнымъ рабочими до вступленія въ бракъ.
Такое увеличеніе дѣйствительной цѣны заработной платы значительно отличается отъ вынужденнаго повышенія ея нарицательной цѣны или отъ приходскихъ вспомоществованій,. всегда и неизбѣжно влекущихъ за собою соотвѣтственное повышеніе цѣны предметовъ потребленія. Такъ какъ заработная плата была-бы достаточна для содержанія семьи и, въ каждомъ хозяйствѣ оказалась-бы небольшая сумма прежніхъ сбереженій, то крайняя нищета была-бы изгнана, или постигла-бы небольшое число лицъ, ставшихъ жертвою такихъ случайныхъ несчастій, которыя не. могутъ быть ни предусмотрѣны, ни предупреждены никакою человѣческою мудростію.
Періoдъ возмужалости членовъ воображаемаго нами общества, вплоть до вступленія ихъ въ бракъ, проводился-бы въ строгомъ исполнении требованій цѣломудрія, ибо эти требованія не могутъ быть нарушены безъ самыхъ пагубныхъ для общества послѣдствій. Распутная жизнь, нанося вредъ народонаселенію, очевидно, влечетъ къ ослабленію благороднѣйшихъ побужденій сердца и къ искажению характера. При томъ, всякая незаконная связь содѣйствуетъ не менѣе чѣмъ бракъ возрастанію населенія (если при этой связи не прибѣгаютъ къ средствамъ, противнымъ нравственности), и представляетъ несравненно большую вѣроятность, что родившіяся дѣти попадутъ на попеченіе того общества, членами котораго они будутъ.
Эти соображенія доказываютъ, что цѣломудріе не есть, какъ это многіе предполагаютъ, насильственная добродѣтель, установленная искуственнымъ устройствомъ общества, но что она имѣетъ дѣйствительное и прочное основаніе въ законахъ природы и требованіяхъ разума; и дѣйствительно, эта добродѣтель представляетъ единственное законное средство для устраненія пороковъ и бѣдствій, сопровождающихъ законъ возрастанія населенія.
Въ предполагаемомъ нами обществѣ, быть можетъ, оказалось-бы необходимымъ, чтобы лица обоего пола проживали довольно значительное число лѣтъ въ безбрачіи, прежде чѣмъ наступить для нихъ возможность вступленія въ бракъ. Если-бы такой обычай сталъ всеобщимъ, то воздержаніе отъ браковъ въ данный моментъ повлекло-бы къ увеличенію ихъ числа въ послѣдствіи, такъ что въ общемъ выводѣ оказалось-бы меньше людей, вынужденныхъ отказаться навсегда отъ брачной жизни. Если-бы обычай вступать въ бракъ въ болѣе позднемъ возрастѣ, наконецъ, вполнѣ установился, и если бы нарушеніе требованій цѣлoмyдрія одинаково позорило мужчинъ и женщинъ, то между обоими полами могли-бы съ полною безопасностью установиться болѣе тѣсныя дружескія отношенія. Молодые друзья обоихъ половъ, несмотря на свою юность, могли-бы, подъ защитою довѣрчивости, обращаться другъ съ другомъ съ полною простотою, не вызывая этимъ никакихъ подозрѣній относительно ихъ супружескихъ намѣреній или возникшей между ними связи. Вслѣдствіе этого обѣ стороны могли-бы лучше изучить взаимныя склонности и представилось-бы больше случаевъ для возникновенія прочныхъ привязанностей, безъ которыхъ супружество приноситъ больше горестей, чѣмъ счастья. Такимъ образомъ молодые годы были-бы согрѣты цѣломудренною и чистою любовью, которая не только не погасла-бы отъ пресыщенія, но постоянно горѣла-бы яркимъ пламенемъ и оканчивалась-бы вмѣстЬ съ жизнью. На бракъ перестали-бы смотрѣть какъ на средство совершенно свободно отдаваться своимъ влеченіямъ при посредствѣ взаимнаго соглашенія; онъ являлся-бы возмездіемъ за трудолюбіе и добродѣтель, наградою за неизмѣнную и искреннюю привязанность [25].
Чувство любви вліяетъ на образованіе характера и нерѣдко побуждаетъ насъ къ благороднымъ и великодушнымъ поступкамъ; но оно ведетъ къ такимъ счастливымъ послѣдствіямъ лишь въ томъ случаѣ, когда сосредоточено на одномъ предметѣ и, обыкновенно, когда встрѣчаются препятствія, къ его удовлетворенію[26]. Никогда, быть можетъ, человѣкъ не бываетъ болѣе расположенъ къ добродѣтели, никогда онъ не бываетъ такъ цѣломудренъ и чистъ, какъ въ то время, когда онъ находится подъ вліяніемъ подобной страсти. Поздніе браки, являющіеся послѣдствіемъ такихъ привязанностей, конечно, мало походили-бы на т супружества, которыя нерѣдко совершаются на нашихъ глазахъ подъ вліяніемъ матеріальныхъ разсчетовъ и въ которыхъ съ обѣихъ сторонъ предлагаются поблекшія уже чувства. Въ современномъ обществѣ только мужчины женятся въ позднемъ возрастѣ и какъ-бы стары они ни были, они обыкновенно избираютъ себѣ очень молодыхъ женъ Бѣдная дѣвушка, едва достигнувъ двадцатипятилѣтняго возраста, уже начинаетъ опасаться, что ей придется навсегда отказаться отъ замужества; нерѣдко такъ и бываетъ, что ей приходится состариться въ одиночествѣ, несмотря на то, что ея сердце было способно на самую глубокую и неизмѣнную привязанность, а по распространенному предразсудку, столько-же несправедливому, какъ и жестокому, ея положеніе вызываетъ въ обществѣ неодобреніе. Если-бы время вступленія въ бракъ у всѣхъ наступало позднѣе, то вмѣстѣ съ тѣмъ удлинился-бы періодъ молодости и надеждъ, а, слѣдовательно, оказалось-бы меньше несбывшихся ожиданій. Нельзя сомнѣваться въ томъ, что такая перемѣна оказалась-бы весьма благотворной для наиболѣе добродѣтельной части человѣческаго рода. Если-бы отсрочка, о которой идетъ рѣчь, и вызвала нѣкоторое неyдoвoльствіе среди мужчинъ, то во всякомъ случаѣ женщины подчинились-бы ей съ готовностью; при увѣренности, что онѣ выйдутъ замужъ въ 28 или 30 лѣтъ, женщины, безъ сомнѣнія, по собственному выбору скорѣе пожелали-бы дождаться этого возраста, чѣмъ къ двадцатипяти годамъ уже быть обремененными многочисленной семьей. Нельзя съ точностью установить возрастъ, болѣе всего соотвѣтствующій вступленію въ бракъ, такъ какъ возрастъ этотъ находится въ зависимости отъ многихъ случайныхъ условій и можетъ быть опредѣленъ только опытомъ. Наибольшее стремленіе ко вступленію въ бракъ проявляется съ особенною силою едва-ли не тотчасъ-же по наступленіи возмужалости. Но во всѣхъ обществахъ, вышедшихъ изъ состоянія той нищеты и униженія, которыя не только исключаютъ всякую предусмотрительность, но даже искажаютъ самый разсудокъ, во всѣхъ такихъ обществахъ оказалось необходимымъ установить препятствія для слишкомъ раннихъ браковъ. Поэтому, если даже въ настоящее время нашли необходимымъ сдерживать слѣпые порывы инстинкта, то это ограниченіе относительно вступленія въ бракъ будетъ снято лишь въ то время, когда будетъ пріобрѣтена увѣренность, что, независимо отъ возраста супруговъ, всѣ рождающіяся дѣти будутъ вскормлены тѣми людьми, которые дали имъ жизнь.
Быть можетъ, мнѣ приведутъ въ опроверженіе трудность исполненія такой добродѣтели, какъ нравственное обузданіе? Людямъ, непризнающимъ авторитета христіанской религии, я могу привести только одинъ доводъ. Эта добродѣтель послѣ тщательнаго изслѣдованія оказывается необходимой для избѣжанія бѣдствій, которыя при отсутствіи нравственнаго обузданія, составляютъ неизбѣжное слѣдствіе законовъ природы. Мои противники должны согласиться, что, имѣя въ виду наибольшую сумму добра, достижимаго при этихъ законахъ, они въ тоже время не въ правѣ отказываться отъ своей цѣли и открывать неисчерпаемый источникъ бѣдствій путемъ подчиненія общества какимъ-то другимъ, второстепеннымъ и противорѣчивымъ законамъ. Путь добродѣтели, единственно ведущій къ счастью, всегда представлялся языческими моралистами крайне труднымъ.
Христіанину я отвѣчу, что Священное Писаніе самымъ яснымъ и положительнымъ образомъ вмѣняетъ намъ въ обязанность сдерживать наши страсти въ предѣлахъ, предписываемыхъ разумомъ. Поэтому, удовлетвореніе нашихъ страстей, когда разсудокъ намъ говорить, что это повлечетъ къ несчастью, нельзя разсматривать иначе, какъ прямое нарушеніе велѣній Священнаго Писанія. Христианинъ не въ правѣ принимать трудность нравственнаго обузданія за законное оправданіе, освобождающее его отъ исполненія обязанностей.
На каждой страницѣ Священиаго Писанія человѣкъ изображается окруженнымъ искушеніями, съ которыми ему трудно бороться; и хотя оно не предписываетъ ни одной обязанности, соблюденіе которой не принесло-бы намъ счастья въ земной жизни и блаженства въ будущей, тѣмъ не менѣе полное и постоянное подчиненіе требованіямъ религии ни разу не представлено въ немъ дѣломъ легкоисполнимымъ.
Молодость такъ расположена къ нѣжнымъ чувствамъ, что въ этомъ возрастѣ трудно отличить истинную и продолжительную страсть отъ мимолетной вспышки. Если-бы оба пола подчинялись въ молодости нравственному обузданію, дозволяющему лишь тѣ страсти, которыя не влекутъ за собою бѣдствій, при чемъ для развитія такихъ страстей представлялось-бы больше случаевъ, то можно было-бы разсчитывать на такое-же, если не большее число счастливыхъ супружествъ, чѣмъ какое происходитъ при отсутствіи препятствій къ заключенію раннихъ браковъ, даже въ томъ случаѣ, когда это отсутствіе препятствий обусловлено такими частными причинами и обстоятельствами, кагкія имѣютъ мѣсто въ Америкѣ. Если-же сравнить предположенное выше идеальное общество съ существующими въ дѣйствительности, то, не принимая даже въ разсчетъ бѣдствій, отъ которыхъ современныя общества были-бы избавлены путемъ нравственнаго обузданія, не можетъ подлежать сомнѣнію, что члены идеальнаго общества пользовались-бы несравненно большими наслажденіями, порождаемыми любовью.
Если-бы мы еще могли надѣяться на повсемѣстное распространеніе такого порядка вещей, то во взаимныхъ отношеніяхъ между различными народами произошла-бы такая-же благотворная перемѣна, какъ во внутренномъ общественномъ устройствѣ каждаго государства въ частности. Мы въ правѣ были-бы разсчитывать на значительное уменьшеніе опустошеній, производимыхъ войнами и, быть можетъ, наступило-бы даже время, когда эти гибелынія занятія совершенно прекратились-бы.
Одною изъ главнѣйшихъ причинъ войнъ между древними народами былъ недостатокъ мѣста и пропитанія; хотя въ условіяхъ существованія современныхъ народовъ и произошли нѣкоторыя перемѣны, тѣмъ не менѣе та-же причина не переставала дѣйствовать, измѣнивъ лишь степень своего напряженія. Честолюбіе правителей недоставало-бы oрyдія для разрушенія, если бы бѣдствія не побуждали низшіе классы общества становиться подъ ихъ знамена. Вербовщики мечтаютъ о плохой жатвѣ; имъ выгодно, чтобы возможно большее число рукъ оставалось безъ работы, — другими словами, имъ выгоденъ излишекъ въ народонаселеніи.
Въ болѣе раннія времена, когда война была главнымъ занятіемъ людей и когда причиняемое ею уменьшеніе населенія было несравненно больше, чѣмъ въ наши дни, законодатели и государственные люди, постоянно озабоченные изысканіемъ средствъ для нападенія и обороны, считали своею обязанностью поощрять всякими мѣрами размноженіе населенія; для этого они старались опозорить безбрaчіе и безплодіе и, наоборотъ, окружить почетомъ супружество. Народныя вѣрованія слагались подъ вліяніемъ этихъ правилъ. Во многихъ странахъ плодовитость была предметомъ поклоненія. Религія Магомета, основанная мечемъ и путемъ значительнаго истребленія своихъ правовѣрныхъ послѣдователей, установила для нихъ въ видѣ важнѣйшей обязанности, стремленіе къ нарожденію какъ можно большаго числа дѣтей, для прославленія ихъ бога. Такія правила служили могущественнымъ поощреніемъ супружествъ, а вызванное ими быстрое возрастаніе населенія являлось одновременно и слѣдствіемъ, и причиною постоянныхъ войнъ, отличающихъ этотъ періoдъ человѣчества. Мѣстности, опустошенныя предшествовавшею войною, заселялись новыми жителями, которые предназначались для образованія новыхъ армий, а быстрота, съ которою производились наборы, являлась причиною и средствомъ для новыхъ опустошений. При господствѣ такихъ предразсудковъ, трудно предвидѣть конецъ войнамъ.
Христіанская нравственность предписываетъ намъ иныя правила: въ ней проявляются черты божественной религіи, свойственной болѣе высокому состоянію человѣческихъ обществъ. Ея отношеніе къ обязанностямъ брачной жизни заслуживаетъ нашего полнаго вниманія. Не входя здѣсь въ излишнія подробности, которыя далеко отвлекли-бы насъ, мы можемъ установить, на основаніи ученія ап. Павла, слѣдующее общее правило христіанской религіи: супружество, если оно не противорѣчитъ болѣе высокимъ обязанностямъ, заслуживаетъ нашего одобренія, но если оно противорѣчитъ имъ, то достойно порицанія. Правило это совершенно совпадаетъ также съ неоспоримыми требованіями самой высокой нравственности: «Чтобы познать разумомъ волю Божью, необходимо оцѣнить значеніе поступка относительно всеобщаго блага»[27].
Между тѣмъ, найдется немного поступковъ, которые такъ непосредственно влекли-бы за собою уменьшеніе общественнаго благосостоянія, какъ вступленіе въ бракъ безъ возможности удовлетворить насущныя потребности рождающихся отъ этого брака дѣтей. Кто совершаетъ такой поступокъ, тотъ идетъ противъ воли Бога.
Онъ становится бременемъ для того общества, среди котораго живетъ. Онъ ставитъ себя и свою семью въ положеніе, наименѣе способное развивать добродѣтельныя привычки. Онъ нарушаетъ долгъ относительно своихъ ближнихъ и самого себя. Онъ повинуется побужденіямъ страсти и заглушаетъ голосъ самыхъ священныхъ обязанностей.
Въ предположенномъ выше идеальномъ обществѣ, гдѣ всѣ члены прилагали-бы старанія достигнуть счастья путемъ строгаго исполненія нравственныхъ требований, указываемыхъ разумомъ и освященныхъ откровеніемъ, подобныя супружества, очевидно, были бы невозможны. Предупреждая такимъ путемъ избытокъ населенія, люди уничтожили-бы главную причинну и важнѣйшее средство наступательной войны, а внутри государства предупредили-бы тиранію и возмущенія, т. е. политическія болѣзни, тѣмъ болѣе пагубныя, что онѣ взаимно поддерживаютъ другъ друга. Но безсильное для войны наступательной, подобное общество, въ случаѣ необходимости прибѣгнуть къ оборонѣ, представляло-бы силу, которую можно сравнить съ алмазной скалой. Тамъ, гдѣ каждая семья обладаетъ въ изобиліи всѣмъ необходимымъ для жизни и пользуется довольствомъ, тамъ не можетъ быть ни стремленія къ перемѣнамъ, ни того равнодушія и отчаянія, которыя побуждаютъ низшіе классы населенія руководствоваться правиломъ: «Что-бы ни случилось, наше положеніе не можетъ быть хуже теперешняго». Руки и сердца соединились-бы для отпора нападающему, такъ какъ каждый сознавалъ-бы, что онъ отъ этого выиграетъ и что всякая перемѣна будетъ для него равносильна потерѣ.
Такъ какъ отъ насъ самихъ зависитъ избѣгнуть бѣдствій, сопровождающихъ законъ возрастанія населенія; такъ какъ для этого достаточно примѣнять добродѣтель, внушаемую природою и освященную релиіей; такъ какъ, наконецъ, мы имѣемъ основаніе надѣяться, что исполненіе этой добродѣтели не только не нанесетъ ущерба нашему счастью, но, наоборотъ, еще увеличить его, — то мы никакъ не можемъ обвинять божественную справедливость за установленіе общихъ законовъ, дѣлающихъ эту добродѣтель необходимою. Провидѣніе справедливо наказываетъ людей за нарушеніе этой добродѣтели, посылая имъ бѣдствія, неизбѣжно сопровождающія порокъ и различныя страданія, вызываемыя болѣзнями и преждевременною смертью. Добродѣтельное общество всегда избѣгнетъ такихъ бѣдствій. Творцу угодно отвратить насъ отъ порока сопровождающими его страданіями и побудить насъ къ добродѣтели — сопровождающимъ ее благополучіемъ. Такое намѣреніе, насколько это доступно нашему пониманію, соотвѣтствуетъ Его благости. Естественные законы возрастанія населенія, очевидно, имѣютъ такое значеніе. Поэтому всякій доводъ, который мы хотѣли-бы извлечь изъ нихъ противъ божественной благости, въ такой-же мѣрѣ окажется приложимымъ къ испытываемымъ нами бѣдствіямъ.
О единственномъ, находящемся въ нашемъ распоряженіи, средствѣ для улучшенія участи бѣдныхъ.
Авторъ нравственныхъ правилъ или теории нашихъ обязанностей, какъ-бы онъ ни былъ убѣжденъ въ неизмѣнной необходимости для людей подчиниться его ученію, врядъ-ли можетъ обольщать себя безумною надеждою, что это ученіе будетъ исполняться всѣми, или даже большинствомъ людей. Но, несмотря на это, ничего нельзя возразить противъ обнародованія такого ученія, такъ какъ въ противномъ случаѣ, нельзя было-бы предложить ни одного нравственнаго правила, къ которому не примѣнялось бы такое-же точно возраженіе, а, слѣдовательно, къ порокамъ, вызываемымъ въ насъ искушеніями, присоединилось-бы еще больщее число пороковъ, порождаемыхъ невѣжествомъ.
Если нельзя сомнѣваться съ одной стороны въ бѣдствіяхъ, сопровождающихъ чрезмѣрное населеніе, съ другой стороны въ бѣдствіяхъ, вызываемыхъ развратомъ, то простой здоровый смыслъ говоритъ, что ни одинъ моралистъ, основывающій нравственность на принципѣ общей пользы, не долженъ отвергать необходимости нравственнаго обузданія до тѣхъ поръ, пока не добыты средства для содержанія семьи. Это правило, какъ мы видѣли выше подтверждается также Священнымъ Писаніемъ. Тѣмъ не менѣе я не думаю, чтобы среди моихъ читателей нашлось много лицъ, которыя-бы менѣе, чѣмъ я, предавались надеждѣ, что люди вообще измѣнятъ свой образъ дѣйствій въ этомъ отношеніи. Поэтому, при изображеніи общества, среди котораго нравственное обузданіе всѣми исполнялось-бы, мое намѣреніе состояло въ отстраненіи всякихъ сѣтованій на божественную благость указаніемъ на то, что бѣдствія, порождаемыя закономъ народонаселенія, ничѣмъ не отличаются отъ всякихъ другихъ бѣдствій, противъ которыхъ не раздается подобныхъ сѣтованій; что наше невѣжество и безпечность усиливаютъ эти бѣдствія и, наоборотъ, что разумъ и добродѣтель могли-бы смягчить ихъ; что если-бы всѣ люди строго исполняли свои обязанности, то эти бѣдствія почти исчезли-бы; что такое важное преимущество произошло-бы безъ соотвѣтственнаго уменьшенія общей суммы наслажденій, доставляемыхъ намъ разумно направленными страстями, справедливо разсматриваемыми съ этой точки зрѣнія, какъ главная основа нашего счастья.
Если подобная картина можетъ уяснить изслѣдуемый вопросъ, я не вижу причины, по которой ее можно было-бы считать неудобною; точно также, по моему мнѣнію, едва-ли будетъ справедливо признавать писателя мечтателемъ за такія предположенія, если только, ради полученія практической выгоды изъ своей теоріи, онъ не настаиваетъ на всеобщемъ подчиненіи этой теории, а способенъ довольствоваться той средней и частной степенью улучшеній, на которую только и можно разсчитывать отъ наиболѣе полнаго разъясненія нашихъ обязанностей.
Но между представленной мною картиной и другими подобнаго-же рода изображеніями, существуетъ большое различіе. Предположенное мною улучшеніе можетъ происходить тѣмъ-же способомъ, какъ и вообще всѣ пріобрѣтенныя уже улучшенія, т. е. путемъ прямого объединенія общественнаго блага съ частными интересами и возрастающимъ благосостояніемъ каждаго отдѣльнаго лица. Никому не вмѣняется въ обязанность производить какиія либо дѣйствія, несогласныя съ нашими привычками или основанныя на новыхъ побужденіяхъ; отъ насъ не требуютъ, чтобы мы имѣли постоянно въ виду общественное благо, представленіе о которомъ, быть можетъ, недоступно нашему пониманію. Общественное благосостояніе должно вытекать изъ благосостоянія отдѣльныхъ лицъ, и для достиженія перваго каждый долженъ заботиться о самомъ себѣ. Въ этомъ случаѣ даже нѣтъ необходимости во взаимномъ содѣйствіи. Каждый шагъ ведетъ къ цѣли. Кто исполняетъ свой долгъ, тотъ и получаетъ вознагражденіе за это, какъ-бы ни было велико число людей, уклоняющихся отъ своихъ обязанностей. Этотъ долгъ ясенъ и доступенъ всякому пониманію — онъ сводится къ тому, чтобы не производить на свѣтъ дѣтей до тѣхъ поръ, пока не имѣешь средствъ для ихъ прокормленія и воспитанія. Это правило, освобжденное отъ неясности, которою затемнили его различныя системы общественной и частной благотворительности, не можетъ не поразить своею очевидностью, и каждый человѣкъ, несомнѣнно, пойметъ налагаемое имъ обязательство. Если онъ не можетъ прокормить своихъ дѣтей — они должны умереть съ голоду; если онъ женится, не имѣя увѣренности въ томъ, что у него будутъ средства для содержанія семьи, то принимаетъ на себя вину за бѣдствія, причиняемыя его поведеніемъ самому себѣ, своей женѣ и дѣтямъ. Очевидно, его собственный интересъ и счастье требуютъ, чтобы онъ отсрочилъ вступленіе въ бракъ до тѣхъ поръ, пока трудолюбіемъ и бережливостью онъ не пріобрѣтетъ средствъ для содержанія семьи. Поэтому, до наступленія этой поры, онъ не въ правѣ отдаваться своимъ страстямъ, не нарушая божескихъ законовъ и не причиняя вреда самому себѣ и своимъ ближнимъ. Такимъ образомъ, соображенія, вытекающія изъ личныхъ интересовъ и собственнаго блага, налагаютъ на него обязанность строгаго исполненія нравственнаго обузданія.
Какъ-бы ни была неотразима сила страстей, замѣчено, что онѣ всегда, до извѣстной степени, могутъ быть подчинены вліянію разума; поэтому, врядъ-ли можно назвать мечтателемъ человѣка, утверждающего, что разъясненіе дѣйствительной и постоянной причины бѣдности, подтверждаемое очевидными доказательствами и примѣрами, способно оказать замѣтное вліяніе на поведеніе народа. Во всякомъ случаѣ слѣдуетъ предпринять попытку къ такому разъясненію, котораго до сихъ поръ еще никто не дѣлалъ.
Почти все, что предпринималось до настоящаго времени съ цѣлью улучшить участь бѣдныхъ, стремилось, путемъ изысканной заботливости, затемнить этотъ вопросъ и скрыть отъ несчастныхъ дѣйствительную причину ихъ нищеты. Въ то время, когда заработной платы едва хватаетъ на прокормленіе двухъ дѣтей, человѣкъ женится и на его рукахъ ихъ оказывается пятеро или шестеро, въ слѣдствіе чего онъ испытываетъ безвыходную нужду. Онъ жалуется на заработную плату, которая ему кажется недостаточною для содержанія семьи; онъ обвиняетъ свое приходское попечительство въ томъ, что оно медлитъ своею помощью; онъ обвиняетъ богатыхъ въ томъ, что они отказываются подѣлиться съ нимъ своимь избыткомъ; онъ обвиняетъ общественныя учрежденія въ несправедливости и пристрастіи; онъ, быть можетъ, обвиняетъ даже само Провидѣніе, которое предназначило ему такое зависимое положеніе и жизнь, окруженную лишеніями и страданіями. Находя повсюду поводъ для своихъ жалобъ и обвиненій, онъ не догадывается обратитъ взглядъ на дѣйствительную причину своихъ бѣдствій. Себя самого онъ обвиняетъ едва-ли не послѣ всѣхъ, а между тѣмъ, въ дѣйствительности, онъ одинъ только и заслуживаетъ порицанія. Единственнымъ его оправданіемъ можетъ служить лишь то, что онъ введенъ въ заблужденіе сужденіями, распространяемыми высшими классами общества. Быть можетъ, чувствуя тяжесть своего положенія, онъ и сожалѣетъ, что женился, но ему не приходить въ голову, что, вступая въ бракъ, онъ совершилъ поступокъ, достойный осужденія. Наоборотъ, его всегда увѣряли, что, давая своему государю и странѣ новыхъ подданныхъ, онъ совершаеть похвальный поступокъ; онъ руководствовался этимъ правиломъ и въ то же время страдаетъ — неудивительно, что въ его умѣ складывается мысль о томъ, что онъ страдаетъ за правое дѣло, что со стороны государя и отечества несправедливо и жестоко оставлять его въ жалкомъ положеніи въ благодарность за благодѣяніе, оказанное имъ по ихъ-же приглашенію и вслѣдствіе ихъ неоднократныхъ заявленій о томъ, что подобныя услуги съ его стороны необходимы.
До тѣхъ поръ, пока не разсѣются подобныя ошибочныя воззрѣнія, пока разумныя и естественныя понятія относительно народонаселенія не будутъ повсюду распространены и не вытѣснятъ заблужденія и предразсудки въ этомъ вопросѣ, — до тѣхъ поръ нельзя будетъ утверждать, что сдѣланы какія либо попытки къ просвѣщенію народа. .Чтобы имѣть право обвинять народъ, нужно прежде всего просвѣтить его. Можно жаловаться на его непредусмотрительность и лѣность только въ томъ случаѣ, если онъ не измѣнитъ своихъ поступковъ даже послѣ того, какъ ему будетъ доказано, что самъ онъ виновникъ своей бѣдности; что средства противъ этой бѣдности находятся въ его собственномъ распоряженіи; что общество, котораго онъ состоитъ членомъ, и правительство ничѣмъ не могутъ помочь ему; что какъ-бы то и другое ни желали облегчить его положеніе, какія-бы усилія они ни употребляли для этой цѣли, — ихъ великодушныя желанія и опрометчивыя обѣщанія окажутся неисполнимыми; что если заработная плата недостаточна для прокормленія семьи, то это служитъ очевиднымъ признакомъ, что ни правительство, ни общество не требуютъ новыхъ членовъ, или, по крайней мѣрѣ, что они не въ силахъ прокормить ихъ; что если при такомъ положеніи вещей бѣдньій человѣкъ женится, онъ не только не исполняетъ своего долга относительно общества, но даже безполезно обременяетъ его и самъ впадаетъ въ жалкое положеніе; что поступать такимъ образомъ — значить дѣйствовать противъ божескихъ законовъ и добровольно навлекать на себя страданія и болѣзни, избѣжать которыхъ было-бы легко, если-бы народъ прислушивался къ неоднократнымъ предупрежденіямъ Провидѣнія.
Докторъ Палей въ «Нравственной Философіи» говорить, что въ странѣ, въ которой проявился недостатокъ въ средствахъ существованія, правительству надлежитъ съ удвоенною бдительностію слѣдить за общественною нравственностью, ибо въ этомъ случаѣ лишь природный инстинктъ, подчиняясь воздержанію, предписываемому цѣломудріемъ, можетъ побудить людей къ усиленному труду и къ тѣмъ жертвамъ, какія вызываются заботами о содержаніи семьи. Неоспоримо, что государство должно всегда дѣлать все зависящее отъ него для обузданія порока и поощренія добродѣтели, не отклоняясь отъ этой заботы никакими временными или случайными обстоятельствами. Поэтому нельзя не согласиться съ правиломъ и средствами, указываемыми Палеемъ. Но частный выводъ, къ которому онъ приходить, заслуживаетъ порицанія. Если понуждать населеніе къ супружеству въ ту эпоху, когда недостатокъ средствъ существованія вызываетъ опасенія, что населеніе не будетъ въ состояніи прокормить своихъ дѣтей, то это будетъ то-же, что бросать въ воду неумѣющихъ плавать людей. Въ обоихъ случаяхъ это значило-бы искушать Провидѣніе. Ни въ томъ, ни въ другомъ случаяхъ мы не имѣемъ разумнаго основанія надѣяться, что оно совершитъ чудо, чтобы избавить насъ отъ несчастья или смерти, къ которымъ влечетъ насъ собственное наше поведеніе.
Кто желаетъ дѣйствительнаго улучшенія положенія низшихъ классовъ народа, долженъ искать средства къ установленію наиболѣе выгоднаго отношенія между цѣною труда и продуктовъ потребленія, для того, чтобы дать возможность работнику покупать больше этихъ продуктовъ, необходимыхъ для жизни или способныхъ увеличить его благосостояніе. До настоящаго времени, для достиженія этой цѣли, бѣдньихъ понуждали къ браку, слѣдовательно, умножали число работниковъ и обременяли рынокъ тѣмъ самымъ товаромъ, цѣну котораго хотѣли поднять. Не нужно было, казалось-бы, особой проницательности для того, чтобы предвидѣть послѣдствія такого пріемa. Ничто не можетъ сравниться по своей убѣдительности съ опытомъ; такой опытъ производился въ различныхъ странахъ и въ теченіи многихъ вѣковъ, а успѣхъ его былъ именно такой, какой можно было предвидѣть. Безъ сомнѣнія, пора уже испробовать иныя средства.
Когда замѣчено было, что чистый кислородъ, т. е. необходимая для жизни составная часть воздуха, не только не излѣчиваетъ чахотки, какъ эта ранѣе полагали, но скорѣе усиливаетъ симптомы этой болѣзни, обратились къ воздуху, обладающему противоположными свойствами. Я предлагаю приложить къ лѣченію бѣдности тотъ-же логическій пріемъ: такъ какъ мы убѣдились, что, увеличивая число работниковъ, мы лишь усиливаемъ симптомы этой пагубной болѣзни, я желалъ-бы, чтобы попытались теперь уменьшить число ихъ.
Въ старыхъ и густонаселенныхъ государствахъ это средство является единственнымъ, отъ котораго мы благоразумно въ правѣ ожидать существеннаго и постояннаго улучшенія въ положеніи низшихъ классовъ населенія.
На первый взглядъ казалось-бы, что для поднятія средствъ существованія до уровня, опредѣляемаго числомъ потребителей, намъ необходимо обратить вниманіе на способы увеличенія количества продуктовъ потребленія; но мы вскорѣ замѣтили-бы, что такое увеличеніе вызвало-бы лишь новое возрастаніе числа потребителей и что, такимъ образомъ, предпринятыя нами мѣры нисколько не приблизили-бы насъ къ цѣли. Тогда намъ пришлось-бы отказаться отъ принятаго образа дѣйствій, который равносиленъ тому, что мы захотѣли-бы послать черепаху въ погоню за быстро убѣгающимъ зайцемъ. Убѣдившись однажды, что наши попытки противорѣчатъ законамъ природы и что намъ никогда не удастся поднять количество средствъ существованія до уровня потребностей населенія, мы, несомнѣнно, должны были-бы попытать противоположную систему и постарались-бы понизить количество населенія до уровня средствъ существованія. Если-бы мы могли отвлечь вниманіе или усыпить бѣгущаго зайца, нельзя сомнѣваться въ томъ, что черепаха, наконецъ, обогнала-бы его.
Тѣмъ не менѣе изъ этого не слѣдуетъ, что мы должны уменьшить наши заботы объ увеличеніи средствъ потребленія; къ этой заботѣ необходимо лишь присоединить постоянныя усилія къ тому, чтобы сдерживать населеніе нѣсколько ниже уровня, представляемаго количествомъ продуктовъ по требленія. При помощи такого сочетанія мы могли-бы достигнуть двухъ предположеныхъ цѣлей: значительнаго населенія и такого состоянія общества, изъ котораго жестокая нищета и рабская зависимость были-бы изгнаны въ той мѣрѣ, какая можетъ быть допущена естественнымъ порядкомъ вещей — т.е. двухъ цѣлей, не заключающихъ въ себѣ никакого противорѣчія.
Если наше желаніе достигнуть прочнаго улучшенія участи бѣдныхъ искренно, то мы не можемъ сдѣлать ничего лучшаго, какъ представить этимъ бѣднымъ ихъ положеніе въ настоящемъ свѣтѣ и объяснить имъ, что единственное средство для дѣйствительнаго поднятая заработной платы заключается въ уменьшеніи числа работниковъ, чрезмѣрное размноженіе которыхъ только они сами могутъ предупредить. Это средство для уменьшенія бѣдности представляется мнѣ до такой степени теоретически яснымъ и до такой степени подтверждаемымъ аналогіей съ yсловіями установленія цѣны всякаго другого товара, что, по моему мнѣнію, все говорить въ пользу его испытанія, если только не будетъ доказано, что это средство влечетъ за собою болѣе серьезныя бѣдствія, чѣмъ тѣ, которыя оно можетъ предупредить.
Если, съ одной стороны, мы опасаемся, чтобы проповѣдь нравственнаго обузданія не оказала поощренія: какимъ-либо порокамъ, а съ другой стороны, если бѣдствія, пораждаемыя чрезмѣрнымъ возрастаніемъ населенія, удерживаютъ насъ отъ поощренія браковъ, то мы должны придти къ заключенію, что лучше всего въ этомъ вопросѣ отказаться отъ направленія людской совѣсти и предоставить на усмотрѣніе каждаго человѣка тотъ путь, который онъ изберетъ, оставляя за собою отвѣтственность передъ Богомъ за сдѣланное имъ добро или зло. Такое разрѣшеніе вопроса совершенно совпадаетъ съ моимъ желаніемъ, но трудно разсчитывать на его осуществленіе.
Среди низшихъ классовъ населенія такой образъ дѣйствій имѣетъ наибольшее значеніе, а между тѣмъ законы о бѣдныхъ служатъ постояннымъ и систематическимъ средствомъ поощренія браковъ, такъ какъ эти законы освобождаютъ бѣдныхъ отъ отвѣтственности, налагаемой природой на каждаго человѣка, становящагося отцемъ семейства. Частная благотворительность, облегчая содержаніе семьи, уравниваетъ до извѣстной степени положеніе людей семейныхъ съ одинокими, а, слѣдовательно, оказываетъ такое-же дѣйствіе, какъ и законы о бѣдныхъ.
Высшіе классы общества побуждаются къ заключенію браковъ тѣмъ особымъ уваженіемъ и почетомъ, которымъ пользуется среди нихъ замужняя женщина. Наоборотъ, пренебреженіе, выказываемое къ женщинамъ безсемейнымъ, внушаетъ послѣднимъ отвращеніе къ своему положеніо. Изъ этого вытекаетъ, что мужчины, необладающіе пріятныьи качествами ума или наружности, и даже достигшіе преклоннаго возраста, безъ труда находятъ себѣ молодыхъ супругъ, хотя сама природа указываетъ, что они должны-бы искать себѣ подругъ среди женщинъ, болѣе подходящаго къ нимъ возраста. Не подлежитъ сомнѣнію, что многія женщины вышли замужъ только изъ боязни остаться старыми дѣвами; излишняя боязнь насмѣшекъ, порожденныхъ нелѣпыми предразсудками, заставила ихъ избрать себѣ въ мужья людей, къ которымъ онѣ питали отвращеніе или, по меньшей мѣрѣ, полнѣйшее равнодушіе. Такіе браки, съ точки зрѣнія людей, обладающихъ нѣсколько развитымъ чувствомъ, представляются ничѣмъ инымъ, какъ развратомъ, облеченнымъ въ законныя формы. Такіе браки не рѣдко обременяютъ страну дѣтьми, не принося, въ вознагражденіе за это зло, никакого увеличенія счастья тѣмъ людямъ, которые подарили дѣтямъ жизнь.
Во всѣхъ классахъ общества господствуетъ мнѣніе, что бракъ представляетъ нѣчто въ родѣ долга, и такое мнѣніе не можетъ остаться безъ вліянія. Человѣкъ, думающій, что онъ останется въ долгу передъ обществомъ, если не оставить ему вмѣсто себя дѣтей, конечно, не обратитъ вниманія на внушенія благоразумія и, безразсудно вступая въ бракъ, будетъ убѣжденъ, что имѣетъ право поручить себя и свою семью заботливости Провидѣнія.
Правда, въ цивилизованной странѣ, знакомой съ тѣми благами, которыя доставляетъ достатокъ, подобный предразсудокъ не можетъ вполнѣ уничтожить естественныя понятія, но онъ можетъ значительно помрачить ихъ. До тѣхъ поръ этотъ мракъ не будетъ разсѣянъ, пока бѣдные не поймутъ причины ихъ страданій и пока имъ не будетъ внушено, что они сами себя должны винить за испытываемыя бѣдствія, — до тѣхъ поръ мы не въ правѣ утверждать, что въ дѣлѣ супружества каждому человѣку можетъ быть предоставленъ свободный выборъ.
Какое вліяніе на гражданскую свободу оказываетъ знакомство съ главной причиною бѣдности.
Изъ всего, сказаннаго выше вытекаетъ, что самъ народъ является главнѣйшимъ виновникомъ своихъ страданій. Быть можетъ, на первый вглядъ такое утвержденіе покажется неблагопріятнымъ для свободы. Мнѣ могутъ замѣтить, что это утвержденіе даетъ правительству основаніе для угнетенія подданныхъ и въ тоже время отнимаетъ у послѣднихъ право жаловаться на угнетенія, а правительству даетъ возможность сваливать пагубныя послѣдствія притѣсненія на естественные законы природы или неблагоразуміе бѣдныхъ. Однако, не слѣдуетъ судить по первому впечатлѣнію. Я увѣренъ, что при ближайшемъ знакомствѣ съ предметомъ не трудно убѣдиться, что лишь полное и всеобщее пониманіе главной причины бѣдности является самымъ вѣрнымъ средствомъ для утвержденія на прочныхъ основаніяхъ дѣйствительной и разумной свободы, и что, наоборотъ, главное препятствіе къ ея утвержденію заключается въ невѣдѣніи этой причины и въ естественныхъ пoслѣдствіяxъ, проистекающихъ отъ такого невѣдѣнія.
Бѣдствія низшихъ классовъ населенія и привычка винить въ этихъ бѣдствіяхъ правительство представляются мнѣ истинною опорою деспотизма. Эти бѣдствія и эта привычка создаютъ основаніе для злоупотребленія властью, практикуемаго якобы съ цѣлью сдерживать недовольныхъ. Вотъ почему свободному правительству нерѣдко грозитъ погибель отъ терпимости тѣхъ, кто обязанъ его поддерживать; вотъ истинная причина безплодности самыхъ великодушныхъ усилій и гибели во время революцій возникавшей свободы. Пока всякій недовольный, обладающій талантами человѣкъ будетъ имѣть возможность волновать народъ, внушая ему, что нужно винить правительство въ своихъ бѣдствіяхъ, до тѣхъ поръ всегда будутъ отыскиваться новые способы и поводы для возбужденія неудовольствія. Свергнувъ правительство, народъ, оставаясь подъ гнетомъ прежней нищеты, обращаетъ свою ненависть на тѣхъ, кто занялъ мѣсто прежнихъ правителей. Не успѣетъ онъ погубить эти новыя жертвы, какъ уже требуетъ другихъ и нельзя предвидѣть конца мятежамъ, вызываемымъ все тою-же дѣятельною причиною. Не удивительно, поэтому, что большая часть благонамѣренныхъ людей обращается къ неограниченной власти. Они убѣдились, что правительство, придерживающееся благоразумныхъ границъ, неспособно обуздать революціонныя страсти; ихъ утомили безконечныя перемѣны; они утратили вѣру въ собственныя силы и ищутъ покровителя, способнаго оградить ихъ отъ неистовствъ анархіи.
Мятежная толпа есть слѣдствіе излишка населенія. Она возбуждается испытываемыми страданіями, не зная того, что сама является виновницею этихъ страданій. Эта безумная мятежная толпа есть злѣйшій врагъ свободы; она продолжаетъ поддерживаетъ тиранію. Иногда она яростно сокрушаетъ тиранию, — но для того лишь, чтобы тот часъ-же возстановить ее въ иной формѣ. Англія, быть можетъ, не замедлитъ представить примѣръ вліянія мятежа на возникновеніе тираніи. Какъ сторонникъ свободы и противникъ многочисленныхъ постоянныхъ армій, я долженъ съ глубокимъ прискорбіемъ сознаться, что лишь благодаря этой силѣ во время послѣднихъ неурожаевъ (1800 и 1801 г.) народъ, поощряемый невѣжествомъ и безразсудствомъ высшихъ классовъ, не покусился на самыя пагубныя насилія, которыя могли повергнуть страну во всѣ ужасы голода. Если такія бѣдствія повторятся (а настоящее положеніе страны даетъ возможность это предвидѣть), то намъ предстоитъ мрачная будущность. Англійская конституція пойдетъ быстрыми шагами къ той медленной смерти, которую предсказалъ ей Юмъ, если только какое нибудь народное возмущеніе не остановить ее; но это будетъ печальное средство, способное лишь усилить нашъ ужасъ. Когда политическія неудовольствія присоединяются къ воплямъ, вызываемымъ голодомъ, когда революціи производятся народомъ изъ-за нужды и недостатка пропитанія, то слѣдуетъ ожидать постоянныхъ кровопролитій и всевозможныхъ насилій, которыя могутъ быть остановлены лишь безусловнымъ деспотизмомъ.
Трудно допустить, что-бы естественные защитники англійской свободы подчинились обнаружившимся въ послѣднее время постепеннымъ захватамъ власти, если-бы они не надѣялись избѣжать этимъ путемъ еще большихъ бѣдствій. Какъ-бы сильно ни было вліяне подкуповъ, изъ уваженія къ народнымъ представителямъ въ парламентѣ, я не могу допустить, что-бы они отказались отъ правъ, обусловливающихъ ихъ свободу, если-бы не находились подъ вліяніемъ непритворнаго страха, что со стороны народа угрожаетъ большая опасность, чѣмъ со стороны властей. Они перешли на сторону правительства, вѣроятно, подъ условіемъ, что-бы оно охраняло ихъ отъ черни; если-бы опасности не существовало въ дѣйствительности, или въ ихъ воображеніи, они никогда-бы не рѣшились-бы на такую печальную сдѣлку. Нельзя отрицать того, что подобныя опасенія искуственно преувеличивались и превысили предѣлы возможнаго; тѣмъ не менѣе я считаю несомнѣннымъ, что постоянные походы противъ несправедливыхъ общественныхъ учрежденій и лживые доводы въ защиту равенства, распространяемые среди низшихъ классовъ народа, вызывали справедливыя опасенія и заставляли предполагать, что если-бы народу въ этомъ вопросѣ былъ предоставленъ свободный голосъ, то это былъ-бы голосъ заблужденія и даже безумія.
Если-бы британская конституція окончательно выродилась въ деспотизмъ, какъ это ей пророчили, отвѣтственность за это, по моему мнѣнію, пала-бы на народныхъ представителей въ гораздо большей степени, чѣмъ на министровъ. Тѣмъ не менѣе, желая быть справедливымъ къ этимъ представителямъ, я готовъ признать, что оставленіе нѣкоторыми изъ нихъ поста защитниковъ британской свободы, было слѣдствіемъ скорѣе страха, чѣмъ подкупа и что основаніемъ для этого страха служило невѣжество народа, могущество, которое ему приписывали, и ожиданіе ужасающихъ смутъ въ томъ случаѣ, если-бы, при подобномъ состояніи умовъ, народъ захватилъ власть посредствомъ возстанія.
Полагаютъ, что лекціи Пейна о правахъ человѣка причинили много вреда среди низшихъ и среднихъ классовъ общества. Это весьма вѣроятно и не потому, чтобы человѣкъ не имѣлъ правъ или чтобы онъ не долженъ былъ знать о нихъ, а потому, что Пейнъ впалъ въ важныя заблужденія относительно основаній правительственной власти и оказался несвѣдущимъ относительно сущности общественнаго устройства. Онъ заблуждается, между прочимъ, также относительно тѣхъ нравственныхъ вліяній, которыя оказываютъ различныя физическія yслoвія Англіи и Америки. Тотъ особый видъ черни, который всюду встрѣчается въ Европѣ, не имѣетъ ничего себѣ подобнаго въ Америкѣ. Физическія условія Соединенныхъ Штатовъ не допускаютъ существованія большого числа людей, неимѣющихъ собственности, поэтому въ этой странѣ нѣтъ надобности въ столь сильномъ, какъ въ Европѣ, гражданскомъ управленіи, которое всегда имѣетъ цѣлью охраненіе собственности. Пейнъ совершенно справедливо утверждаетъ, что какова-бы ни была кажущаяся причина народныхъ возмущеній, — дѣйствительная ихъ причина всегда кроется въ бѣдствіяхъ народа. Но когда онъ прибавляетъ, что это служитъ признакомъ какого либо несовершенства правительства, когда онъ приходитъ къ заключенію, что послѣднее причиняетъ вредъ общественному благосостоянію, вмѣсто того, что-бы охранять его, — онъ впадаете въ весьма распространенное заблужденіе, возлагающее на правительство отвѣтственность за всѣ народныя бѣдствія. Нетрудно замѣтить, что бѣдствія могутъ существовать и вызывать возмущенія при отсутствіи знакомства народа съ причиною бѣдствій и безъ всякой вины со стороны правительства. Избытокъ населенія въ старыхъ государствахъ представляетъ такую причину, совершенно невѣдомую въ Америкъ. Если-бы для устраненія бѣдствій былъ установленъ, согласно предложенію Пейиа, налогъ въ пользу неимущихъ, то этимъ значительно усилилось-бы зло, и общество вскорѣ было-бы поставлено въ невозможность собрать необходимыя для такого назначенія: суммы.
Ничто не могло-бы въ такой степени ослабить вредныя послѣдствія провѣдуемыхъ Пейномъ «человѣческихъ правъ», какъ всеобщее распространеніе знакомства съ дѣйствительными правами человѣка. Я не считаю себя призваннымъ перечислять ихъ, но среди этихъ правъ есть одно, которое обыкновенно присваиваютъ человѣку, но которое, по моему глубокому убѣжденію, не принадлежитъ и никогда въ послѣдствіи не будетъ ему принадлежать. Я разумѣю воображаемое право человѣка на пропитаніе въ томъ случаѣ, когда его собственный трудъ не доставляетъ ему для этого средствъ. Англійское законодательство, дѣйствительно, какъ будто признаетъ это право и принуждаетъ общество доставлять занятія и пропитаніе тѣмъ людямъ, которые не могутъ пріoбрѣсти ихъ собственнымъ трудомъ при обыкновенныхъ условіяхъ купли-продажи; но такимъ признаніемъ законодательство возстаетъ противъ естественныхъ законовъ. Необходимо ожидать, поэтому, что предписываемыя имъ мѣры не только не увѣнчаются успѣхомъ, но даже усилять бѣдствія неимущихъ, вмѣсто того, что-бы ослабить ихъ, и такимъ образомъ послужатъ лишь къ обольщенію неимущихъ несбыточными надеждами.
Аббатъ Рейналь говорить по этому поводу слѣдующее: «до возникновенія какихъ-бы то ни было общественныхъ законовъ, человѣкъ имѣлъ право на существованіе». Онъ имѣлъ такое-же точно основаніе сказать, что до возникновенія общественныхъ законовъ человѣкъ имѣлъ право жить до ста лѣтъ. Не подлежить никакому сомнѣнію, что человѣкъ всегда пользовался и пользуется въ настоящее время этимъ правомъ; онъ имѣетъ право жить даже тысячу лѣтъ, если можетъ и если пользованіе этимъ правомъ не причиняетъ вреда ближнимъ; но въ обоихъ случаяхъ вопросъ заключается не столько въ правѣ, сколько въ возможности. Общественные законы усиливаюсь эту возможность; они доставляютъ возможность для существованія большему числу лицъ, чѣмъ то, которое могло-бы существовать безъ нихъ. Въ этомъ смыслѣ законы значительно расширяютъ право на существованіе. Но ни до установленія общественныхъ законовъ, ни послѣ этого установленія не могло пользоваться жизнью безграничное число людей; человѣкъ, не имѣвшій возможности жить, всегда былъ лишенъ права на жизнь. Если-бъ эти великія истины получили всеобщее распространеніе; если-бы низшіе классы народа сознавали, что собственность необходима для усиленія производства предметовъ потребленія и что, признавая собственность, человѣкъ, не имѣющій возможности купить или заработать себѣ пропитаніе, не можетъ требовать его по праву, если-бы, наконецъ, народъ сознавалъ, что эти истины установлены самою природою и совершенно не зависятъ отъ человѣческихъ учрежденій, — то всѣ опасныя и зловредныя ученія о несправедливости общественныхъ законовъ потеряли-бы свое значеніе и не заслуживали-бы ничьего вниманія. Нельзя допустить, чтобы всѣ неимущіе были мечтателями. Ихъ бѣдствія всегда дѣйствительны, хотя они ошибаются относительно причины, которая порождаетъ эти бѣдствія. Если-бы, поэтому, неимущимъ объяснили обстоятельство, составляющее предметъ ихъ заблужденія, если-бы имъ указали, какъ ничтожна отвѣтственность правительства за ихъ бѣдствія и, наоборотъ, какъ велико въ этомъ отношеніе вліянія причинъ, не имѣющихъ никакого отношенія къ правительству, — то недовольство и возбужденіе среди низшихъ классовъ обнаруживалось-бы несравненно рѣже, и проявлялось-бы не въ столь жестокихъ формахъ, какъ въ настоящее время, а усилія недовольныхъ и безпокойныхъ умовъ изъ среды среднихъ классовъ общества, направленныя къ возбужденію народа, потерпѣли-бы неудачу. Какъ только ніеимущіе узнали-бы, что ихъ собственная выгода заключается въ томъ, чтобы не поддаваться опаснымъ обольщеніямъ; какъ только они поняли-бы, что, поддерживая проекты всеобщей ломки общественнаго строя, они оказываютъ услугу лишь честолюбивымъ замысламъ нѣсколькихъ вожаковъ, безъ всякой выгоды и преимуществъ для самихъ себя, — такъ тотчасъ-же можно было-бы смѣло пренебречь всякими попытками безпокойныхъ людей къ возбужденію народа. Въ тоже время народные представители и земельные собственники Англіи могли-бы съ полною безопасностью вновь приняться за спасительное сопротивленіе незаконнымъ захватамъ власти; вмѣсто того, чтобы признавать себя вынужденными ежедневно приносить свободу гражданъ въ жертву общественной безопасности, они могли-бы, безъ всякихъ разумныхъ поводовъ къ опасеніямъ, не только слѣдовать по своему прежнему пути, но и настаивать на постепенныхъ улучшеніяхъ общественнаго строя, сообразно требованіямъ времени и во избѣжаніе политическихъ бурь, угрожавшихъ разрушеніемъ британскому государственному строю.
Всякія улучшенія государственнаго управленія должны исходить отъ людей, получившихъ тщательное воспитаніе, а такихъ людей естественнѣе всего искать среди класса собственниковъ. Какого-бы мы ни были мнѣнія о нѣкоторыхъ лицахъ изъ этого класса, нельзя допустить, чтобы большинство ихъ находило свою выгоду въ злоупотребленіяхъ. Они совершаютъ злоупотребленія лишь изъ опасенія, чтобы преобразованія не вызвали еще большаго зла. Если-бы это опасеніе справедливо разсѣялось, улучшенія и преобразованія совершались-бы съ такою-же легкостью, съ какою удаляются нечистоты или освѣщаются улицы. Въ жизни не рѣдко представляется необходимость мириться со зломъ для избѣжанія болѣе крупнаго бѣдствія, и обязанности всякаго благоразумнаго человѣка заключаются въ томъ, чтобы подчиняться этой необходимости добровольно. Но тоже благоразуміе предписываетъ не подчиняться злу, котораго можно избѣгнуть безъ всякой опасности. Какъ только исчезнуть опасенія насилія и заблужденій со стороны народа — незачѣмъ будетъ страшиться правительственнаго деспотизма, ибо послѣдній не будетъ имѣть ни цѣли, ни основанія, ни оправданія. Я льщу себя надеждою, что въ этой книгѣ достаточно ясно доказана та истина, что при наиболѣе совершенномъ управленіи, порученномъ наиболѣе выдающимся и безкорыстнымъ людямъ, страданія и крайняя нищета могутъ распространиться и даже сдѣлаться всеобщими среди народа, который не установилъ обыкновенія противодѣйствовать благоразумными мѣрами чрезмѣрному размноженію населенія. Но такъ какъ до сихъ поръ сущность и дѣйствіе закона народонаселенія не были поняты, и старанія общества были направлены скорѣе къ усиленію, чѣмъ къ ослабленію послѣдствій этого закона, то мы имѣемъ разумное основаніе сдѣлать заключеніе, что при всякомъ данномъ порядкѣ управленія, вліянію именно этой причины необходимо приписать большую часть бѣдствій, постигающихъ низшіе классы народа.
Такимъ образомъ, возлагаемая Пейномъ и егo, единомышленниками на правительство отвѣтственность за народныя бѣдствія, — очевидно ошибочна. Хотя свободныя государственныя учрежденія и хорошее правительство содѣйствуютъ до нѣкоторой степени уменьшенію бѣдности, тѣмъ не менѣе ихъ вліяніе въ этомъ отношеніи оказывается лишь косвеннымъ и крайне медленнымъ. По своимъ послѣдствіямъ вліяніе это нисколько не соотвѣтствуетъ тому непосредственному и быстрому облегченію, которое народъ разсчитываетъ достигнуть при посредствѣ .революцій. Эти преувеличенныя надежды и возбужденіе, вызываемое неисполненіемъ ихъ, даютъ ложное направленіе усиліямъ народа добиться свободы и препятствуютъ введенію возможныхъ преобразованій, хотя медленныхъ и постепенныхъ, но въ тоже время вѣрныхъ и несомнѣнно ведущихъ къ улучшенію участи народа.