После сна, голова раскалывалась будто с сильнейшего бодуна. Не открывая глаз, я начала лихорадочно вспоминать где и как я могла так наклюкаться, чтоб, вот это всё, мне привиделось. Но так как спиртное я давно не употребляла, подозрение сразу пало на сильно завалявшуюся в холодильнике, вчерашнюю шоколадку. Всё, это было последнее …. предупреждение.
Если мой организм такие вот метаморфозы на сладости выдавать начал. То мне стоит сильно над этим призадуматься. Это ж какие химические процессы должны были происходить, чтоб меня так сильно плющить начало? Интересно, сколько я проспала? Пора бы вставать, а то что-то Мурзика подозрительно не слышно. Может померла уже с голодухи, бедная животинка, пока я тут в эротическом бреду валялась. С мужиками всякими сексуальными, зажималась.
Осторожно приоткрыв один глаз, хрипло ахнула. Бред никак не желал покидать моё бренное тело и воспалённое вчерашней шоколадкой сознание. Потому что я так и лежала на том же самом месте, на котором оставил меня вчера Мангус. В той же самой кровати и в той же самой комнате, и находилась, в том же, хрупком теле леди Лии.
Но жутко было не это, а то, что я сейчас реально осознала — я теперь и есть леди Лия. Причем, всегда ею была. Как будто этот потусторонний бред, в котором я находилась, наконец расставил все точки над "ё". И я, никакая ни Зиночка Петровна, одинокая женщина средних лет, живущая в старенькой однушке с котом — проглотом. Я реально — графиня Каллия — Марра фон дер Пафферди. Единственная дочь и наследница земель герцога Люйренского. И мне не 39 лет, а девятнадцать. В памяти всплыла вся жизнь молодой графини. Будто я, её прожила, а не она. Я молода, образованна, хороша собой и… меня хотят выдать замуж за совершенно незнакомого мне человека. Хоть и благородных кровей, но которого, я даже в глаза не видела. И на данный момент, это реально меня беспокоило больше, чем не накормленный Мурзик где-то в серой реальности, старой многоэтажке, города N.
Успокоив себя тем, что Мурзик своим басом и мертвого разбудит. И замученные до смерти, его криками, соседи уже давно выломали дверь моей квартиры и спасли бедняжку. Начала всерьез размышлять, как бы мне избежать неприятного общества Верховного черного мага Литасс-Дарии. Воспоминания о встречи с которым, до сих пор, пускали по телу бурю колючих мурашек.
А в идеале, лучше бы вообще избежать предстоящего мне замужества с герцогом Рубрумом — Харком фон дер Мордалом. Недаром в народе его звали Руб — жестокий. Причины, по которым он приобрёл себе такое колоритное прозвище я не знала. Да и сомневаюсь, что хочу знать. Но по-моему уже это, говорило о многом.
Рассуждая о своем незавидном положении, мысли постепенно начинали возвращается к вчерашнему дню. Дню, когда Зиночка упала в этот затерянный мир, а графиня Каллия — Марра фон дер Пафферди, упала с лошади в попытке сбежать из родового поместья. Вместе с верным соратником, коим и являлся влюбленный в графиню и безоговорочно преданный ей генерал Индгар фон дер Драг.
— Графиня вы уже проснулись? — в двери не уверенно протиснулось обеспокоенное бледное лицо моей служанки. — Как вы себя чувствуете?
— Уже намного лучше, — ответила, стараясь придать лицу максимально беззаботное выражение.
— Может тогда накрыть вам завтрак? Я думаю, вы сейчас ещё слишком слабы чтобы спускаться в общую гостинню.
— Да, спасибо Ирис, я позавтракаю у себя в спальне.
Кивнув, девушка моментально скрылась за дверью.
Наверное Ирис, была единственной, если не считать верного генерала Индгара, кому я, тобиш Лия могла довериться. Хотя, между нами была огромная межклассовая пропасть. Но, как ни странно, она была моей единственной подругой. Я часто делилась с девушкой своими самыми сокровенными тайнами и тревожащими меня мыслями. Но даже ей, в тот день, я не сообщила о планирующемся побеге. Это был приказ генерала, — никому, даже словом, даже жестом, даже взглядом.
Но сейчас я чётко понимала — нас раскусили. Кто или что нас выдало, неизвестно. Но ясно другое, попытка побега сорвана, и последствия в виде наказания, не примнут настигнуть наши с генералом бедные головы. Ведь то, что касается наказаний, и их изощренных видов, маршал Руфус — Вольтер фон дер Пафферди — мой отец, был беспощаден.
***
Маршал Пафферди был жестоким и властным человеком. Более тридцати лет верной службы под знаменем Литасс-Дарии, и постоянные сражения сделали своё дело. Руфуса — Вольтера, мог ослушаться разве что мертвец. Будучи человеком строгих правил и железной дисциплины, он даже в отставке требовал уставного поведения, от всех своих слуг, а в особенности, от членов семьи.
Больше всего, от мерзкого характера маршала фон дер Пафферди, страдала его молодая супруга, Флэр. Частые побои и унижения со стороны мужчины, превратили когда-то весёлую и жизнерадостную девушку, в человека безвольного и замкнутого.
Единственной отдушиной для графини Люйренской, была её единственная дочь Каллия. Которая к слову, была как две капли воды похожа на свою мать. Такая же фарфоровая кожа, хрупкое телосложение, вьющиеся белокурые волосы и огромные серо-голубые глаза, опушенные длинными чуть подкрученными ресницами.
Лия, была единственной, ради которой запуганная и униженная женщина, могла пойти против воли ненавистного супруга. Коий, в отличии от жены, не разделял её безумной, всепоглощающей любви к единственному ребенку.
Руфус всю жизнь мечтал о наследнике, но к сожалению из-за болезненности, Флэр так и не смогла осуществить его мечту и родить ему желанного сына.
Поэтому граф Пафферди предпочитал делать вид, что у него вообще нет дочери. Практически полностью переложив ответственность за воспитание Каллии, на хрупкие плечи супруги. И такое его решение несомненно пошло на пользу девочке.
Лия, будучи практически отстраненной от общения с отцом — тираном, росла добрым, открытым и жизнерадостным ребенком. Единственным минусом однобокого воспитания обожающей её матери, было то, что девочка совершенно не была приспособлена к реальной жизни, но это компенсировалось её любопытным умом и интересом ко всему новому.
И вот, когда дочери графа Пафферди исполнилось одиннадцать лет, графиня неожиданно заболела и тихо скончалась. Болезнь оказалась затяжной и тяжелой, самые искусные лекари так и не смогли выявить причину её внезапной хвори.
Граф, несмотря на свою жестокость по отношению к жене, тяжело перенёс утрату супруги. Но придя в себя, вспомнил вдруг о существовании единственной дочери.
Он было уже хотел отправить наследницу на воспитание в Шунгерсий монастырь. Там бы девушка получила превосходное образование. Хотя маршал знал, что графиня и так много вкладывалась в образование Лии. Но на самом деле, его решение отправить дочь подальше, было продиктовано не желанием повысить уровень образованности девушки, а лишь тем, что он попросту не хотел видеть её подле себя. Так как Лия была тяжким и горестным напоминание об умершей жене.
Но, внезапное напоминание от Верховного правителя Литрасс-Дарии, о когда-то данном обещании Великому герцогу породниться с ним. Изменило все планы маршала Пафферди. Наконец, он знал какую пользу ему принесет нежеланная и единственная наследница графства Люйренского. Ведь у Великого герцога Говарда — Мурмана фон дер Мордала, было двое сыновей, возможно будущих правителей Литрасс-Дарии. И Великий герцог когда-то возжелал видеть именно дочь графа Пафферди, в роли будущей супруги одного из них. Почему и кого именно из сыновей, маршалу было, неизвестно, да и по большому счету, всё равно.
С тех пор, жизнь Лии коренным образом поменялась. И не в самую лучшую сторону. Девушку начали усиленно готовить к роли будущей супруги правителя Литрасс-Дарии. Обучая этикету и языкам, писму и громатики ведения документации. Естественно, оповестить молодую графиню, об готовящейся ей участи никто не спешил. Да и стоило ли тревожить молодой ум, такими важными вопросами. Но всё когда-нибудь из тайного, становится явным. Вот и Лия, в день своего совершеннолетия, совершенно случайно узнала, о своей незавидной участи. И это известие, очень подкосило её. Девушке вдруг стало страшно, ей совершенно не хотелось выходить замуж, за незнакомого и пугающего её человека, а в особенности без любви.
Поэтому, первое время, девушка как могла сильно сопротивлялась, сначало в открытую. Спорила и ругалась с отцом, пыталась даже угрожать. Но потом сообразив, что нужно действовать по другому, решилась на отчаянный шаг. Подговорив, давно влюбленного в нее личного охранника, решилась попросту сбежать, от свалившегося на неё снежным комом, замужества.
Глава 7. Тяжелы будни у графини, расскажите это медсестре травматологии Зине
Около недели, по приказу графа Пафферди, мне не позволялось выходить из собственной комнаты. Мангус и Ирис на перебой твердили мне, что моё состоянии после сильного ушиба головы, ещё не позволяет мне покидать постель. Но я то знала, что причина конечно же не в этом.
Просто меня неофициально держат в заключении. Я думаю попытка моего неудачного побега была раскрыта. И сейчас граф Пафферди, делает всё возможное чтобы избежать последующего рецидива.
Но даже если такое положение вещей, вполне устраивало моего так званого «папеньку», то точно не устраивало меня. В свете последних событий, я окончательно и бесповоротно убедилась, что побег — мой единственный путь на волю. Возможность сохранить себя как личность, и естественно воспротивиться навязанному мне, нежеланному замужеству.
Возможно, будь я прежней графиней Каллией, рано или поздно смирилась бы с этой участью. Но сейчас, во мне живет дух медсестры травматологического отделения — Зиночки. А она была женщина суровая, напористая и немного без башни.
Поэтому пока меня держали взаперти, как нашкодившего ребенка. У меня было время обдумать сложившуюся ситуацию и накидать небольшой план. Первым пунктом в котором было: усыпление бдительности графа Пафферди.
— Ирис, — обратилась я к своей служанке, когда та, по обыкновению, принесла мне завтрак. — Я уже намного лучше себя чувствую и хотела бы встретиться с графом Пафферди, по одному очень важному вопросу… Не могла бы ты передать ему, мою просьбу о встрече?
— Конечно миледи, но ваш отец, — девушка посмотрела на меня с нескрываемой жалостью. — Строго-настрого запретил выпускать вас из своей комнаты.
— Это касается моего будущего замужества, — уверенно добавила.
— Я сделаю всё, что будет в моих силах, — проговорила девушка, опустившись в глубоком реверансе.
Ирис, хоть и не обсуждала со мной моё теперешнее, мягко говоря незавидное положение, но всё прекрасно понимала. Она была очень умной и сообразительной девушкой. Отец, в принципе других людей не держал у себя в подчинении. Поэтому, не задавая лишних вопросов, Ирис быстрым решительным шагом направилась на выход. Я знала, как ей сейчас сложно будет достучаться с этим предложением до маршала. Но чувствовала, что она всем сердцем хочет помочь и была уверена, что поможет.
И действительно, граф Пафферди, не заставили себя долго ждать. Уже наследующий же день мне дали возможность отобедать с ним, как и бывало прежде, в общей гостиной.
На встречу с отцом, я надела не броский но вполне достойный наряд. Длинное, тёмно-синее, расклешенное к низу платье, с высоким воротом. Прическу, в виде сложно заплетенной косы, мне, по моей просьбе соорудила Ирис. У меня, как-то к таким делам, руки не с того места росли. Вставить вывихнутое плечо на место, это мы с лёгкостью, перетянуть повязкой кровоточащую рану, это мы запросто, а вот прическу и макияж, увольте. Не моё это, от слова совсем. Хотя Ирис убеждала меня, что если я захочу, то она может обучить меня, неким азам. Ведь неизвестно, что ждало меня в замке будущего супруга. Она очень переживала, о нашей с ней предстоящей разлуки, к слову и я тоже. За это время, мы с девушкой очень сдружились. У меня в моей прошлой жизни, так не вышло завести близкие дружеские отношения. Всё попадались какие-то корыстные стервы или тупые дуры, а чего хуже, весь набор разом. Ирис была другой: доброй, искренней, по матерински заботливой. Хотя разница в возрасте у нее с Каллией была всего пять лет, она по праву, считала себя, моей старшей сестрой.
Ровно, без пяти двенадцать, я, лёгкой летящей походкой, в сопровождении Ирис, шла вдоль извилистых длинных коридоров замка Люйренск, по направлению к общей гостиной. Замок Люйренск, был большим и мрачным, как и сам его владелец. Бесконечные темные коридоры переходящие в извилистые, змееподобные лестницы. Куполообразные высокие потолки, стены из темного камня, и висящие вдоль них огромное множество фитилей с горящими лампадами. В которых отдавая синевой горел магический, негаснущий огонь. На темных стенах в разных грубых рамах висели десятки картин и портретов. Все они были написаны в мрачном готическом стиле. Кровожадные битвы, жестокие казни, хмурые и зловещие лица предков рода Пафферди.
Обеденный зал был одним из немногих комнат, просторным и светлым. Высокие стены украшали старинные гобелены. Под потолком великолепная готическая люстра, усеянная узловатыми канделябрами с множеством искусственных свечей. Посредине огромной гостиной, красовался длинный обеденный стол, застеленный белоснежной скатертью. Стол был накрыт на две персоны. Граф Пефферди подозрительным образом запаздывал, что совершенно на него не было похоже. Но по моей просьбе, обед подали ровно к двенадцати.
Но кое-что меня всё-таки смущало, а именно то, что нам с графом накрыли на противоположных сторонах от друг друга. Это означает, что есть нам предстоит на довольно приличном расстоянии. А если учесть, что длина стола составляла почти 10 футов, то сами понимаете, запланированная мной, беседа по душам, выйдет так себе.
Недолго думая, воспользовавшись отсутствием маршала, я просто на просто взяв свою тарелку с супом перенесла её поближе к его месту.
Нужно было видеть изумленный взгляд графа Пафферди, когда он наконец вошёл в гостиную и с осторожностью присел на свой стул. Но когда я, громко пожелав «Приятного аппетита», начала с аппетитом есть суп, сёрбая и причмокивая. У мужчины даже ложка из рук выпала, забрызгав супом его накрахмаленный Аскот.
— Я вижу, милая, ты уже себя намного лучше чувствуешь. И даже слишком, — вопросительно приподнял густую бровь.
Голос графа Пафферди звучал ровно, безэмоционально, каждое слово он будто отчеканивал, привычка военного человека.
Загоревшее лицо маршала исполосовали глубокие морщины, мужественный подбородок был гладко выбрит. Совершенно седые волосы, аккуратно собраны в хвост на затылке. Бледные, почти прозрачные, когда-то голубые глаза, прожигали насквозь.