Те, кто сопоставляют Катона Цензора с умертвившим себя Катоном Младшим,[1340] сравнивают двух замечательных людей, у которых есть много общего.
Катон Цензор проявил себя в более разнообразных областях и превосходит Катона Младшего своими военными подвигами и более плодотворной государственной деятельностью. Но доблесть Катона Младшего — не говоря уже о том, что кощунственно сравнивать с ним кого бы то ни было в этом отношении, — куда более безупречна. Действительно, кто решится утверждать, что Катон Цензор был свободен от зависти и честолюбия, когда он отважился посягнуть на честь Сципиона, самого выдающегося по своим достоинствам человека своего времени? Мне не кажется особенно лестным для Катона Цензора то, что он, как сообщают,[1341] на старости лет принялся с величайшим усердием изучать греческий язык, словно стремясь утолить давнишнюю жажду. Это скорее говорит о том, что он стал впадать в детство. Все вещи — и похвальные, и обыденные хороши в свое время; даже молитва может быть несвоевременной: ведь обвиняли же Тита Квинкция Фламинина в том, что в бытность его командующим армией его застали в разгар боя в укромном месте молящимся богу о сражении, в котором он одержал победу:[1342]
Imponit finem sapiens et rebus honestis.
{Разумный человек ставит себе предел даже и в добрых делах[1343] (лат.).}
Евдамид,[1344] глядя на то, как совсем уже дряхлый Ксенократ спешил на занятия в школу, с удивлением спросил: «Когда же он будет знать, если до сих пор все еще учится?»
Точно так же и Филопемен, обращаясь к тем, кто превозносил царя Птолемея за то, что он закалял себя ежедневно военными упражнениями, сказал: «Не похвально, чтобы царь в его возрасте упражнялся в военном искусстве; он должен был бы уже применять его на деле».[1345]
По утверждению мудрецов, учиться надо смолоду, на старости же лет наслаждаться знаниями.[1346] Самым большим пороком человеческой природы мудрецы считают непрерывное появление у нас все новых и новых желаний. Мы постоянно начинаем жить сызнова. Надо было бы, чтобы наше стремление учиться и наши желания с годами дряхлели, а между тем, когда мы уже одной ногой стоим в могиле, у нас все еще пробуждаются новые стремления:
Tu secanda marmora
Locas sub ipsum funus, et sepulchri Immemor, struis domos.
{Ты готовишь мраморы, чтобы строить новый дом на самом пороге смерти, забыв о могиле[1347] (лат.).}
Я никогда не загадываю больше, чем на год вперед, и думаю тогда только о том, как бы закончить свои дни; я гоню от себя всякие новые надежды, не затеваю никаких новых дел, прощаюсь со всеми покидаемыми мною местами и ежедневно расстаюсь с тем, что имею: Olim iam nec perit quicquam mihi nec acquiritur. Plus superest viatici quam viae {Вот уже давно, как я ничего не трачу и не приобретаю. У меня в наличности больше запасов на дорогу, чем оставшегося мне пути[1348] (лат.).}.
Vixi et quem dederat cursum fortuna peregi.
{Я прожил жизнь и совершил тот путь, что предназначила мне судьба[1349] (лат.).}
В конце концов единственное облегчение, даваемое мне старостью, состоит в том, что она убивает во мне многие желания и стремления, которыми полна жизнь: заботу о делах этого мира, о накоплении богатств, о величии, о расширении познаний, о здоровье, о себе. Бывает, что человек начинает обучаться красноречию, когда ему впору учиться, как сомкнуть свои уста навеки.
Можно продолжать учиться всю жизнь, но не начаткам школьного обучения: нелепо, когда старец садится за букварь.[1350]
Diversos diversa iuvant, non omnibus annis
Omnia conveniunt.
{Люди любят разные вещи, не все подходит всем возрастам[1351] (лат.).}
Если надо учиться, будем изучать то, что под стать нашему возрасту; тогда мы сможем сказать, как тот, кто на вопрос, к чему ему эти занятия при его дряхлости, ответил: «Чтобы я мог лучше и легче уйти отсюда».[1352] Таков был смысл занятий Катона Младшего, когда он, почувствовав приближение смерти, углубился в диалог Платона о бессмертии души. Он обратился к Платону не потому, что не был уже с давних пор подготовлен к уходу из жизни: непоколебимости, твердой воли и умения у него было не меньше, чем он мог почерпнуть из писаний Платона; его самообладание и его знания в этой области были выше всех требований, предъявляемых философией. Он погрузился в Платона не с целью получить наставление, как умирать, а как тот, кто, приняв столь важное решение, не желает ради него отказываться даже от сна; не меняя ничего в заведенном укладе жизни, он продолжал свои занятия наряду с другими своими привычными делами.
Ту самую ночь, когда его лишили претуры, он провел в игре, а ночь перед смертью провел за книгами. Утрата жизни и утрата должности равно казались ему чем-то незначительным.
Катон Цензор — см. прим. 12, т. II, гл. II. — Катон Младший — см. прим. 13, т. II, гл. I.
… как сообщают… — Монтень имеет в виду Плутарха (Жизнеописание Катона Цензора, 1).
Тит Квинкций Фламинин — см. прим. 2, 390. — Приводимое в тексте см. Плутарх. Сравнение Фламинина с Филопеменом, 2.
Разумный человек ставит себе предел даже и в добрых делах. — Ювенал, VI, 444.
Евдамид — спартанский царь с 331 г. до н. э., брат Агиса III. Ксенократ — см. прим. 316, т. II, гл. XII. — Приводимое в тексте см. Плутарх. Изречения лакедемонян, Евдамид, 1.
Птолемей — имеется в виду Птолемей V Эпифан (210–180 гг. до н. э.). — Сообщаемое в тексте приводится у Плутарха (Жизнеописание Филопемена, 19).
… учиться надо смолоду, на старости же лет — наслаждаться знаниями. — Сенека. Письма, 36, 4.
Ты готовишь мраморы… забыв о могиле. — Гораций. Оды, II, 18, 17.
У меня… больше запасов на дорогу, чем оставшегося мне пути. Сенека. Письма, 77, 3.
Я прожила жизнь… — Вергилий. Энеида, IV, 653.
… нелепо, когда старец садится за букварь. — Приводится у Сенеки. Письма, 36, 4.
… не все подходит всем возрастам. — Максимиан, I, 104.
… чтобы я мог лучше и легче уйти отсюда. — Приводится у Сенеки. Письма, 36, 8–9.