К будущей даче Суркова мы подъехали около десяти утра. У него уже почти возведен первый этаж! Обалдеть! Вспоминая Серегино нытье, я теперь не мог отделаться от мысли, что он прибеднялся. Большой участок, обнесенный капитальным красивым забором. В углу стоит вагончик строителей, рядом скворечник удобств. Вдоль забора вытоптана тропинка. Я было решил, что он, в своем зверстве, заставил бойцов ночами патрулировать забор, для борьбы с расхитителями. Но все оказалось еще веселее.
Загнав машину во двор, и закрыв ворота, Сурков достал боцманскую дудку и, что есть силы засвистел. Внутри дома в это время раздавался какой то стук и работала какая то техника. С первым звуком Сурковской дудки все стихло, и, спустя несколько секунд возле входа в дом построились в одну шеренгу четверо военных строителей в спецовках. Пятый скомандовал:
— Равняйсь. Смирно!
Развернулся, и строевым шагом подошел к Суркову. Подойдя, надел строительную каску, и вскинул руку к виску:
— Товарищ старшина первой статьи! Во время вашего отсутствия происшествий на объекте не было. Личный состав занят согласно плана работ! Докладывает сержант Арутюнян.
— Встать в строй — буркнул Сурков и прошелся вдоль шеренги. Еще когда мы ехали, он просветил, что у него работают: двое каменщиков- армян, белорус — бетонщик, и двое парней — отделочников из Иванова. Под глазом Арутюняна густо синел уже старый синяк. Сурков, пройдясь вдоль строя, приказал:
— Пять кругов вокруг объекта. Бегом марш!
И бойцы сорвались с места, на ходу перестроившись по двое. Тут до меня дошло, что значит вытоптанная дорожка вдоль забора. Я не выдержал и заржал, доставая сигарету.
— Ты мне, блять, не срывай работу с личным составом! — вызверился на меня Сурков. — с ними чуть слабину дашь — уже бухие с утра.
— Что вы, что вы, товарищ старшина. И думать не смею.
— Вот, блять, и не смей. Иди вон, шашлыком займись. — он кивнул в сторону.
Под соснами вкопан деревянный стол и две скамейки. Рядом стоит мангал. Со скамейки, на которую я уселся, открывается сказочный вид на залив. Правее виднеются форты Кронштадта. По заливу плывет сухогруз. Над головой шумят сосны. Слева начинается песчаный пляж и дюны.
Я сходил, принес из машины сумки с продуктами и всем необходимым. Достал купленную на барахолке ступку, положил разделочную доску, и принялся за соус для шашлыка.
Я так и не решил, что мне делать со знанием, о том, что Викин отец хотел меня посадить. Поначалу, как только услышал, в голове созрел план. Он, выйдя из дома, переломает себе ноги. Я, в принципе, смог бы это устроить. Еще и бревно какое, блять, на голову упало бы, случайно. Но все это глупо.
Я совершенно уверен, что Вика не то что не знает, а даже не поверит, когда узнает, что сделал ее отец. Я даже думаю, что и его жена об этом не знает. Мне лишь, вполне очевидно, что у родителей, с Викой, был какой-то разговор. Что же я им так не нравлюсь то?
В четверг она приехала в институт как обычно. Сияя улыбкой и лишая воли обаянием. И я решил, что случившаяся жопа — это не событие. Это процесс. И как там потом сложится, мы еще посмотрим. Тем более что я знаю ближайшее будущее. И в нем у меня перспектив и шансов в миллион раз больше, чем у ее высокопоставленного отца. Так что, когда ни будь, проявив милосердие к ее папаше, я не откажу себе в удовольствии. Нет, не откажу. Ну и живем дальше.
Тем более что научная работа, что мы делали, была по настоящему любопытной. Мы рассматривали возможности и принципы кредитования западными банками муниципальных программ. В социалистической стране. Я поначалу удивился, но потом Вика и Ленка притащили кучу материалов по таким проектам в Чехии, Венгрии, и Болгарии. Оказывается, наши социалистические друзья, всегда кредитовались и в МВФ, и в банке Реконструкции и Развития. Забавно то, что, к примеру, события в Чехии, в шестьдесят восьмом, совпали с выплатами по кредитам МВФ. Да и в Польше.
Вывод напрашивался смешной. Что экономика наших социалистических соседей, во многом основывалось на западных кредитах, и наших ресурсных поставках. Ну как у Белорусии, в нулевых. Стоит чуть прикрутить содержание говорливого усача, и в стране начинаются волнения. И денег, для поддержания его экономической модели, нужно не так уж и много. Но с какой снисходительностью белорусские пропагандоны разговаривали с россиянами! Как в самой России оргазмировали от белорусского вождя! О том, что главное — желание народа. И белорусский порядок — пример для всех. Ага — ага. Главное — выклянчить ярд у России. И не проговорится стране, что она на содержании. А Россия чо, она богатая, и не такие деньги просирала.
А вообще, конечно, Лишова, она меня деморализует. Я фонтанировал и искрил. О том, что нужно продумывать систему залогов. Может, женщин будем закладывать? Проничева требовала серьезности, а я ныл что уже практически уничтожен. Что в Москве жара, нелинейные пространства и победа добра над смыслом. А меня — туда. За что?!
А Ленка вычитала новое слово — сексист. И я с удивлением сообразил, что весь этот феминизм еще только начинается, и с удовольствием дразнил моих подельниц. Ни приевшийся набор аргументов, ни избитые стереотипы, еще не въелись в общественное сознание. И спорить с ними о роли женщин в жизни было весело. Но, когда я заявил, что лучше один раз родить, чем всю жизнь каждый день бриться, крыть им стало нечем. И нас с Викой выгнали. Наказав быть в понедельник.
Я собирался затащить ее домой, но у ее папаши не забалуешь. Машина ждала у ворот. Я не удивился и не расстроился. Был готов. Я ее украл ночью из дома и увез к себе. Как я и думал- фигня. Там не охрана, а видимость. И даже дырка в заборе. А утром вернул. Мы очень веселились.
От всех этих мыслей меня отвлек солдат, что принес пару шезлонгов. Расставил их, ушел, принес дров, и развел мангал. Поинтересовался, не нужно ли мне чего? Получив отрицательный ответ, ушел в недра строительства. Как ни странно, он не выглядел страдающим. Как человек отслуживший, я легко вижу тех, кому на службе жизнь не мила. Нет, этот, несмотря на пробежку, выглядел вполне довольным.
Делать соус меня научила бабушка. Ничего сложного. Берешь несколько зубчиков чеснока. Чистишь. Берешь кинзу. Мелко режешь. Потом растираешь чеснок и кинзу в ступке. Подсыпая соль, и немного сахару. Потом вываливаешь туда соус «Краснодарский». И майонез, в треть от соуса. Тщательно перемешиваешь. И ставишь в прохладное место настояться с часик.
Достал лук и принялся чистить. Порезал, сложил в миску. Достал шейку, порезал, сложил в миску, посолил, перемешал с луком. Засыпал приправами, что купил в «Березке» на Наличной, в Доме Дипломатов. Сенной рынок — это прекрасно, но с приправами там всеж не очень. Зира да тмин. Тоже отставил. Тут подошел Сурков.
— Что? Не нашел до чего докопаться? И страдаешь, никого не избив?
— Ха. В жизни, Дух, всегда есть место поводу. Но пока нецелесообразно. Я их во вторник отмудохаю. А сейчас они пока еще в тонусе.
— Разбегутся, и будут жаловаться на тебя в ментовку.
— Да куда им! Я в любой момент их сдам в часть, и возьму других. И пусть эти там ямы под котлован капают. Ты не понял. Это, у них, типа дембельского аккорда. Я договорился, что они в октябре уедут домой. Еще и денег я им заплачу прилично. Да и не поедут они никуда. Норик Арутюнян, вон- подружку здесь себе нашел. Думает здесь остаться. Они у меня по субботам на танцы ходят. Я ж не зверь какой. Дежурного оставляют, и вперед. А я и не против.
— И все равно что то химичат?
— Военный строитель-это в кровь впитывается, Дух. Не вытравить. Он, может, сам и не хочет. А потом приходит в сознание- а доски уже не только продал, но и бухла купил.
Тут за воротами раздался шум мотора, и пару раз пиликнул автосигнал. Из возводимого дома выскочил боец, и быстро скрылся за калиткой. Так же резво вернулся к нашему столу и доложил:
— Человек попросил передать, что его зовут Фред. Просит пустить на территорию.
— Пропустить — буркнул Сурков.
— Серега! Ты уже прям настоящий рабовладелец — засмеялся я, нанизывая шашлык на шампуры.
— Ты бы знал, как мне трудно было, особенно поначалу. Хотелось все самому делать. Теперь заставляю себя не суетиться. А то чуть только дай слабину, и сам не заметишь, как кладешь из кирпичей стену, а эти, блять, воины, бухают и приятно живут.
— Боже мой, Сурков, одни страдания у тебя.
Фред заехал в ворота, вылез из авто. Достал из багажника сумку и какие-то пакеты. Вручил встречающему его солдатику, и пошел к нам.
— Сурков! Я думал тут уже новоселье! — Фред пожал руку Сереге.
— Здорово, Андрюха! — сказал я, размешивая угли в мангале.
— Про новоселье мне понравилось, Фред. Я тебе еще припомню. — буркнул Сурков.
— Чего ты такой унылый? Пойдем, покажешь, что тут у тебя и как. Дух, постарайся, что бы мясо прожарилось. Не люблю сырой шашлык.
— Ты, Фред питайся теперь свежим воздухом. Будешь знать, как оскорблять гуру шашлыка и мастера стейка. А то и в вегетарианцы подайся. Сосновые иголки, они лечат, длинный язык то.
— Ну уж нет. Я однажды был вегетарианцем. Целых два часа. Это страшно, пацаны.
— Интересно, — оживился Сурков — как ее звали? Окупились ли страдания?
— Кто же тебе расскажет? — засмеялся Фред — пойдем, Сурков, посмотрим.
И они ушли в дом. Я перевернул шашлык и закурил. Минут через пять, два рабочих приволокли металлическую бочку и поставили поодаль. Набросали в нее дров и разожгли. Втянули носом запах шашлыка и испарились.
Пока они ходил по дому, вокруг, и на берегу залива, я успел сготовить не только шашлык, но и овощи, и даже картоху. Сложил это добро в миски, и уселся в шезлонг. Они вернулись оживленные.
— Готовься, Сурков. — заявил Фред- с десяток заказов я тебе гарантирую.
— Бггг… он, Фред, об этом и мечтал. И Политех наконец вздохнет спокойно.
— Не даст мне ОБХСС развернуться. — с сожалением сказал Серега. — а строить тебе, Фред, дом, или нет, я еще подумаю.
— Хорошо что напомнил- хлопнул себя по лбу Андрюха, и открыл сумку. Достал из нее большущую буханку каких то денег. И начал пачками швырять в бочку с горящими дровами.
— Это что? — и я и Сурков, мы как то растерялись. Деньги по виду были настоящие, только непонятной страны. — Фальшак?
— Да нет- засмеялся Андрюха- это Югославские динары. В мелких купюрах.
— Так вот что ты сжигать хотел! — почесал репу Сурков.
— Фред, а обменять? На рубли там, или доллары?
— Да эта вся куча- долларов тридцать. У них обед в ресторане стоит двести тысяч этих динаров. Да и вообще, я не деньги сжигаю, а борюсь да твою, Дух, свободу!
— Это как?
— Слушай, Коль, ты потом отсюда куда поедешь?
— В Питер, на электричке.
— Сурков, я машину оставлю?
— В чем суть?
— Выпить хочется. А Игорь завтра тачку заберет.
— А, ну если в этом смысле, то конечно.
Фред полез по пакетам, что лежали на лавке. На столе появилась бутылка Хенесси, пару бутылок Полюстровской. И шоколад таблерон. Я поставил перед ним тарелку с шашлыком, и овощами. Он налил, и мы выпили чтоб дом был на века.
— Толик Кочегар, которого вы поймали у меня для ментов- начал Фред закурив — проиграл сумасшедшие деньги. И носился по Питеру со своей бандой, грабя по первому подозрению в состоятельности. Так он ломанул квартиру некоего Грязнули. Известного среди фарцовщиков жулика. Этот Грязнуля придумал гениальную схему. Предлагал иностранцам обмен по восемь рублей за доллар. В то время как остальная фарца предлагала максимум четыре.
— А смысл? — не понял я- он линять что ли собрался?
— Да нет- засмеялся Фред. — он где то надыбал вот этих динаров. Цельный мешок. Весь этот мешок ему обошелся долларов в сто. И рассчитывался этими динарами, выдавая их иностранцам за рубли.
— Красиво! — захохотал Сурков.
— А то! Причем это продолжалось не день и не неделю. Ну а что? Полубухой финн и так то не знает, как рубли выглядят. А тут, смотри — он протянул мне бумажку- знамёна, рабочие, надписи на кириллице. Больше того, гидам дано указание — предупреждать. Да только кто их слушает?
— А при чем здесь Дух?
— Как вы может быть помните, основное условие всех сторон по этому делу — что бы оно не ушло в КГБ. Для этого не упоминаются Вика и валюта. Мне трудно навскидку понять резоны Бориса Ивановича. Но ещё, он не возражал, чтоб Духа закрыли. Я с ментами, как вы ушли, говорил долго. Они уверяли, что ты бы поимел, Колян, максимум пол- года. И то не за что то, а по отсиженному. Ну, пока следствие бы длилось. А потом тебе бы впаяли пол года и сразу выпустили. Но, мы отвлеклись. Там же, у меня дома, менты распросили бандитов. Выяснилось что долларов уже нет. Но, после одного из ограблений, у грабителей оказалось много югославских денег. То есть, иностранной валюты.
— Понятно- мрачно сказал я — ты жгешь причину передачи дела в КГБ.
— Давайте тогда выпьем — сказал Сурков — за уничтожение улик.
— Тогда повороши там, в бочке, раз такой умный — проворчал Фред, поднимая стакан- и заведи нормальную посуду. Ну, я сам с Иркой поговорю.
Мы снова отпили. Мне опять стало …нет, не обидно. Противно. Невиновного человека, засунуть в тюрьму- влёгкую!
— Не знаю, утешит это тебя или нет, но ты, Дух, и трёх дней бы не сидел. И даже из института бы не вылетел. Прокуратура уже давно этого Горошко пасёт. Он себя наместником Бога возомнил. Просто ждут случай, когда он подставится. Когда пришёл запрос на ордер, на тебя, хотели с тобой договариваться. Но я отговорил.
Я снова закурил, и кивнул. Понятно. Дело даже не во мне. Если сваливать генерала МВД, то без ГБ это не обойдётся. А я только из Туркмении. И, к счастью, решили все тупо замять.
— А как же менты Духа так быстро вычислили? — Сурков жевал шашлык, но понять его было можно.
Фред неожиданно засмеялся.
— Убийство в городе- чрезвычайные происшествие. И занимается им ГУВД. В главке, была сформирована опергруппа из трёх человек — майор Смирнов, капитан Личин, и старший лейтенант Пронин.
Я хмыкнул. Питер… такой город, где на каждом углу знакомые.
— Убитый был редким говнюком. И достал уже всех. По его деятельности на должности главы базы, уже работает ОБХСС, и обещают с десяток посадок. Он жил широко и богато. И места, где он регулярно бывал, отлично известны. Старлей Пронин уже в три часа ночи имел информацию по конфликту в «Океане». И описание конфликтовавшего с Вайнштейном парня. И девушки, что стала причиной конфликта. И номер их машины. На оперативном совещании, он доложил, что знает этого Андреева и его девушку Лишову. Что устанавливал Андреева по прикрытию агентуры. И что по его мнению, этот Андреев скорее урыл бы потерпевшего на месте, а не устраивал бы инсценировку ограбления. И только потом Пронин узнал, кто такая Виктория Лишова. Смирнов ему любезно рассказал.
Мы, все, не выдержали и заржали на весь залив. Представить как и что почувствовал борзый Пронин, обещавший мне, что Вику затрахают- было и вправду смешно.
— Слушай, Фред, а что Комитет? Чем эти рыцари чистой головы занимаются? По рукам ходят фантастические деньги, экономика в жопе. А ГБ не видно и не слышно.
— Ну, там с идеологией в основном борются. Про экономику, похоже, только недавно что то дошло у них. Отдел, что экономическими вопросами занимался, реорганизуют в Управление. То есть, по большому счету, у них там некому за этим смотреть. Да и неинтересно, где ни будь в Тамбове, это отслеживать. Вот в Лиссабоне оценивать экономические тенденции-это ж песня. А так … общеизвестно, что для того, чтоб попасть в их поле зрения нужно засветиться рядом с дипломатами или с антисоветчиной.
Да уж. Смешно. Какой то уголовник играет на полтора ляма зелёных. И это никого не удивляет. Банальность. Я не верю что гебуха про это не знала. Но, формально, это не их епархия. А вот если бы я нарисовал и выставил перед десятком студентов картину «Восхишенный Папа Кало на субботнике робко трогает Ленина за бревно»… уже через сутки бы я сидел, и писал как минимум объяснение.
Гоняют, в общем то, безобидных болтунов и интеллектуалов. Да мелкую шушеру с Галеры. А реальности не видят.
— А чего это экономика в жопе? Ты, Дух, фильтруй. Вспомни, как в пятом классе за мороженым давились. А сейчас кругом кафе, да и в магазинах получше. А ты меня уже второй год пугаешь.
Мы с Фредом одновременно хмыкнули. Ну да, Андрюха же тоже экономист.
— Ну, это же не мгновенная история, Сурков. Как бы тебе объяснить. Если совсем просто, то смотри. Вот этот батон стоит тринадцать копеек. Так?
— Ну да.
— Понимаешь, что бы его сделать, истрачено, в среднем по стране, в два раза больше. Тоесть двадцать шесть копеек Затраты на картошку — в три раза больше чем ее продажная цена. Розничные цены на сельхозпродукцию, в среднем, в два с половиной раза ниже затрат на ее производство. И население растет. А еще, за рубежом закупается зерно. Корм скоту. Но приток валюты резко снизился. Так что нас ждет дефицит мяса, и сельхоз продукции. Население это долго терпеть не будет.
— И что, случится, как ты говоришь, полный аллес?
— Ну да. Сам подумай. Жрать нечего, носить нечего, да еще и сухой закон вот придумали. А по видео крутят другую жизнь. Даже у индусов. Обидно!
— Ладно вам, давайте лучше выпьем, чтоб Сурков мне дом построил.
— Нет уж, Фред. Одним тостом ты не отделаешься.
Мы смотрели на залив, понемногу выпивали, и трепались уже о полнейшей ерунде. Фред со смехом рассказал про Катьку Солнцеву. Нашу ровесницу из соседней школы. Я с ней даже целовался как то на танцах. Классе в десятом. С другой нашей знакомой, Танькой Вахрушевой, она уезжала из Питера домой. На Балтийском вокзале, в кассе, на последние сорок пять копеек купила лотерейный билет ДОСААФ. Недостающие пять копеек Катька взяла у подруги. А лотерейный возьми и выиграй Волгу ГАЗ-24! Сейчас между подружками идет война с переходом в суды. Танька требует у Катьки пол-Волги. На крайняк — треть. А Катька вернула ей пять копеек и просит больше не беспокоить. Болельщики с обоих сторон уже пару раз устраивали массовые драки. Сурков ржал и говорил, что если б не твоя ветреность, Дух, мы бы сейчас уже Волгу выбирали. А при чем здесь ты, Сурков? Какое тебе дело до моей Волги?…
Когда мы с Фредом сели в электричку, народу в вагонах было мало. Но мы не стали садиться. Так и стояли в тамбуре. Курили, и трепались. И он, между делом, сказал:
— Это не мое дело, Колян. Но я рад, что ты не бросил Вику. Да и с Иванычем — там, как то все странно.
— Ты не поверишь, Фред — засмеялся я — мне плевать что он там мутил. Разберемся как ни будь.