Возвращаясь к себе на квартиру, я тщательно записывал добытые сведения, а потом через связника передавал эти сведения губчека. Оттуда их сообщали непосредственно Дзержинскому.
Через несколько дней меня пригласили в губчека. Там уже находилась в сборе вся наша группа.
- О подпольной анархистской организации мы располагаем теперь достаточными данными, - начал председатель губчека. - Враги имеют большие запасы оружия, взрывчатых веществ и могут пустить их в ход в любое время. Поэтому продолжать разведку мы не можем. Пора приступать к ликвидации организации. Одним ударом мы разрушим всю их конспиративную сеть. Операцию начнем сегодня ночью. Время выступления - два часа ноль ноль.
- Вы, товарищ Сидоров, - обратился он ко мне, - в операции участвовать не будете. Не стоит рисковать вашей легендой, она может еще пригодиться.
С учетом добытых сведений об участниках нелегальной организации на совещании были разработаны все детали предстоящей операции: способы проникновения в квартиры, порядок обысков и арестов, конвоирование арестованных, действия чекистов в случае вооруженного сопротивления и многое другое.
Тщательная подготовка операции, использование сведений разведки о членах организации и имевшийся уже опыт ликвидации анархистского подполья в Москве обеспечили успех этой операции. Она была проведена за несколько часов и без единого выстрела. У анархистов были изъяты пушки, пулеметы, бомбы, винтовки, револьверы разных систем, много боеприпасов, динамит целый вагон оружия.
Выступление контрреволюционеров в Самаре было предотвращено.
Председатель Самарской губчека оказался прав, когда решил не рисковать моей легендой. Нашу оперативную группу ждало новое боевое задание.
По возвращении в столицу мы снова были вызваны к Дзержинскому. На этот раз он больше слушал пас, чем говорил сам. Мартынов и я подробно рассказали о том, как велась разведка и как готовилась и проводилась операция по ликвидации вражеского подполья.
Феликс Эдмундович одобрил наши действия и сделал ряд замечаний. Он объявил решение президиума ВЧК о направлении нас на Украину с той же задачей: выявление и ликвидация анархо-бандитского подполья в городах Украины по мере освобождения их Красной Армией от белогвардейцев.
Теперь наша группа увеличивалась до 18 человек и ей было присвоено наименование "особая группа ВЧК". Руководителем группы снова был назначен Мартынов.
Проявляя заботу о том, чтобы мы, находясь на выполнении важного государственного задания, не беспокоились за свои семьи, Феликс Эдмундович обещал при прощании с нами, что сотрудники из секретариата ВЧК будут поддерживать с нашими родными связь и, если потребуется какая-либо помощь, она непременно будет оказана.
И это были не просто слова. Во время нашего пребывания на Украине моя жена родила ребенка. Врач санитарной части ВЧК навещала ее в родильном доме, а затем дома. Кроме того, Дзержинский прислал матери и новорожденному подарки. Такое внимание руководителя ВЧК к нашим близким еще больше вдохновляло нас в полной опасности и риска работе.
Конкретный план нашей поездки на Украину разрабатывал с нами член коллегии ВЧК В. Н. Манцев, который уже был на Украине и был назначен председателем Всеукраинской чрезвычайной комиссии.
Из Москвы особая группа выехала в конце декабря 1919 года. В тот же день она прибыла в Курск, где размещался особый отдел ВЧК Юго-Западного фронта. Здесь мы получили документы и дополнительный инструктаж с учетом новых данных об анархо-бандитизме на Украине.
Не задерживаясь в Курске, особая группа отбыла в только что освобожденный от белых Харьков. Здесь, как и в Самаре, нас разместили на конспиративных квартирах.
Еще до нас в Харьков был направлен сотрудник особого отдела фронта бывший анархист Иванов. К нашему приезду ему удалось встретиться с рядом анархистов, находившихся в подполье, и собрать ценные сведения. На совещании у Мартынова он доложил нам об обстановке в Харькове, рассказал о местной организации анархистов, о ее антисоветских планах.
Некоторые из подробностей, которые он сообщил, очень пригодились впоследствии.
- Учтите, товарищи, - предупреждал он. - Когда будете брать анархистов, не командуйте "Руки вверх!".
Оказалось, что местные анархисты-боевики договорились считать эти слова командой для начала стрельбы и стреляют из любого положения в подавшего эту команду.
Придумали взамен другую команду - "Не шевелись!".
Казалось бы, мелкая деталь, сообщенная нам Ивановым, позволила сохранить жизнь товарищам.
В Харькове операция по ликвидации анархо-бандитского подполья прошла успешно. В процессе этой операции мы приобрели очень ценного помощника в борьбе с анархистской контрреволюцией. Им был Яков Кобозев, уроженец Киева, из рабочих, бывший анархист. Он прекрасно знал все повадки и ухищрения анархиствующих бандитов и благодаря этому отлично справлялся со всеми заданиями, которые поручала ему группа. Это был человек необыкновенной храбрости. Смертельная опасность, месть бывших единомышленников, подстерегала его в каждой квартире, за углом дома, на улице. Но он словно играл с ней в прятки. Яков Кобозев героически погиб в одной из схваток с махновцами на Екатеринославщине.
На Украине для нашей особой группы ВЧК оказалось столько дел, что наша командировка изрядно затянулась, а Ф. Я. Мартынов был даже оставлен на постоянной работе в Одесской губчека. Его большой опыт чекистской работы, его способности очень пригодились на таком остром участке, каким была в то время Одесса.
На Украине мы, члены особой группы, и наши помощники под видом анархистов проникали во вражеские гнезда, в тайные сборища анархистов и узнавали их святая святых. Никому из главарей анархо-бандитских подполий не приходило в голову, что они имеют дело с чекистами и их помощниками.
Были раскрыты и ликвидированы анархистские подпольные огранизации в Харькове, Киеве, Одессе и других городах.
Е. Бочкарева
ЗАГОВОРЩИКИ В РЯСАХ
Плывет над Самарой перезвон церковных колоколов.
Вереницей тянутся богомолки в тихую обитель женского монастыря, расположенного около Жигулевского пивзавода, а богомольцы - в собор, пристроившийся рядом с женским монастырем.
Буднично. Серо. И так изо дня в день. Скучно в Самаре для тех, кто ищет успокоение в молитвах. Свежий, бодрящий ветер революции, пронесшийся над Россией, обошел их стороной. А рядом с ними бьет ключом новая жизнь, и большинство самарцев горой встали за эту, пока еще такую таинственную и вместе с тем многообещающую жизнь.
Весело работалось мне в горкоме партии, хотя должность была самая будничная - буфетчица. А весело потому, что окружали меня заботливые, жизнерадостные люди. Шутки и смех были их постоянными спутниками.
Так бы и работала всю жизнь рядом с полюбившимися товарищами!
1918 год для меня, простой девчонки, был особенно памятен. В начале года я стала членом партии большевиков.
Весной, когда на улицах еще лежал снег, вызвал меня секретарь горкома партии Георгий Курулов.
- Проходи, Катюша, - вставая навстречу, проговорил он. - Садись, чувствуй себя как дома. Хочу с тобой поговорить. Хотим тебя послать работать в губчека. Девушка ты серьезная. Нам кажется, что наше доверие ты вполне оправдаешь.
- Боюсь только одного, - немного подумав, ответила я, - как бы не осрамиться. Ведь я девушка. А чекистами должны быть мужчины, сильные, смелые. Но если в горкоме считают, что моя кандидатура подходит для работы в губчека, я согласна.
Георгий Курулов кивнул головой в знак одобрения моего решения и стал писать направление в ЧК. Поставив подпись и прихлопнув круглой печатью возле размашистой подписи, он вручил мне бумагу.
- Иди к председателю ЧК Василию Беляеву. Как и что тебе делать, он разъяснит сам. Желаю тебе, Катюша, больших успехов на новом поприще!
Так я стала чекистом. Напряженный, полный опасности ритм работы в ЧК захватил меня. Работники, в большинстве своем такие же молодые, как и я, казались отчаянными до дерзости. Мне очень хотелось походить на них. Хотелось получить такое задание, где можно было бы показать, что я тоже не трусливого десятка. Но приходилось заниматься самым безобидным делом ловить беспризорных мальчишек и девчонок и лишь изредка принимать участие в аресте контрреволюционеров, где для обыска требовалось присутствие женщины.
Но вот однажды, в конце апреля, меня вызвал председатель губчека Василий Беляев.
- Катя! Умеешь молиться?
Честно говоря, этот вопрос меня смутил. Но делать было нечего, и я сказала: "Умею".
- Вот и хорошо, - обрадовался он. - Это то, что нам нужно...
На следующий день, натянув на себя все черное, я пошла в монастырь. Влившись в поток богомолок, вместе с ними вошла в мрачное здание. У входа купила свечу, поставила ее какому-то святому и начала молиться. Крещу лоб, а самой хочется смеяться, глядя на монахинь.
Так продолжалось несколько дней. Каждый из них был похож на другой как две капли воды: деньги за свечу, моление, кислые лица "товарок".
Через три недели моего "монашества" меня своим вниманием почтила одна монахиня. Судя по всему, она пользовалась среди посетителей обители большой властью и авторитетом. Опустившись рядом со мной на колени, она сначала молилась, а потом попросила остаться после службы.
Что сулило мне это знакомство?
Когда все разошлись, она, перебирая тонкими пальцами четки,спросила: