- Раньше у меня не было надобности вымаливать у господа бога милости, ответила я как можно спокойнее. - Теперь, когда власти арестовали моих братьев, мне хочется, чтобы бог услышал молитвы и ниспослал всепрощение моим родным...
- А за что их арестовали?
- Если б я знала! Говорят, контрреволюционеры они.
Но какие же они контрреволюционеры, если нашу матушку и то боялись обидеть даже словом! - скорбно промолвила я.
- Бог все видит. Все слышит, - торжественно сказала монахиня. - И твои молитвы не останутся без ответа. Придет день, и будут твои братья снова на свободе, а вместе с ними вырвутся из темниц и все остальные, кто страдает сегодня за православную веру.
С этого разговора монахиня стала ко мне благоволить.
При встречах приветливо кивала головой, давала читать священные книги.
Так я стала своим человеком среди святош. Но однажды меня чуть не провалила комиссар продовольственного отдела Петрова. Что ей было нужно в монастыре и как ей удалось узнать меня среди одноликой черной массы осталось тайной. Но она узнала меня и, глядя в глаза, проговорила: "Что это ты, милая, в религию ударилась? Интересно!"
Я так и обомлела. А вдруг ее слова услышали другие?
Закрыв лицо руками, я, торопливо домолившись, быстро покинула монастырь.
"Вот будет здорово, если Петрова разнесет в городе молву о том, что я стала монахиней", - подумала я.
Бегу в горком партии. У Георгия Курулова в это время был Валериан Владимирович Куйбышев. Заметив мое волнение, они прервали беседу.
- Что случилось, Катя? - спросил секретарь горкома. - На тебе лица нет, словно за тобой ведьмы гнались.
Я поведала о происшедшем. Они выслушали меня, затем Куйбышев распорядился:
- Нужно срочно вызвать Петрову в горком и строгонастрого предупредить, чтобы держала язык за зубами.
А вы успокойтесь. Ничего плохого не случится, - обратился он ко мне.
Однажды вечером стою я в монастыре и вижу: идет высокая монахиня, а из-под развевающейся юбки видг неются начищенные мужские сапоги и вправленные в них брюки. Меня даже в жар бросило: "Что за наваждение?
Монахиня - в брюках?"
Незаметно отползла на коленях в сторону и спряталась за икону. Смотрю: "монахиня" направилась тоже к этой иконе. Я ниже склонила голову в усердной молитве, а сама слушаю. "Передушу вас всех. Почему не приготовили..." Другой мужской голос ответил что-то в оправдание.
Я потихоньку вышла в монастырский двор, а там какие-то люди выносят из подвала монастыря ящики и грузят их в сани.
"Как узнать, что это за груз? Рискну", - подумала я и подошла к саням. А тут как раз идет моя "приятельница" монахиня.
Решила опередить ее вопрос, который должен был последовать, когда она увидела возле саней непрошеную гостью.
- Матушка, что это у вас?
Матушка зло посмотрела на меня, а затем елейным голосом сказала:
- Милая, мы, как божьи птицы, живем подаянием.
Крестьяне нам хлебца и крупицы дают, а мы им золу в село посылаем. Детишек помыть, бельишко постирать.
У них ведь, кроме кизяка, другого топлива нет, а какая зола от кизяка.
В те годы, верно, золу употребляли вместо мыла. Но почему грузят тайком? Да в ящиках?
Дав понять монахине, что ее ответ меня удовлетворил, я медленно пошла со двора. Так, не ускоряя шага, и пришла на Соборную улицу, где размещалась губчека.
Выслушав мое донесение, Беляев тут же вызвал отряд Чрезвычайной комиссии. Немного времени потребовалось, чтобы оцепить монастырь. Сани с грузом еще стояли во дворе. Стали вскрывать ящики, а там оружие, патроны.
Товарищи поздравили меня с первым успехом. Знакомый коммунист мадьяр Ян сказал:
- Молодец, Катюша! Какую "рыбку" мы выловили с твоей помощью.
Я надеялась, что на этом моя миссия закончилась.
Но меня опять вызвал председатель ЧК.
- Придется тебе, Катя, походить в собор. Присмотрись, не молятся ли святые отцы кому-нибудь другому?
И снова начались для меня серые будни: молитвы, поклоны, свечи перед иконами. Работа оказалась здесь трудней. Публика разношерстная, трудно было разобраться, кто за чем сюда ходит.
Как-то вечером, когда собор уже закрыли, иду я по садику, окружающему собор, и вижу: в нижнем этаже горит свет в окне. Подошла поближе. Окно занавешено. И только сквозь узкую щель пробивается луч света. Заглянула.
Вижу, сидят за маленьким столиком двое мужчин да на полу расселись еще человек пятнадцать. К служителям собора никакого отношения не имеют. О чем говорят - не слышно.
Отошла от окна и побежала. Вдруг меня кто-то схватил.
- Ты что здесь шляешься?
Хоть и перепугалась я, но виду не подала.
- Отец у меня, наверное, опять запил, а мать беспокоится, вот и ищу...
- Убирайся поскорей! Нечего тут шляться по ночам!
Ступай!
В ЧК я рассказала обо всем увиденном.
Опять по тревоге подняли красноармейцев. Оцепили собор.
В подвале обнаружили тех, кого искали.
Попутно обнаружили много золота, серебра, ценной церковной утвари, свезенной сюда из самарских церквей.
Нашли и пустые бутылки из-под водки. Видно, весело жилось "святым" отцам!