Вечером в тот же день на конспиративной чекистской квартире в районе Цветного бульвара состоялось заседание "центрального повстанческого штаба". Председательствовал член коллегии ВЧК А. X. Артузов, секретарем был Т. Д. Дерибас. На заседании было человек пятнадцать.
Сначала было заслушано мое сообщение о поездке к антоновцам, о созыве у них губернского съезда, о решениях съезда и выборе двух делегатов на "всероссийский съезд". Этих делегатов - Ишина и Эктова - я и представил "штабу". После этого слово для доклада о положении на территории антоновцев, об их борьбе против большевистской власти и о задачах, которые они себе ставят на ближайшее время, было предоставлено Ишину, а для содоклада - Эктову. Докладчики обстоятельно осветили обстановку и положение антоновщины. Их доклады подробно записывались. Члены "штаба" задали докладчикам много вопросов. Вопросы задавал им и я, для того чтобы "делегаты" в присутствии работников ВЧК рассказали то, что мне казалось интересным для характеристики антоновцев и их контрреволюционной деятельности. Ишин рассказал, каким жестоким, страшным мучениям мятежники подвергали захваченных в плен коммунистов и красноармейцев.
После заседания "штаба" Ишин и Эктов были арестованы.
В лице Ишина был обезврежен один из главных руководителей антоыовщины. Это был злобный, непримиримый, не раскаявшийся враг Советской власти. Он был расстрелян.
По-другому обстояло дело с Эктовым. Во время следствия Эктов, признавший полностью свою вину и раскаявшийся, дал обширные показания. Ценность показаний определялась тем, что Эктов, числившийся в должности помощника начальника "Главоперштаба" антоновцев, фактически был начальником штаба. Он разрабатывал планы боевых операций, составлял оперативные приказы и хорошо знал командный состав антоновцев. Учитывая чистосердечное раскаяние Эктова и ценность данных им показаний, Ф. Э. Дзержинский высказался за помилование Эктова, что и было сделано.
После этого Эктову поручили принять участие в выполнении важного задания по разгрому последней крупной антоновской банды под командованием Ивана Матюхина [Подробно об этом рассказано в воспоминаниях Г. И. Котовского "Тамбовская операция", публикуемых в этом сборнике].
Процесс разложения и ликвидации остатков антоновщины шел полным ходом. К началу августа 1921 года мятеж был ликвидирован.
Сам Антонов приблизительно через год после разгрома мятежа, 24 июня 1922 года, был убит в перестрелке с отрядом М. И. Покалюхина, созданным Тамбовским губотделом ГПУ для поимки главаря мятежников [Подробно об этом рассказано в воспоминаниях М. И. Покалюхина "Конец Антонова", публикуемых в этом сборнике].
Вскоре после завершения операции по вывозу в Москву антоновских "генералов" мне сообщили, что меня хочет видеть Феликс Эдмундович Дзержинский.
Эта встреча произвела на меня неизгладимое впечатление.
Когда я вошел в кабинет Ф. Э. Дзержинского, он встал из-за письменного стола и с приветливой улыбкой пошел мне навстречу, протянул руку и сказал:
- Здравствуйте, товарищ Муравьев! Мне рассказы
вали интересные вещи о вашей поездке к антоновцам. Расскажите, пожалуйста, теперь об этом сами.
Зная заранее, что мне предстоит встреча с Феликсом Эдмундовичем, я тщательно подготовился к докладу. Но вместо доклада у нас произошла самая живая, непринужденная беседа.
- Самое главное, на чем я вас прошу поподробней остановиться, - говорил Ф. Э. Дзержинский, - это вопрос о том, как к антоновцам относились и относятся тамбовские крестьяне. И почему антоновцы так крепко и так долго держались в Тамбовской губернии? В чем была их главная опора?
Беседа продолжалась около двух часов, и теперь, через столько лет, невозможно восстановить ее подробности.
Но облик Феликса Эдмундовича, его живой интерес, глубокое понимание самой сути антоновщины произвели на меня сильное впечатление и на всю жизнь врезались в память.
Я подчеркивал неправильность представления об антоповщине как об исключительно уголовно-бандитском движении. Это вело к недооценке роли мятежа как опаснейшего массового политического, антисоветского движения.
Поэтому оно не было подавлено в самом начале, успело сильно разрастись и для его ликвидации потребовались огромные усилия и жертвы.
- А! Вы так думаете? - бросил реплику Феликс Эдмундович. - Интересно, интересно. Продолжайте дальше.
Я говорил, что Антонов, хотя и привлек всех уголовников, которые там были, но все же антоновщина была политическим движением, своего рода среднерусской Вандеей - крестьянским по своему социальному составу, кулацко-эсеровским по своему содержанию, умело организованным и руководимым эсерами. Эсеры спекулировали на тяжести для крестьян-середняков продовольственной разверстки, несовершенстве нашего низового советского аппарата и на многих ошибках местных органов власти.
Используя слабость большевистских партийных организаций в деревне и выдвинув различные демагогические лозунги, эсеры сумели вовлечь в антисоветское контрреволюционное движение значительные крестьянские массы.
Кулаки и местные торговцы играли самую активную роль в антоновском движении, а кулацкая молодежь была его боевой ударной силой.
Когда беседа кончилась, Феликс Эдмундович сказал: - Все, что вы рассказывали мне, очень интересно. Я об этом буду говорить в ЦК. Очень интересны ваши выводы о характере мятежа. Они будут способствовать более правильному пониманию антоновщины и принятию мер к ее полному искоренению.
В заключение беседы Феликс Эдмундович дал высокую оценку чекистам участникам операции по ликвидации антоновщины.
Г. Котовский
ТАМБОВСКАЯ ОПЕРАЦИЯ
Это было в июле 1921 года, когда моя бригада численностыо около 500 сабель находилась в Тамбовской губернии и боролась с бандитской шайкой Антонова. Главные силы Антонова уже были разгромлены, и для наших последних ударов оставались мелкие шайки отъявленных бандитов в 15 - 20 человек, которые скрывались в густых Тамбовских лесах.
Но среди этих незначительных бандитских групп была и крупная банда 4-я группа, состоявшая из 14-го и 16-го бандитских кавалерийских полков. Командовал этой группой Иван Матюхин.
Уничтожение этой крупной банды и являлось последней боевой задачей моей бригады в Тамбовской губернии.
Вот как она была решена.
В начале июля я был срочно вызван в штаб командующего армией Тухачевского. В это время туда же был привезен из Москвы бывший начальник штаба антоновских войск Эктов. Он был захвачен в плен и содержался в Москве в ВЧК. В штаб армии его привезли для использования в деле борьбы и уничтожения антоновщины. Вместе с чекистами мы разработали план захвата и уничтожения банды при помощи ее бывшего начальника. Осуществление этого плана я начал немедленно.
. Ночью 12 июля под охраной одного моего полуэскадрона бывший начальник штаба антоновских войск Эктов был перевезен в полевой штаб моей бригады.
В ночь на 19 июля я взял эскадрон своей бригады, приказал части его переодеться в крестьянское платье и вместе с Эктовым выехал в одно из сел у большого и частого леса, в котором скрывалась 4-я бандитская группа в 450 сабель.
В село мы прибыли на рассвете и объявили себя казаками из "кубанско-донской повстанческой армии". Мы говорили, что прорвались из Кубани и Дона под командой войскового старшины Фролова и явились в Тамбовскую губернию для соединения с повстанцами Антонова.
Днем нами была установлена связь с бандитами из 4-й группы Матюхина. Кулацкое село было целиком заражено антоновщиной и, поверив нам, оказывало нам энергичное содействие. Связь установили через бандитскую "милицию", начальником которой в этом районе являлся брат командира 4-й бандитской группы Василий Матюхин.
С ним у меня встреча состоялась ночью, в лесу.
На полянку к дому лесника из леса выехало около восьмидесяти бандитских "милиционеров". У дома стоял мой эскадрон. Вместе с бывшим начальником штаба Эктовым я подошел к начальнику бандитской "милиции" Василию Матюхину и представился как командир "кубанско-донского повстанческого отряда" войсковой старшина Фролов.
Эктов, которому было предложено подтверждать все наши заявления, сказал, что я действительно войсковой старшина Фролов и что мы действительно казаки из "кубанскодонской повстанческой армии".
Начальнику "милиции" Василию Матюхину я передал письмо для его брата Матюхина. В этом письме я просил о встрече с ним и предлагал соединиться для совместной борьбы против Советской власти. Под конец нашей встречи мы пожали друг другу руки и мирно разъехались, сговорившись встретиться 20 июля, на рассвете, в одном из блшкчих к лесу сел.
В это село для соединения с моей бригадой 14-й и 16-й бандитские кавалерийские полки должны были явиться под командой самого Ивана Матюхина вместе с командованием и "политотделом".
На рассвете, обходя расположение наших пехотных частей, мы вернулись к своей бригаде. Ввиду того что некоторая часть железнодорожных служащих, в особенности телеграфа и телефона, сочувствовала Антонову, было решено вести операцию в строгой тайне и никому никаких сводок и донесений не высылать. О моем плане, кроме командующего армией Тухачевского и особоуполномоченного ВЧК, никто не знал. Мы вели себя осторожно и осмотрительно. О движении нашей бригады не знали и наши пехотные части.
Днем мной был созван командный и политический состав всей бригады, было приказано уничтожить все значки и спрятать знамена, 1-му полку нашить красные лампасы, а 2-й полк одеть в бараньи шапки и папахи. О присутствии среди нас пленного начальника штаба антоновских войск Эктова никто не знал. Он спокойно расхаживал по расположению полков, на поясе у него висел незаряженный наган. Около него, не отходя ни на шаг, всегда находилось пять чекистов.
Ночью 19 июля моя бригада в полном составе без артиллерии, но с пулеметами выступила из своего расположения. За селом она была построена, и я сообщил о том, что с этого момента она, бригада Котовского, становится "кубанско-донским повстанческим отрядом", который прорвался в Тамбовскую губернию для соединения с бандами Антонова.
В своей речи я дал указание, как надо вести себя бойцам бригады в том селе, в котором должна была произойти наша встреча.
На рассвете, 20 июля, мы прибыли в село, находившееся в пяти верстах от того леса, в котором скрывалась банда Ивана Матюхина. Село мы оцепили заставами и никого из него не выпускали. С нашими пехотными частями, которые стояли в семи верстах от села, мы, ради сохранения строгой тайны, в связь не вошли.
В селе на явочной квартире бандитов нам удалось установить, что часа за два до нашего прибытия в селе находился сам командир 4-й бандитской группы Иван Матюхин, который оставил мне письмо.
Мы старались скорей получить это письмо, но оказалось, что оно находилось у четырех отборных бандитов, которые не доверяли нам и скрывались в глубокой лощине за селом. Пришлось затратить целый день на переговоры через особых посланцев, чтобы убедить их, что мы свои.
К 5 часам вечера бандиты согласились встретиться, но потребовали, чтобы я, войсковой старшина Фролов, выехал к ним только с бывшим начальником штаба антоновских войск Эктовым, и предупреждали, что, если нас явится больше, они письма не дадут и уйдут от нас в лес.