На пятый день пути «Фарфарер» вышел в открытое море и, миновав огромный скальный утес, направился к южной оконечности Шетланда. На закате впередсмотрящий увидел остров Фэйр-Айль, лежащий на полпути между Шетландом и Оркни. Здесь корабль попал в ловушку, на целых два дня оказавшись прижатым к берегу штормом и свирепым северо-восточным ветром. Люди с «Фарфарера» ели и спали в низеньких домиках маленького клана, обитавшего на острове. Это были старые друзья, каждый год посылавшие своих промысловиков на Тили.
После дня пути от острова Фэйр-Айль «Фарфарер» достиг берегов Сандэя, низменного зеленого островка, окаймленного со всех сторон песчаными отмелями шафранно-желтого цвета. Это было поистине легендарное место, где в давние времена отдыхали и набирались сил целые полчища моржей, выбиравшихся на берег, чтобы понежиться на солнышке на широких песчаных косах. Волны штормов иной раз вымывали из песчаных дюн их побелевшие кости или перекатывали их по морскому дну.
Люди с острова Фетлар побывали в гостях у своих родственников, живших на Стай Бэй, и те показали им гигантский бивень моржа, всего пару дней назад выброшенный на берег сильным северо-восточным ветром. Пожелтевший от времени и отполированный песками, он достигал более ярда в длину. И гости, и хозяева единодушно сочли эту находку добрым предзнаменованием, обещавшим удачу в будущем.
Отплыв от Сандэя и взяв курс на юго-запад, корабль продолжил свое мирное плавание мимо низменных, плодородных и людных Оркнейских островов. И почти везде мореходыь видели брочи, а то и два или даже три. И хотя эти башни были давно заброшены и начали разрушаться, они по-прежнему представляли собой удобное укрытие.
Продолжив свое плавание, «Фарфарер» прибыл в залив Уайт Бэй, который, словно нож, врезается в северную часть острова Мэн. Остров Мэн — это не просто самый крупный из группы Оркнейских островов; он всегда был и самым процветающим. Не случайно именно на нем древние соорудили свои наиболее крупные каменные круги, воздвигли самые массивные камни-менгиры и, наконец, возвели величественный монумент Мээшоу.
На протяжении жизни бесчисленного множества поколений большая часть всей северной «валюты», независимо от того, доставлялась ли она с Шетландских островов, Фарер или острова Тили, неизменно попадала в Уайт Бэй, где ее выгружали на узкий перешеек в бухте Скапа Саунд. Там ее уже ждали корабли с Оркнейских островов, которые вели торговлю к югу от Силли. Этот узкий перешеек между двумя гаванями давным-давно стал и долгие века оставался центром огромных ежегодных торговых ярмарок, неизменно устраивавшихся в конце лета.
На перешейке из поколения в поколение собирались отважные фарфареры — добытчики морской валюты, рыбаки с дальних островов и мореходы из соседних гаваней Оркнейского архипелага. Те, кто жил на самом острове Мэн, приходили пешком или приезжали на маленьких косматых пони; что касается большинства других, то они прибывали на обтянутых шкурами судах, размеры которых варьировались от небольших четырехвесельных лодок до внушительного вида океанских кораблей. Постоянные, сложенные из дерна жилища на перешейке имели лишь представители нескольких местных кланов, а большинство прибывших на ярмарку гостей ютились под своими собственными, опрокинутыми кверху дном судами, которые обычно покоились на низеньких грунтовых или каменных фундаментах в местах, куда никогда не доходила вода при приливе. Издали эти жилища походили на удлиненные панцири огромных морских черепах, побелевшие от времени и по цвету напоминавшие старую кость.
В тот день, когда «Фарфарер» уткнулся носом в отмель бухты Уайт Бэй, два больших торговых корабля типично оркнейского вида, незадолго перед тем прибывшие с Силли, встали на якорь в заливе Скапа Бэй. Грузы с них были спешно выгружены на берег. Затем товары были выставлены в ларьках с навесами, которые занимали едва ли не всю площадь перешейка, разделяющего два залива.
Пока капитан «Фарфарера» и старейшины местного клана вели переговоры об обмене товарами, остальные члены команды, пользуясь свободным временем, заглядывали в гости к здешним жителям, угощались, занимались любовью с местными женщинами, рассказывали хозяевам морские истории, пели, пили, а иной раз, когда пива было выпито слишком много, пускали в ход кулаки.
Здешние ярмарки представляли собой нечто куда большее, чем просто торговлю. Это был традиционный форум<emphasis>[28]</emphasis> для обмена всевозможными вестями и новостями со всего света с жителями других островов. Дни здесь казались слишком короткими, а времени вечно не хватало, чтобы успеть уладить дела и вдоволь наговориться и наслушаться.
Парней с Фетлара особенно интересовали торговцы с Оркни и их корабли. Хотя они имели такую же двоякоострую конструкцию, что и «Фарфарер», суда, приплывавшие с юга, были более длинными, имели большую ширину и просто громадную грузоподъемность. Более того, они имели на борту и огромную по тем временам команду, необходимую не столько для управления судном, сколько для его охраны. Воды между Литтл Минч в Гебридском море и Солвэй Фирт буквально кишели быстроходными ладьями пиктских пиратов. И торговый корабль оркнейских купцов мог рассчитывать отразить нападение пиратов только в том случае, если на его борту было немало опытных воинов, хорошо владевших луками, длинными копьями и пиками и способных не дать разбойникам захватить судно на абордаж.
«Да, конечно, ваши мореходы-северяне привыкли преодолевать ледяные ветры и волны высотой с гору, встречаться с ужасными морскими бестиями и даже пловучими ледяными горами, — вздыхал матрос с одного из оркнейских судов, разговорившийся с парнями с острова Фетлар. — Все это так, но нам приходится иметь дело с двуногими зверями — людьми, а это будет похуже всех ваших ужасов, вместе взятых. Взять хотя бы пиктов. Говорят, будто они — наши родичи, но никогда нельзя знать заранее, не захотят ли «братья» взять ваш корабль на абордаж, а вас самих отправить на съедение рыбам. Люди с побережья Ирландии на море не так опасны, но в кровожадности едва ли уступят им. Если вас захватят они, то им ничего не стоит вспороть вам брюхо и сделать из ваших кишок канат».
Всех собравшихся ужасно заинтересовало известие о том, что римляне, военные корабли которых патрулировали в британских водах к югу от Солвэй Фирт, вознамерились обосноваться во владениях альбанов, высадив отряд на острове Малл. Эту весть принес капитан одного из оркнейских судов, совершавшего плавание к югу от Солвэй под конвоем римской галеры.
С юга поступали и другие важные вести. Вновь прибывшие римские легионы и вспомогательные отряды кельтов оттеснили пиктов назад, к линии Клайд — Форт, где, по слухам, римляне задумали возвести новую стену (вал Адриана), чтобы отгородиться от пиктов. А при подобном раскладе силу пиктов теперь просто не останется времени и энергии на то, чтобы совершать набеги на Альбу.
У гостей с севера тоже было что порассказать, и капитан «Фарфарера» привлек всеобщее внимание, живо описывая плавание, которое он совершил прошлым летом в водах к северо-западу от Тили.
Лето в том году выдалось необычайно теплым, и полоса паковых льдов, которые обычно отделяли Тили от редко видимого невооруженным глазом, но всегда ощутимого присутствия Кроны, огромного массива земли далеко на западе, стала заметно уже и тоньше<emphasis>[29]</emphasis>.
Как рассказал капитан: «Мы шли с большим грузом, и некоторые перелетные птицы улетели домой гораздо раньше обычного времени возвращения. Мне никогда не доводилось видеть, чтобы западные воды настолько очистились от льда. Поэтому я попросил парней помоложе, глаза у которых еще зорки, оглядеть Крону. Ее было видно даже лучше, чем с вершин самых высоких гор на Тили».
«Фарфарер» продолжал идти на запад; прошел еще день, миновала ночь. На второй день утром, когда полоса пакового льда преградила ему путь, корабль оказался в виду некой громадной земли. Земля эта, рассказывал капитан своим слушателям, была окаймлена горными вершинами, столь огромными, каких ему еще не доводилось видывать. А над ними высился самый грандиозный во всем свете ледяной массив.
Команде «Фарфарера» удивительно, прямо-таки сказочно повезло. «Окно», через которое они увидели эту величественную и вместе с тем загадочную страну, вскоре опять закрылось, и дыхание океана принесло в северные широты сырую, промозглую штормовую погоду, а паковый лед восстановил свое господство в море Кроны.
Обратное плавание «Фарфарера» со знаменитой торговой ярмарки к берегам Фетлара оказалось куда более скорым. Когда все приобретенные там товары были благополучно выгружены на берег, команда первым делом оттащила судно подальше от берега, вне досягаемости для высоких приливных волн, и опрокинула его кверху дном, превратив в импровизированный дом. И ладья, укрепленная на канатах из прочных моржовых шкур, спокойно противостояла напору ветров и бурь, налетавших с северо-востока, и поскрипывала, как раскудахтавшаяся наседка, над «выводком», приютившимся под ее хорошо просмоленным днищем.
Люди клана тоже готовились к зимовке. Торф, нарезанный кусками и на протяжении всего лета сушившийся на склонах окрестных холмов, хозяева собирали и укладывали штабелями возле стен своих жилищ, где он создавал дополнительную защиту от ветра и по мере надобности отправлялся в дымные очаги. Связки провяленной на солнце рыбы и тонко нарезанной баранины укладывались под навесы из каменных плит, хорошо защищавшие от дождя и снега, но не препятствовавшие доступу ветра, который выполнял роль естественного антисептика. Кладовые-ниши, устроенные в стенах домов, были доверху заполнены мешками с привозным зерном и бурдюками, испускавшими тяжелый запах топленого сала морского зверя и овечьего жира.
Как только на обширных морских просторах между Фетларом и Норвегией начинались первые «настоящие» зимние шторма, остров впадал в спячку. Полудикие местные овцы уходили подальше от побережья, исхлестанного всеми ветрами и волнами, ища укрытия в долинах глубинных районов острова. Пригревшись у очагов в своих темных и наполненных едким торфяным дымом жилищах, мужчины и женщины занимались будничными делами, ремесленничали, шили, а дети тем временем играли, загадывали друг другу загадки и слушали бесконечные истории и предания о далеком прошлом.
А глубоко за полночь, когда от торфяного брикета в очаге оставалась лишь белесая кучка золы, а масляные плошки переставали даже чадить, людям снились сны о прекрасных весенних днях. А капитан «Фарфарера» видел во сне Тили… а иногда — огромную, пустынную и покрытую льдами землю, которую люди называли Крона.
НА ПРОТЯЖЕНИИ БОЛЬШЕЙ ЧАСТИ III в. н э. НА СЕВЕРО-ВОСТОКЕ АТЛАНТИКИ царила холодная, промозглая штормовая погода, что делало жизнь скотоводов и мореходов-альбан еще более трудной и суровой. Но зато их жизнь в эту эпоху была более или менее мирной.
Пикты были слишком поглощены конфликтом с римлянами, чтобы позволить себе тратить время и силы на походы против Альбы. Кельты Британии не представляли больше серьезной угрозы, поскольку они в большей или меньшей степени были вынуждены подчиниться Риму. Ирландцы представляли опасность для мореходов, прибывавших на торговые базы в южной части Оркнейских островов, лишь тогда, когда те проходили в непосредственной близости от берегов Ирландии, однако Рим, стремившийся во что бы то ни стало не допустить прекращения притока «валюты» с севера и потому ревниво охранявший берега своей провинции Британии, сумел стать владыкой здешних морей и положить конец морским рейдам ирландских и пиктских рейнджеров.
Однако примерно в конце III в. подобное положение дел начало меняться. Оказавшись на суше загнанными в тупик в результате совместных действий римских легионов и кельтских боевых дружин, опиравшихся на форты и мощные стены, пикты попытались перехватить инициативу на море. Будучи издревле искусными мореходами, они решили посвятить все свои дарования созданию небольших военных кораблей, оказавшихся в бою настолько эффективными, что римляне отплатили им своеобразным «комплиментом», начав… копировать суда пиктов.
Римляне называли такой корабль пикта. Он имел узкий деревянный корпус и передвигался с помощью десяти пар гребных весел, а при попутном ветре — паруса. Корпус, парус и даже одежда гребцов были камуфляжного сине-зеленого колера, издали практически сливавшегося с цветом моря. Корабли эти или, лучше сказать, ладьи имели низкую осадку и были практически незаметны издали. Целые тучи этих быстроходных и очень маневренных суденышек, нападая всегда из засады, атаковали большие, но тяжелые и неповоротливые корабли римлян, приближаясь к ним вплотную, прежде чем римские матросы успевали схватиться за мечи. Вероятно, пикты обладали тем преимуществом, что поневоле извлекли все, что только можно, из кровавых уроков, преподанных флотом Цезаря их предкам в сражении при Морбиган Бэй еще на их прежней родине — Арморике.
Хотя маневренность пикты была не единственным фактором успеха, владычество римского флота в водах Британии было поколеблено. К началу IV в. Римская империя утратила контроль над морскими путями. Отряды пиктов совершали дерзкие рейды далеко на юг, вплоть до берегов Бристольского пролива, а на севере, по всей видимости, до побережья Тили. Кельты из Ирландии, плававшие как на обтянутых шкурами судах альбанского типа, так и на деревянных ладьях, опять начали тревожить своими набегами не только общины альбан на берегах Гебридского моря, но и романо-британских кельтов, живших на западном побережье острова Британия.
Нашлись и другие хищники, готовые воспользоваться упадком римского могущества. У юго-восточных берегов Британии появились ладьи саксов, обосновавшихся на всем восточном побережье острова. А вскоре саксы достигли берегов Альбы и Северных островов. Существует как минимум один броч, сохранивший следы захвата его в IV в. Люди, искавшие укрытия за его стенами, по всей видимости, чувствовали постоянную угрозу со стороны пиктских, ирландских или сакских мародеров. Вероятно, в Британии в те времена назревали весьма неприятные события.
Ок. 363 г. н э. выдающийся римский полководец по имени Феодосий предпринял крупную морскую экспедицию на север. Большинство сведений о нем, которыми мы располагаем, изложены в колоритных стихах Клавдия Клавдиана, римского поэта-классика, жившего в конце IV в. Клавдиан, не скрывая шовинистического высокомерия, писал:
Далее поэт в том же тоне рассказывает, что
Большинство ученых предпочитают игнорировать это единственное из дошедших до нас свидетельств об экспедиции Феодосия или оспаривать его достоверность. Поскольку до сего дня не обнаружено никаких материальных следов присутствия саксов на Оркнейских островах в IV в., некоторые приходят к выводу, что Клавдиан попросту выдумал эту историю. Пикты на Туле? Помилуйте, а где же доказательства? В то же время бытует мнение (которое разделяет большинство ученых), что упоминание о скоттах, как в те времена называли жителей севера Ирландии (Гибернии), представляется исторически достоверным.
Однако, независимо от возражений представителей академической науки, нет серьезных оснований сомневаться в том, что Феодосии действительно осуществил морскую экспедицию на север. Он мог реализовать эту акцию в качестве составной части общей кампании установления Римом контроля над морями, окружающими Британию; однако мы будем не слишком далеки от истины, если скажем, что одним из основных побудительных мотивов его действий были постоянные просьбы союзников-альбанов о помощи.
Я вполне допускаю, что он мог совершить плавание вдоль восточного побережья Британии, вступая в бой с кораблями саксов, франков и пиктов, встречавшимися ему на пути. Не исключено, что он мог обнаружить и опорную базу саксов на Оркнейских островах, атаковать и потопить их суда, а их экипажи предать смерти. Наконец, он мог откликнуться на частые просьбы сюзников-альбан о помощи и защите и отплыть на Тили. Там он мог повергнуть в ужас и перебить пиктских пиратов, совершавших нападения на торговые суда, доставлявшие северную «валюту» на континент.
Я вполне допускаю, что Феодосий мог совершить это, исполняя долг перед вассалами Рима, а затем повернуть на юг, вступая в бой с кораблями пиктов, встречавшимися ему на пути, после чего мог высадиться на побережье Ирландии, чтобы провести репрессалии[30] против далриадских скоттов и прочих кельтских племен.
Несколько цветистый стиль Клавдиана (он ведь, в конце концов, был поэтом), возможно, раздражает ученых педантов, но это отнюдь не повод, чтобы отрицать достоверность его повествования.
В конце 1940-х годов в Ирландии было сделано весьма примечательное открытие. В своей книге известный исландский историк Кристиан Элдьярн рассказывает о находке трех античных монет, которые были обнаружены в древних поселениях возле Хамарсфьордура на восточном побережье Исландии. Все три монеты — римские, так называемые антонинианы, отчеканенные в период между 270 и 305 гг. н э. Четвертый антониниан, относящийся к той же эпохе, был найден в другом поселении, также на восточном побережье Исландии.
Элдьярн не считает, как некоторые историки, что эти монеты представляют собой остатки старого клада, привезенного на Исландию его предками — викингами в IX в. По его мнению, римский корабль попал в шторм в водах к северу от Британии, потерял управление и был унесен ветрами к берегам Туле (Тили, то есть Исландии), где и потерпел крушение.
На мой взгляд, столь же правдоподобно и предположение, что этими монетами экипаж одного из кораблей Феодосия расплатился с альбанами, жившими на восточном побережье Исландии, за поставки свежего мяса или какой-либо другой провизии. Дело в том, что на окраины империи римские монеты обычно попадали через несколько поколений.
Тем не менее позитивное влияние, которое экспедиция Феодосия могла иметь на «северных варваров», как римляне по-прежнему называли пиктов, было весьма непродолжительным. Буквально через несколько лет после разгрома римского флота суда пиктов атаковали дозорные башни и опорные пункты ни много ни мало на побережье Ла-Манша. Примерно ок. Зб7 г. их силы штурмовали вал Адриана, а в конце того же века сумели прорваться через него, ошеломив римские гарнизоны и устремившись дальше на юг.
Быстрый упадок римского могущества на Британских островах повлек за собой настоящую эпидемию кровавых мятежей и восстаний. Ирландские рейнджеры обрушили свои набеги на западное побережье Британии, нападая на беззащитные селения когда и где вздумается. Все больше сакских и франкских банд занимались мародерством на всем протяжении южного и восточного побережья Британии. В последней четверти IV в. все эти разбойничьи банды, собравшись вместе, заключили нечто вроде альянса с пиктами и обрушились на земли Англии, устраивая грабежи и поджоги и угоняя жителей в рабство.
Что касается севера Британии, то там тоже настали тяжкие времена. Хотя пикты прекратили устраивать широкомасштабные грабительские походы на земли Альбы, отдельные вожди пиктов (да и ирландских кельтов) нередко совершали набеги на острова альбан, порой — просто ради развлечения и легкой славы, а то и в качестве боевой практики, чтобы мечи не ржавели в ножнах.
Ирландские хроники с гордостью упоминают о том, что король Ниалл по прозвищу Девять Заложников между 420 и 430 гг. совершил грабительский рейд на Гебридские острова; а его никак не назовешь первым ирландцем, занимавшимся подобным ремеслом. Ниалл и его современники были прославленными мародерами. В конце своей блистательной и кровавой карьеры он сам пропал без вести во время очередного похода i Alpi. Ученые переводят это место как «в Альпы», однако Альпы — это слишком далеко, даже для такого грозного ирландского рейнджера. На самом деле эта фраза практически наверняка означает «в Альбу».
Пикты и ирландцы были далеко не единственными мародерами. Так, в хранящем немало загадок введении к «Истории бриттов» Ненния, созданной в IX в., говорится, что в 443 г. Оркады (Оркадские острова) были «обескровлены Хенгистом».
Действительно, известно, что примерно около этого времени вождь племени ютов, носивший это имя, был приглашен королем бриттов Вортигерном оборонять его владения от рейдов грабителей и мародеров, среди которых, по всей видимости, были и пикты. Вполне возможно, что этот Хенгист мог сам совершить превентивный рейд на север. Его ничуть не смущало, становились его жертвами пикты или альбаны: скорее всего, он попросту не видел никакой разницы между ними. Поэтому-то Оркнейские острова и были обагрены кровью альбанов, а не саксов.
Вооруженные стычки и набеги стали обычным делом как на Северных островах, так и на прилегающих землях Британии. По-видимому, территориального урона Альба не понесла, ибо разбойники могли счесть ее земли чертовски суровыми и малопригодными для скотоводства и земледелия, да и рыболовство здесь было делом весьма опасным, ибо, завидев на горизонте корпус или парус неприятельского судна, надо было спасаться бегством. Так древние брочи вновь стали служить укрытием мирным жителям.
Добытчики «валюты» и торговцы-мореплаватели также столкнулись с серьезными проблемами. Хотя большинство пиктских и гэльских (кельтских) пиратов не слишком увлекала перспектива далекого и опасного плавания на север, к берегам Тили, они горели желанием пограбить и обобрать дочиста корабли оркнейских купцов, шедшие на юг с грузом «валюты» или возвращающиеся домой с редкостными заморскими товарами на борту.
На мой взгляд, многие капитаны торговых судов, опасаясь потерять свой корабль, прекратили плавать по старым путям между Ирландией и Британией, предпочитая совершать плавания от Шетландских островов в Норвегию и уже там обменивать моржовую кость и меха на товары, доставлявшиеся на север по торговым путям, пролегающим через Францию и Германию в Данию и дальше, в Норвегию.
Это был весьма опасный бизнес. Норманны в лучшем случае были ненадежными торговыми партнерами, а в худшем стремились попросту захватить силой все, что могло им приглянуться, будь то товары, люди или, наконец, корабли. Торговля с Норвегией была занятием крайне рискованным, на которое можно отважиться, если ничего другого просто не было.