Хотя жители самой Тили не оставили нам никаких упоминаний о своей реакции на визит Наддода, он, несомненно, приподнял завесу над будущим, предвещающим беды и опасности.
Можно не сомневаться, что островитяне приняли все надлежащие оборонительные меры. Жители прибрежных селений, особенно женщины и дети, перебрались в более защищенные места. Не исключено, что на окрестных холмах и вершинах были спешно возведены дозорные и сигнальные вышки, охотничье оружие было приспособлено и для боя, и более того, началось производство собственно боевого оружия. Альбаны, обосновавшиеся на Тили, не были намерены вновь покорно склонить голову под мечи мародеров, которые приплыли за ними по пятам с их разграбленной родины.
Гардар
Следующим норвежцем, который, по свидетельству старинных хроник, плавал на Тили, был викинг по имени Гардар Сваварсон. Он отправился от берегов Гебридских островов «в сторону, которую указала его мать, которая была прозорливой». Я думаю, мы смело можем предположить, что все обстояло куда проще, и у Гардара или его матушки был хороший нюх на богатства, запах которых принес западный ветер после плавания в те края Наддода или кого-либо еще из викингов.
Гардар, который прекрасно понимал, куда он направляется и какая встреча может ожидать его там, совершил, согласно сложившейся традиции, высадку возле мыса Горн, ибо «там была гавань». Нет никаких указаний, что он предпринимал попытку войти в сам порт. Благодаря свидетельству книги мы знаем, что он «совершил плавание вокруг земли (Тили) и таким образом убедился, что это остров».
Хотя хроника вновь ничего не говорит о том, чего, собственно, хотел этот славный викинг и его присные, совершенно ясно, что их плавание не было ни туристическим круизом, ни исследовательской экспедицией, ни, наконец, походом за охотничьими трофеями. На мой взгляд, судно Гардара встретило на Тили настолько резкий отпор, что его людям просто-напросто пришлось продолжать плавание. Они плыли вдоль южного побережья острова, затем — вдоль западного и, по всей вероятности, вдоль пустынных и безлюдных северо-западных фьордов, обогнули полуостров Дранга и взяли курс на восток вдоль северного побережья Тили, изрезанного глубокими и широкими бухтами, похожими на огромные фьорды.
Хотя гористые берега и мысы, разделяющие эти бухты друг от друга, практически лишены какой бы то ни было растительности и продуваются студеными северными ветрами, внутренние участки этих же фьордов настолько хорошо защищены стенами тех же самых гористых массивов, что именно здесь расположены одни из лучших пастбищных земель в Исландии. Можно не сомневаться в том, что альбанские фермеры нашли путь в эти северные «оазисы» и давно обосновались здесь. Действительно, озеро, раскинувшее свои воды в плодородной долине Рейкьяладар, лежащей всего в двенадцати милях от залива Скьялфанди Бэй, до сих пор носит имя Вестманнсватна — Озеро Вестменов, — что явно свидетельствует о присутствии здесь в далеком прошлом выходцев с запада.
И тем не менее, как говорится в хронике, Гардар избегал появляться в столь благодатных местах, отдав предпочтение естественной крепости под названием Хусавик, расположенной на побережье залива Скьялфанди Бэй. Оставленное нам одним из путешественников XIX в. описание Хусавика, бывшего в те времена едва заметной рыбачьей деревушкой, рисует живую картину, показывающую, как могло выглядеть это место.
«Селение расположено на высоте примерно около ста футов над уровнем моря, на самой кромке скал, перпендикулярно обрывающихся вниз. Эта гавань считается одной из самых опасных во всей Исландии, учитывая утесы у входа в нее, а также открытость северным и западным ветрам».
Почему же Гардар предпочел зазимовать в таком неприютном месте, если поблизости можно было найти сколько угодно спокойных гаваней, образованных устьями глубоких фьордов и куда лучше защищенных от свирепства стихий? На мой взгляд, ответ достаточно очевиден: он просто не посмел искать прибежища в более удобных гаванях, потому что они уже давно были заняты людьми, которые растерзали бы викингов на мелкие клочки, если бы те только попались им в руки.
Итак, Гардар решил перезимовать именно здесь не потому, что его привлекала дикая и мрачная красота здешних скал, а потому, что здешняя естественная крепость, будучи практически неприступной, служила надежной защитой от любых представителей рода человеческого, опасаться которых у Гардара были все основания. Ибо что еще, кроме острого страха за собственную жизнь, могло побудить викингов Гардара по доброй воле провести зиму в столь жутком месте?
Когда зима наконец кончилась, Гардар спешно покинул Хусавик, по всей видимости, отправившись в один из разбойничьих рейдов вдоль северо-восточного и восточного побережий Тили, прежде чем взять курс на Норвегию. Вернувшись на родину, он «вознес хвалу тем землям» и, надо полагать, привез с собой весьма ценную добычу.
Далее хроника продолжает:
«По весне, когда он (Гардар) уже собрался отплыть (из Скьялфанди), некий человек по имени Наттфари сумел бежать в лодке, в которой находились также раб и невольница».
Кто же был этот Наттфари? Имя это явно не норвежское и не кельтское. Возможно, это был один из рабов-альбанов. Главное из случившегося заключается в том, что трое рабов (в другой версии текста хроники особо подчеркивается, что сотоварищами Наттфари были «раб и рабыня») сумели бежать на одной из шлюпок корабля. Не имея больше лодки, на которой можно было бы пуститься в погоню за беглецами, Гардар был вынужден отпустить их. А имя этого неведомого Наттфари до сих пор увековечено в названии бухты у юго-западного побережья залива, именуемой Наттфаравик — гавань Наттфари.
Флоки
Разумеется, молва о странствиях Гардара вскоре распространилась среди викингов. Один из его современников даже пришел к выводу, что земля на западе — это куда лучшее место для привольной жизни, чем сама Норвегия с ее тесными и перенаселенными фьордами.
«Флоки, сын Вильгерда — таково было имя этого знаменитого викинга. Он отправился на поиски острова Гардара… Поначалу он отправился на Шетланд и бросил там якорь в бухте Флоки Байт, где его дочь, Гейрхильда, утонула в водах Гейрхильды. Спутниками Флоки были некий йомен (свободный фермер) по имени Торальф, и другой (йомен) по имени Херйольф. Был на их корабле и человек по имени Факси, родом с Гебрид [ских островов].»
С Шетланда Флоки отплыл к Фарерским островам, а оттуда взял курс в открытое море. Он взял с собой на борт трех воронов. Когда он выпустил первого из них, тот перемахнул через корму и улетел назад. Второй поднялся в воздух, покружился и вновь вернулся на корабль[73]. И лишь третий улетел вперед, туда, куда указывал нос, и в той стороне они (Флоки и его спутники) нашли землю.
Они подплыли с востока к мысу Горн и обогнули землю с юга. Когда же они направились на запад вокруг Рейкьянеса, перед ними предстал залив (Факсафлой), так что они могли видеть Снаэлфельссйокул, и Факси заметил: «Вероятно, земля, которую мы нашли, очень велика, ибо здесь текут могучие реки».
Флоки и его люди проплыли через пролив Брейдафьордур и высадились на берег залива в месте, которое сегодня носит имя Ватнсфьордур на Бардастранудре.
Этот залив оказался на редкость изобилен рыбой, и они (Флоки и его спутники) наловили ее столько, что сочли излишним запасать сено на зиму (для своего скота), и вследствие этого весь их скот зимой погиб.
Следующая весна выдалась на редкость холодной; и тогда Флоки поднялся на вершину высокой горы и увидел далеко на севере, за горой, огромный фьорд, полный дрейфующих льдов; поэтому они и назвали эту землю Исландия[74], и это название сохранилось за ней до сей поры.
Флоки и его спутники хотели было тем же летом отплыть от берегов той земли, но к тому времени, когда они совсем уже собрались в путь, осталось совсем недолго до начала зимы. Развалины их домов и сегодня можно видеть к востоку от Бранслека вместе с навесами, под которыми они ставили свои корабли, и их каменными очагами.
Им не удалось обогнуть Рейкьянес, и мимо него проскочила только корабельная шлюпка, на борту которой был Херйольф. Он высадился на берег в том месте, которое сегодня именуется Херйольфс Хейвен. Что же до Флоки, то он перезимовал возле Боргарфьордура, и там они вновь встретились в Херйольфом.
Следующим летом они отплыли в Норвегию, и, когда по возвращении люди расспрашивали их о земле, где они побывали, Флоки отзывался о ней как нельзя хуже, тогда как Херйольф рассказывал о ней и дурное, и доброе, а Торальф заявил, что там с каждой травинки и листочка капает сливочное масло, за что и получил впоследствии прозвище Торальф Сливочный.
Флоки, по всей вероятности, был поздним эмигрантом, решившим перебраться из Норвегии на запад. Дело в том, что ок. 865 г., когда он со своим семейством и всеми пожитками переправился на Северные острова, все лучшие земли уже давно были захвачены прибывшими ранее переселенцами. Тем не менее он все-таки попытался «освятить» землю, как любили в таких случаях говорить норвежцы. Однако вследствие ли откровенной враждебности поселенцев, обосновавшихся здесь прежде него (он ведь, в конце концов, был «знаменитым» викингом), или потому, что здесь погибла (утонула) его дочь, Флоки покинул эти места и вознамерился отправиться дальше на запад.
Приведенный в хрониках рассказ о трех воронах должен убедить читателя в том, что Флоки не знал пути на Тили, однако этот небольшой эпизод — по всей видимости, интерполяция самого автора-хрониста. Флоки отправился к мысу Горн по маршруту, хорошо знакомому многим поколениям мореходов, и, прибыв туда, повернул к югу, продолжив
плавание вдоль побережья. Обогнув Рейкьянес, мыс на крайнем юго-западе Тили, он взял курс на север, к пустынному и мрачному полуострову Дранга. Высадившись на берег далеко в стороне от лучших и наиболее привлекательных земель Тили, он решил обосноваться в Ватнсфьордуре — этом ущелье в горном массиве, угрюмом и неприветливом, как, пожалуй, никакие другие земли на северном побережье Исландии.
На мой взгляд, никому из историков еще не удалось дать убедительное объяснение, почему Флоки выбрал столь малоподходящее место. Я же считаю, что Флоки просто-напросто пришлось поселиться здесь, поскольку все лучшие районы Исландии уже давно были заняты людьми, готовыми дать суровый отпор непрошеным гостям.
Земля, которую «освятил» Флоки, была и остается для скотоводов малопривлекательным краем. Мы уже знаем из старинных источников, что первые переселенцы при виде обилия рыбных запасов в прибрежных водах пришли в такой восторг, что не посчитали нужным создать для своих коров достаточный запас сена на зиму. На самом деле все обстояло несколько иначе: земли в этом краю были настолько бедны растительностью, что запасти сена просто не представлялось возможным, и коровы либо околели от голода, либо были предусмотрительно съедены. Да, эти места вряд ли могли послужить объектом восторгов Торальфа, заявлявшего, будто на Тили с каждой травинки и листочка капает сливочное масло!
Поскольку с наступлением весны ситуация практически не изменилась к лучшему, Флоки, проявив благоразумие, выступил против повторной зимовки в Ватнсфьордуре.
Рассказ хроник о последующих событиях носит не вполне ясный характер. Вероятно, Флоки отказался от мысли устраивать здесь усадьбу, но, не желая и слышать о возвращении в Норвегию с пустыми руками, захотел возместить свои расходы, совершив ряд рейдов на поселения альбанов на южном побережье Тили.
Ему не удалось вновь обогнуть мыс Рейкьянес; возможно, ему помешал сильный шторм, и к тому же он потерял корабельную шлюпку. Корабль его унесло ветром обратно в Факсафлой, где Флоки пришлось зазимовать. Я предполагаю, что он обосновался на одном из маленьких островков возле устья Боргарфьордура, где у него было больше шансов отразить нападения обитателей Тили, настроенных к нему явно недружелюбно.
По всей видимости, экспедиция Флоки во всех отношениях закончилась полным крахом. И следующей весной он отплыл домой, к берегам Норвегии, где отзывался о Тили «как нельзя хуже».
Какое-то время никто из норвежцев и не пытался повторить неудачную попытку Флоки обосноваться на Тили. Однако норвежские пираты продолжали свои опустошительные рейды на побережье острова.
Погожим сентябрьским днем — дело происходило где-нибудь в середине IX в. — «Фарфарер» отправился из Сван Фьорда в плавание, оказавшееся для него последним. Его нос был настолько перегружен строительным лесом, что рулевой с трудом мог видеть нос и все, что открывалось впереди. Корма тоже была перегружена: там теснились всевозможные животные — коровы, пони, овцы и даже стояла клетка с маленькими поросятами. Небольшая команда корабля с грустью следила за тем, как судно уходило в море из до боли знакомой гавани, на протяжении вот уже нескольких поколений служившей родным домом их клану.
«Фарфарер» отправлялся уже в четвертое плавание за это лето. Во время первого из них он переправил большинство крепких мужчин клана на Крону, чтобы они незамедлительно начали там строительство новых домов в Сандхейвене, одном из фьордов юго-западного побережья острова. В следующие рейсы он перевез туда же женщин, детей, стариков, собак, домашние пожитки, всевозможные орудия и сельскохозяйственный инвентарь.
Когда же судно входе своего последнего плавания обогнуло мыс Горн, его капитан изменил маршрут, взяв курс в лагуну Истхейвен. Он сделал это для того, чтобы сообщить людям, остающимся в порту, что клан Сван Фьорда отправляется на запад, на новые земли.
Впрочем, жители Истхейвена тоже узнали новости, которыми им не терпелось поделиться с гостями. Всего неделю назад здесь, в устье гавани, опять появлялись эти ужасные кнорры. И хотя на этот раз они не пытались войти в нее, сидевшие в них норманны грозно потрясали своими копьями, выкрикивая всевозможные проклятия и живо описывая, что они сделают со всяким вестменом, который только попадется им в руки. А на рассвете следующего дня мародеры напали на одно из крестьянских хозяйств, расположенных к западу от гавани. К счастью, их удалось отбить, но, увы, дорогой ценой: шестеро крепких мужчин из отряда самообороны погибли или были тяжело ранены.
— Эти дьяволы начинают виться вокруг Тили, как навозные мухи! — предостерег капитан «Фарфарера». — Дело может обернуться точно также, как на наших родных островах во времена дедов и прадедов…
— Да у тебя просто кишки выворачивает при виде воды, вот что! — поднял его на смех какой-то прохожий парень. — Мы сумеем осадить этих ублюдков и отучим их соваться к нам. Прошлым летом парни у Хеймая как-то раз застали их, когда те ночью высаживались с лодки на берег. Ну и, разумеется, отправили на корм крабам! Мы проделает то же самое столько раз, сколько понадобится!
На душе у капитана «Фарфарера» было неспокойно. Хотя его клан перебирался на Крону главным образом ради того, чтобы оказаться поближе к западным землям, некоторые из жителей Исхейвена подозревали, будто клан добытчиков «валюты» покидает Тили из страха за свою собственную шкуру. Признаться, доля правды в подобном подозрении была, и именно от этого у капитана было тяжело на сердце. Наконец, закончив все дела на берегу, он побрел прямо по воде к кораблю, ожидавшему его неподалеку на якоре. И хотя было уже довольно поздно, «Фарфарер» вскоре вышел в море, взяв курс, с которого хорошо просматривались горы и глетчеры на Тили и который в то же время пролегал достаточно далеко от того грозного побережья, где охотники за людьми обычно набрасывались на свои жертвы.
Кланы добытчиков «валюты» были первыми из альбан, покинувшими Тили в поисках новых земель на западе. Действительно, это их решение отчасти объяснялось резко возросшей уязвимостью их усадеб и угодий, в которых подавляющее большинство мужчин боеспособного возраста отсутствовало долгие месяцы, а иногда и годы, но не менее веской причиной было и то, что торговцы с Британских островов все более и более неохотно наведывались на Тили, опасаясь пиратов-викингов. Но многие из них и вовсе начали обходить остров стороной, чтобы совершать свои коммерческие сделки с добытчиками «валюты» в безопасных фьордах Кроны.
Итак, для имеющих глаза, чтобы видеть, письмена уже проступили на стене…<emphasis>[75]</emphasis>
РАЗ УЖ КЛАНЫ, ПРОМЫШЛЯВШИЕ ДОБЫЧЕЙ «ВАЛЮТЫ», ОТПРАВИЛИСЬ НА ЗАПАД, норвежцы, естественно, последовали за ними. В последней трети IX в. все больше и больше викингов отправлялись на запад, горя желанием попытать удачу у берегов Тили.
А теперь позволю себе познакомить читателя с историей двух из них, также заимствованной из хроники. Я только несколько сократил вводную часть этого повествования.
«Двое приятелей, Бьорнольф и Хроальд, отправились в море из округа Телемарк в Норвегии после того, как убили там несколько человек. Поначалу они поселились в Фьялире (в южной Норвегии). Сын Бьорнольфа стал отцом Ингольфа и Хельги. Сын же Хроальда стал отцом Лейфа. Ингольф и Лейф росли вместе как названые братья. Повзрослев, они отправились в викинг вместе с тремя сыновьями ярла[76] Атли, которых звали Хастейн, Херстейн и Хольмстейн.
Поход молодых витязей оказался настолько удачным, что они условились на следующее лето отправиться в новое плавание.