Жена д’Акосты была необычайно сварлива, но он все же прожил с ней всю жизнь. Когда наступила пора праздновать серебряную свадьбу, друзья стали намекать шуту, что пора бы ему отметить этот четвертьвековой юбилей.
– Погодите, друзья, еще пять лет – и мы будем отмечать годовщину тридцатилетней войны, – отвечал д’Акоста.
Любвеобильный супруг-библиоман
Д’Акоста очень любил читать книги. Жена его сказала как-то:
– Ах, друг мой, как желала бы я сама сделаться книгой, чтоб стать предметом твоей страсти!
– В таком случае, – ответил ей муж, – я хотел бы иметь тебя календарем, который можно менять ежегодно.
На всякий случай
…Д’Акоста в церкви поставил две свечи. Одну перед образом Михаила-архангела, а другую, ошибочно, перед демоном, изображенным в ногах у архангела.
Дьячок, заметив это, сказал:
– Что вы делаете, сударь?! Ведь вторую свечку вы поставили дьяволу!
– Не лезь, не твое дело, – ответил д’Акоста, – не худо иметь друзей и в раю, и в аду. Не знаем ведь, где будем.
БРАУНШВЕЙГСКАЯ ФАМИЛИЯ
Под таким названием вошли в историю члены семьи правительницы Российской империи при малолетнем сыне Иване VI Антоновиче Анны Леопольдовны и ее мужа – принца Антона Ульриха Брауншвейгского. Анна Леопольдовна была правительницей России один год и две недели – с 9 ноября 1740 года по 25 ноября 1741 года. Столько же находился у власти и ее муж – герцог Брауншвейг-Беверн-Люксенбургский.
В Брауншвейгскую фамилию входили, разумеется, и их дети – сыновья и дочери, со смертью которых пресеклась Брауншвейгская династическая ветвь российского императорского дома, ибо все дети Анны Леопольдовны и Антона Ульриха оказались бездетными.
Автор предлагает вашему вниманию две биографии – правительницы и герцога. Этим биографиям посвящены две статьи, хорошо дополняющие друг друга.
Первая статья называется «Анна Леопольдовна», она помещена в рубрике «Исторические портреты» в журнале «Вопросы истории» (№ 6 за 1997 год). Ее автор – московский историк Игорь Курукин. Вторая статья посвящена мужу Анны Леопольдовны – герцогу Брауншвейгскому – и называется «Антон Ульрих – персона известная?» Она опубликована в журнале «Родина» (№ 9 за 1995 год). Статья принадлежит перу Санкт-Петербургского историка Леонида Левина. Она основана на большом количестве заграничных архивных материалов, которые раньше не были известны нашим отечественным историкам. Несколько небольших фрагментов будут представлены на страницах этой книги. Обе статьи – своеобразный диалог двух авторов о судьбах представителей Брауншзейгской фамилии. Для воссоздания полной картины событий будут использованы и материалы автора данной книги, рассказывающие о персонах и сюжетах, оставшихся вне поля зрения И. Курукина и Л. Левина.
Елизавета Христина – будущая Анна
Императрица Анна 5 октября 1740 года слегла, страдая сразу воспалением костей, цингой, подагрой и каменной болезнью в почках. Главная проблема, занимавшая ее во время болезни, была проблема престолонаследия.
Из-за острой и стойкой неприязни к цесаревне Елизавете Петровне умирающая считала единственной наследницей российского трона родную племянницу Анну Леопольдовну – дочь своей родной сестры Екатерины Ивановны и герцога Карла Леопольда Мекленбург-Шверинского. Екатерина Ивановна – дочь царя Ивана Алексеевича и родная племянница Петра I – была выдана замуж, когда ей исполнилось двадцать четыре года. Мы встречались с ней весной 1716 года. Екатерина Ивановна только-только приехала в Шверин, как к ней пожаловал ее дядюшка Петр Алексеевич и совершенно бесцеремонно утащил ее на глазах молодого мужа в спальню. И этот эпизод, и некоторые другие пассажи такого же свойства не могли способствовать любви Карла Леопольда к Екатерине Ивановне. К тому же герцог был мелочен, сварлив и деспотичен, а Екатерина Ивановна – вольнолюбива, независима и горда своим царским происхождением. На первых порах жизнь супругов перемежалась ссорами и примирениями и полтора-два года была кое-как терпима.
7 декабря 1718 года у них родилась дочь, которую крестили по протестанскому обряду и нарекли Елизаветой Христиной. После ее рождения семейная жизнь Карла Леопольда и Екатерины Ивановны вконец разладилась, и после трех лет мучений Екатерина Ивановна забрала с собой трехлетнюю дочь и уехала в Россию. Петр встретил ее неприветливо, и Екатерина Ивановна поселилась у своей матери, пятидесятишестилетней вдовы царя Ивана Прасковьи Федоровны, урожденной Салтыковой.
И Екатерина Ивановна, и Прасковья Федоровна были необразованны, суеверны, почитали за грех чтение богопротивных, еретических, нецерковных книг, и потому маленькую Елизавету Христину обучили только православному катехизису и началам богословия, тем более что она должна была переменить религию и креститься еще раз – по православному обряду.
Так дело шло до восшествия на престол ее родной тетки, бездетной Анны Иоанновны, которая сохраняла старый, полувековой, но все еще непреодолимый антагонизм между Милославскими и Нарышкиными, и, будучи сама по матери Милославской, хотела сохранить трон за своей кровной родней, отказывая в этом родственникам Нарышкиных. Поэтому, вступив на престол, Анна Иоанновна приблизила к себе единственную племянницу и стала подготавливать ее к наследованию престола. В православии ее наставником был Феофан Прокопович – образованнейший богослов, один из высших иерархов русской церкви, автор «Истории об избрании и восшествии на престол государыни Анны Иоанновны», которую он считал продолжательницей дела Петра Великого, чьим непоколебимым сторонником был до конца своих дней. Елизавета Христина выучила немецкий и французский языки, пристрастилась к чтению светских книг, но дальше дело не пошло – девочка плохо усваивала и географию, и арифметику, и историю.
Выгодный жених – герцог Брауншвейгский
Когда встал вопрос о замужестве, поиском жениха занялся Левенвольде и вскоре представил две кандидатуры – Бранбургского маркграфа Карла и Брауншвейг-Беверн-Люнебургского принца Антона Ульриха. Из политических соображений Карл был отвегнут, ибо за ним стояла Пруссия, сближение с которой было нежелательно, а за Антоном Ульрихом стояла Австрия, так как он доводился племянником австрийскому императору Карлу VI, что оказывалось намного предпочтительней. Выбор был сделан в пользу Австрии, и 28 января 1733 года Антон Ульрих приехал в Россию. 12 мая того же года жених присутствовал при крещении невесты по православному обряду, когда Елизавета Христина получила имя Анны Леопольдовны, разумеется, в честь ее крестной матери императрицы Анны.
Однако со свадьбой не торопились из-за совершенно очевидной холодности и даже враждебности Анны Леопольдовны к навязанному ей жениху. Сторонники принцессы объясняли это юностью невесты – ей шел всего лишь пятнадцатый год – и на этом основании решили отложить свадьбу до ее совершеннолетия. Но дело было не в возрасте, а во вкусах невесты – Антон Ульрих был низкого роста, хрупок и женоподобен, сильно заикался, а его мягкость и податливость воспринимались как бесхарактерность и трусость.
Решение было разумным, потому что и жених был еще молод, ему сравнялось только восемнадцать. Императрица считала, что со временем все образуется и жених с невестой привыкнут друг к другу. А пока решено было отдать принца в военную службу. Здесь оказалось, что он и расторопен, и смел, и любим своими солдатами.
Первые шаги Антона Ульриха в России
Л. Левин, являющийся сегодня лучшим знатоком биографии Антона Ульриха, посвятивший изучению судьбы Брауншвейгской фамилии несколько лет и издавший в Германии и в России две солидные научные монографии, так описывал первые шаги своего героя в Санкт-Петербурге: «На следующий после приезда день принц был представлен Анне Иоанновне, праздновавшей свои именины. По описанию британского резидента Клавдия Рондо, он оказался на удивление миниатюрным юношей, выглядевшим гораздо моложе своих лет. Рондо получил от своего правительства инструкцию всячески мешать предстоящему браку и доносить обо всех самых мелких подробностях жизни принца. Императрица приняла Антона Ульриха очень ласково, отвела ему прекрасный дом вблизи дворца, приказала камер-юнкеру Трейдену (зятю Бирона) состоять при нем. Обед ему готовили царские повара, для выездов он пользовался дворцовой конюшней. Вскоре „маленький“ принц был принят на русскую службу в чине полковника и назначен командиром вновь формируемого полка тяжелой кавалерии, названного в его честь Бевернским кирасирским.
Английский посол Рондо докладывал, что «старался в общих разговорах разочаровать здешних министров по поводу брака», упирая на то, что принц мал ростом и природный русский был бы лучше иноземца. Тем не менее он не скрыл от своего правительства, что по человечески принц ему симпатичен. Зато принцессе Антон Ульрих сразу не понравился. Впрочем, ей было всего четырнадцать, и со свадьбой не торопились. «А в России дело отложенное, – пояснял Рондо, – может очень измениться». Кажется, не понравился он (по словам французского посла) и матери предполагаемой невесты – герцогине мекленбургской Екатерине Ивановне, давно уже сбежавшей от взбалмошного супруга в Россию. Она отметила «бойкий ум» принца, но разглядела его «плохие ноги… слабый темперамент и сложение». При дворе поползли слухи, что и лейб-медик императрицы обеспокоен слабостью принца. Поговаривали, что он к тому же страдает унаследованной от матери падучей болезнью, которую, по словам британского посла, русские не терпят. А дипкорпус Петербурга сразу же отметил неопытность принца в части протокола – он не известил послов о своем прибытии, и они долго не могли ему представиться».
Мал, да удал
Получив под команду кирасирский полк, Антон Ульрих сразу же показал себя человеком энергичным, скромным, заботящимся о своих подопечных, искренне желающим познать все тонкости военного дела. В 1737 году он, поступив под команду фельдмаршала Миниха, принял участие в войне с Турцией, однако на театр военных действий отправился не во главе своего полка, считая, что его знаний военного дела недостаточно, чтобы командовать сотнями солдат и офицеров, а пошел обычным волонтером, с небольшой свитой, какая подобала ему как принцу.
Антон Ульрих отправился на театр боевых действий в марте 1737 года, с армией фельдмаршала Миниха пошел к турецкой крепости Очакову. По свидетельству участника штурма, «фельдмаршал, видя что дело идет худо, схватил знамя и подошел к самому рву. Ни один человек не следовал за ним, кроме принца и его свиты. Мне кажется, Миних хотел, чтобы его застрелили, – в таком отчаянии был он!» Действительно, момент был критический, под принцем еще раньше убили лошадь, кафтан его был прострелен, его адъютант и паж ранены, другой паж убит. Казалось, еще немного – и атака захлебнется. Но вспыхнувший в крепости пожар и взрывы пороховых погребов вынудили осажденных сдаться. Это случилось 2 июля 1737 года.
Миних доложил императрице о личной храбрости принца, представив его к чину генерал-майора. Фельдмаршал особо отметил, что принц весь поход провел в седле, и в мартовские морозы, и в июльскую жару, «как старому солдату надлежит, всегда будучи верхом, и в коляске… с начала кампании никогда не был». В октябре принц вернулся в Петербург. Через полгода он снова в боевом седле. На этот раз Миних намеревался разбить турок в Бессарабии, но план не удался. Переправиться за Днестр русские не смогли, продовольствия и фуража не хватало, противник нападал со всех сторон, но в генеральное сражение не ввязывался. Антон Ульрих командовал сводным отрядом из трех полков. 23 июля, обнаружив неприятеля у реки Билочь, Миних развернул несколько дивизий и полевую артиллерию, прикрывать которую на правом фланге было поручено полкам принца. Именно сюда пришелся главный удар турок. Но «гордый неприятель [был] вскоре с великой конфузней врозь разбит и так, яко мякина, от ветра развеян». Через неделю при переправе армии через Билочь турки неоднократно атаковали ее арьергард. Для прикрытия Миних направил пехотные полки под командой принца, заставившие неприятеля отступить.
И хотя поход на Днестр оказался безуспешным, но для Антона Ульриха был он удачным: армия узнала о его бесстрашии и военном мастерстве, за которые он по возвращении в Санкт-Петербург был награжден орденом Андрея Первозванного.
Обручение, свадьба и рождение Ивана VI Антоновича
Через шесть лет после приезда герцога в Россию Анна Иоанновна настояла, чтобы Антон Ульрих и ее племянница были обручены. К лету 1739 года, как писал Миних, принц «в лице своем от трудов, к его авантажу касающихся, таков стал, что тем, как его до сего знали, познать трудно».
2 июля 1739 года состоялось обручение. Леди Рондо замечала, что оно было пышно обставлено.
В присутствии всей знати и дипломатического корпуса австрийский посол маркиз Ботта де Адорно от имени своего императора просил руки Анны для принца Антона. Просьба была обращена к императрице Анне Иоанновне, которая тут же обручила племянницу с принцем. Леди Рондо сообщала, что на принце «был белый атласный костюм, вышитый золотом; его собственные очень длинные белокурые волосы были завиты и распущены по плечам, и я невольно подумала, что он выглядит, как жертва». Невеста залилась слезами, вслед за ней – императрица. Поздравить молодых застенчиво подошла и родственница принцесса Елизавета Петровна, и тоже расплакалась. Принц Антон «выглядел немного глупо среди этого потока слез». Венчание и свадьба состоялись на следующий день.
Через год родился сын, названный в честь прадеда Иваном. Это случилось 2 августа 1740 года.
Кончина Анны Иоанновны
В это время императрица была уже сильно озабочена вопросом о престолонаследии, из-за того что часто болела, и потому поспешила стать крестной матерью младенца, еще раз подчеркнув его близость к своей августейшей особе. После крестин Анна Иоанновна тут же забрала младенца к себе во дворец и поместила его в покои рядом с собственной спальней. 5 октября того же года Анна
Иоанновна слегла, потеряв всякую надежду на выздоровление. И первое, что она сделала, почувствовав себя на пороге смерти, – объявила в манифесте, что Иван Антонович является великим князем с титулом Императорского Высочества и объявляется наследником российского престола.
А через одиннадцать дней, чувствуя, что кончина ее совсем рядом, императрица подписала еще один манифест, которым объявляла регентом при Иване Антоновиче герцога Бирона. Не отец младенца, герцог Брауншвейгский-Люнебургский Антон Ульрих, и не мать младенца, Анна Леопольдовна, великая российская княгиня, внучка законного русского царя Ивана Алексеевича, были объявлены регентами, а курляндский выходец сомнительного происхождения, к тому же не пользовавшийся симпатиями многих сановников империи. Это решение было миной замедленного действия, которая вскоре сработала.
Подписав манфест, Анна Иоанновна попрощалась с каждым из собравшихся у ее постели, последним удостоив Миниха.
– Прощай, фельдмаршал. Простите все, – сказала она и умерла.
Крушение Бирона
На следующий день, 18 октября 1740 года, все присягнули новому императору-младенцу и его регенту. Но на этом тихое и благополучное для Бирона развитие событий закончилось. Гвардия открыто призывала к его свержению, называя регентами при Иване VI или мать, или отца императора. На сторону гвардейцев стали и Антон Ульрих, и Анна Леопольдовна, а первым и важнейшим действующим лицом неминуемого переворота сделался главный соперник Бирона – фельдмаршал Миних.
Он действовал решительно и энергично. В ночь с 8 на 9 ноября Миних с тремя десятками преображенцев и со своим адъютантом Манштейном пришел в Летний дворец, где жили регент и его жена, и арестовал их. В ту же ночь были арестованы братья Бирона и его немногочисленные сторонники. Во время всего переворота не произошло ни единого выстрела, и к шести утра все было кончено. А уже в восемь утра всех взятых под стражу, посадив в арестантские кареты, повезли в Шлиссельбург. Регентство, продолжавшееся двадцать два дня, закончилось. На смену ему пришло новое правление, в котором роль регентши должна была играть Анна Леопольдовна. Но и ее правление оказалось очень недолгим. Однако в день переворота этого никто еще не знал.
Как только Бирона и его прозелитов отвезли в Шлиссельбург, тотчас же приступили к конфискации его имущества, находившегося в Петербурге. Утверждали, что он накопил денег и драгоценностей на 14 миллионов рублей. Среди вещей его жены был, к примеру, туалетный стол из чистого золота, украшенный драгоценными камнями. Все дома Бирона в Курляндии опечатали, но дружественно настроенный к опальному герцогу польский король Август III попросил пока ничего не трогать. Король просил и о высылке Бирона из России в Курляндию, но получил отказ, ибо, как ему было сказано, «вины Бирона велики и неисчислимы». Когда же был наконец составлен приговор, то его читали народу в церквях три воскресенья подряд. Бирона обвинили во всех смертных грехах, но прежде всего в том, что он покушался на жизнь покойной императрицы, что сам написал акт о передаче ему власти, а также в многократных случаях превышения власти. 8 апреля 1741 года его приговорили к четвертованию, но Анна Леопольдовна заменила мучительную смерть вечной ссылкой в Пелым, на Северный Урал, за три тысячи верст от Петербурга.