75 Цит. по сб.: У истоков классической науки. М., 1968. С. 299, 301 302.
76 По характеру этой работы здесь нет места для анализа гигантской Галилеяны. Тем более что я хочу воссоздать не биографию Галилея, но "биографию" "теоретика-классика", изобретенного Галилеем.
Для решения такой задачи несущественны источники тех или других мыслей Галилея, "цитатность" или "уникальность" тех или других его физических утверждений. Для меня существен закон контекста, логическая цельность "Диалога...", цельность, реализуемая в противостоянии и сопряжении самых противоречивых и самых различных по происхождению идей, голосов, "мелодий".
Укажу только, что в решении этой задачи мне больше всего помогла старая великолепная книга Л.Ольшки "История научной литературы на новых языках", т. 2 и 3 (М. - Л., 1933).
Для реконструкции движения галилеевской мысли оказались также существенны работы: Любимов Н.А. История физики. Опыт изучения логики открытий в их истории. Спб., 1896. Ч. 3; Умов Н.А. Эволюция физических наук и ее идейное значение. Одесса, 1913; Крылов А.Н. Галилей как основатель механики. Собрание трудов. М. - Л., 1951. Т. 1. Ч. 2; Васильев С.Ф. Из истории научных мировоззрений. М., 1935; Эйнштейн А. О Галилее и его "Диалоге". Собрание научных трудов. М., 1967. Т. 4; Эйнштейн А., Инфельд Л. Эволюция физики. М., 1956; Kassirer E. Wahrheitsbegriff und Wahrheitsproblem bei Galilei. Coteborg, 1937; Koyre A. Galileo and Plato. 1943; Walter E.I. Warum gab es im Altertum keine Dynamik. Archives Internationales d`histoire des sciences. 1948. V. 27; Кузнецов Б.Г. Галилей. М., 1964; Штекли А.Э. Галилей. М., 1973.
Хочу выразить искреннюю признательность А.Э. Штекли за долгие беседы о жизни Галилея, о пафосе его творчества. Такое устное введение в эпоху иногда полезнее, чем книги.
77 "Галилеевы диалоги - это единственно возможная для его духа адекватная форма провозглашения его идей" (Ольшки Л. История научной литературы на новых языках. М. - Л., 1933. Т. 3. С. 227). "...Благодаря всем приемам диалогического изложения у читателя создается постоянное напряжение; кажется, будто идет погоня за научным познанием, как за прекрасной Анджеликой в поэме Ариосто, но, конечно, не в такой дикой, неистовой форме, в какой у Джордано Бруно Актеон гонится за целомудренной Дианой и ее сворой" (Там же. С. 229).
78 Кстати, мне кажутся очень странными споры последнего времени о "роковом" (для развития классической науки) "примиренчестве" и "прагматизме" Галилея. Галилей непримирим и предельно героичен в отстаивании своей идеи. И идея эта - убежденность, что, если под черепную коробку читателя вбросить ежа критической мысли, он, читатель, сам доберется до истины. Лишь бы не подменять в его сознании одну "догму" другой, даже коперникианской, даже если эта догма - истина...
79 См.: Библер В.С. Понимание Л.С.Выготским внутренней речи и логика диалога (( Методологические проблемы психологии личности. М., 1981.
80 См.: Галилей Г. Избр. труды. В 2 т. М., 1964. Т. 1. С. 180, 228. Далее все цитаты даются по этому изданию, а страницы указываются прямо в тексте, в скобках.
81 Способы и формы этой исторической заданности - предмет специального исследования. Здесь я начерно намечу предысторию только одного из участников "Диалога..." - Симпличио, хотя такую работу необходимо было бы осуществить также в отношении Сагредо и Сальвиати.
82 Вот один из примеров: "САЛЬВИАТИ. Причина, в силу которой вы считаете Землю неспособной освещать, совершенно не та, синьор Симпличио (не та, на которую Симпличио ссылается. - В.Б.)... Но хорошо ли будет, если я проникну в суть ваших рассуждений лучше, чем вы сами?
СИМПЛИЧИО. Хорошо или плохо я рассуждаю, это, может быть, вы знаете лучше меня; но... я никогда не поверю, чтобы вы могли лучше меня проникнуть в суть моих рассуждений...
САЛЬВИАТИ (после проникновения "в суть... рассуждений Симпличио". В.Б.). ...Это ... и является причиной, заставляющей вас думать, что Земля не сияет, как Луна..." И наконец, после раскрытия истины: "Теперь, синьор Симпличио, вы можете понять... что вы действительно сами уже знали то, что Земля блестит не меньше Луны... Вы знали все, не сознавая, что знаете это" (С. 186 - 188) (курсив мой. - В.Б.).
83 "Галилей... сделал из собеседников своих диалогов символы определенных установок человеческого духа, развившихся и изменившихся не столь быстро, как представляемые ими теории" (Ольшки Л. История научной литературы на новых языках. Т. 3. С. 231).
84 Бруно Дж. Диалоги. М., 1949. С. 191.
85 Читатель вскоре поймет смысл объединения разума и интуиции в образе Сальвиати. Вообще, повторяю, надо иметь в виду, что в исходных персонажах "Диалога..." логические "установки" еще смещены, спутаны и далеко не совпадают с будущими внутренними "Я" развитого интеллекта Нового времени.
86 Такая большая цитата необходима, чтобы читатель мог, возвращаясь к этому тексту, сам проконтролировать мои последующие, достаточно рискованные выводы.
87 Ср.: Бруно Д. О героическом энтузиазме.
88 Обстоятельство крайне важное, потому что послегалилеевское "уточнение" принципа инерции (с исключением окружности) не усилило, но ослабило всеобщее логическое значение галилеевских размышлений; на основе такого уточнения стало возможным хорошо считать, но новое коренное превращенне логики исходит именно из галилеевского всеобщего принципа.
89 Вспомним еще раз Николая Кузанского. Как будто у него были уже все парадоксальные галилеевские "образы". Но не было основного - идей движения в этих "образах". Была точка, равная миру, была окружность (бесконечная), тождественная прямой линии, но все это не перевоплощалось в парадоксы особой (всеобще-особенной) формы движения, то есть парадоксы новой логики.
90 Непосредственно в "Диалоге..." участвуют три (а не четыре) собеседника; интуиция и разум объединены в мышлении Сальвиати. Смысл такой рассогласованности числа участников "Диалога..." и числа участников изобретенного Галилеем "невидимого мысленного колледжа" будет разъяснен чуть позже. Мы увидим, что "Я" разумное занимает в этом колледже совсем особое "место", точнее, места-то оно не занимает совсем.
91 Понятие "изобретение" здесь, конечно, не следует понимать слишком буквально, в том смысле, в каком говорят об изобретении паровоза или изобретении радио. Галилей конечно же изобретает "коллектив-личность" исследователя в той же мере, в какой он открывает этот "коллектив", заданный исторически; Галилей сам становится таким коллективом, новым типом теоретика. Я взял нарочно наиболее жесткое понятие, чтобы годчеркнуть целенаправленность процесса открытия, его направленность на создание нового. Я чуть перегнул палку, чтобы стало ясно: в этот период теоретиком можно стать, лишь обретя его из себя, из развития своей личности, "изобретя" его. И в этом смысле нового теоретика изобретают Галилей и Декарт, Лейбниц и Спиноза, Гюйгенс и Ньютон.
92 Конечно, схема эта "очертится" только при самом активном соучастии читателя, который должен будет самостоятельно представить все сдвиги в работе "галилеевского теоретика", вставленного в контекст совместного труда. Я надеюсь на такое соучастие.
93 Речь идет не о психологической реальности "теоретика-классика". Речь все время идет об идеализованной личности теоретика, действительно единой только в плане логическом. Это мельчайший, далее неделимый "микросоциум" теоретизирования, который еще способен замыкаться на себя, осуществлять логически продуктивный диалог и выдавать "на-гора" теоретическую продукцию уникального характера. Психологически такому "микросоциуму" может соответствовать и отдельный индивид, и разбросанный коллектив ученых, и некая научная школа. Мера и формы этого "соответствия" требуют специальных исследований. Но я думаю, что в таком исследовании постоянно надо иметь в виду логическую идеализацию "коллектива-личности"; также, впрочем, и обратно: детальное развитие предложенных здесь историологических идеализаций требует серьезных психологических изысканий.
94 Метод самого Галилея (и Сальвиати) - разумный метод, в нем "вырождения" еще нет. Ольшки очень точно описывает "выгоды" перехода к чисто "функциональным представлениям" и "выпадение" разума при таком переходе: "Если освободить проблемы и теоремы Галилея от евклидовых пут, переведя их на язык анализа и облекши их в формы уравнений, то они приводят более простым путем к тем же результатам и даже в более удобной форме приложения их на практике и теории. Но... если желать понять основные принципы динамики, а не просто применять их, не разумея их сущности, то для этого нет другого способа, как продумать их так, как их развил Галилей. Поэтому остается только подчеркнуть, что нельзя ни получить, ни понять элементарных предложений этой науки аналитическим путем" (Ольшки Л. История научной литературы на новых языках. Т. 3. С. 289) (курсив мой. - В.Б.).
95 См. Заключение.
96 Это общее определение диалогизма (в моем понимании) я повторю - почти дословно - дважды: во второй части и в Заключении. Пусть меня простит читатель, но я полагаю, что в различных местах книги одно и то же "кредо" будет иметь разный смысл.
97 "Теоретик" здесь персонаж достаточно ограниченный - создатель теорий, "отщепленный" от философского гения.
98 "Эллипсис" в поэтике - значимый пропуск, зияние в тексте, в движении киноленты, заполняемой воображением слушателя и зрителя.
99 Впрочем, сами слова "начало эстетическое" или "начало теоретическое" здесь уже теряют свой смысл. В философском мышлении нет таких начал как отдельных, самостоятельных форм освоения мира. Эти слова обозначают только образы тех внутренних потенций, которые напрягают мысль и дают жизнь каждому логическому понятию. Если представить исходные потенции мысли в их предельном расщепленном развитии (развитии в форме противоположностей), как они реализуются в искусстве и в теории, то можно определить их так: "начало эстетическое" и "начало теоретическое".
100 Анализ "диалогики" Нового времени как логики парадокса развит мной в Книге "Кант. - Галилей. - Кант. Разум Нового времени в парадоксах самообоснований". См. также: К философской логике парадокса (( Вопросы философии. 1988. ? 1.
101 Этот пропуск и не будет восполнен во второй части. Скорее, обе части моей книги - лишь введение в собственно философскую логику "мегапонятия" (идеи) культуры.
102 Заранее обращаю внимание еще на один момент. В последнее время (вторая половина 80-х годов) в нашем - упорно шарахающемся - философском pro и contra основное pro переместилось к полюсу сознания. Идея сознания растет, разбухает, вбирает в себя все определения бытия и мышления, "снимает" их или как излишне "приземленные", или как излишне "абстрактные", отстраненные. Внимание, фиксированное на идее сознания, испуганно застывает на месте, как черт ладана опасаясь логической развертки, рефлексии, осмысляющей исходные мгновения "тайной свободы" (Пушкин). На мой взгляд (дальше он будет обоснован детальнее), сознание всегда формируется в средоточии двух форм детерминации - "железной" детерминации со стороны необходимостей бытия и свободной само-"детерминации" со стороны Разума, способного отстраняться от нашего сознания, от его предрешенности, способного переопредедять наш характер, психику, судьбу. Именно в напряжениях разума мы не только понимаем "точку" начала бытия, но и оказываемся способными затормозить эту "точку", этот момент, развернуть его в свободное движение философско-логического размышления и переосмысления всей своей жизни. В разуме "точка" освобождения оказывается миром свободы.
Уже исходный, только что намеченный схематизм связан с таким пониманием мышления и сознания, с пониманием мышления - в его начале - как собственной сферой философской мудрости.
103 О трудностях и возможностях философского осмысления современной эпохи см. детальнее в конце этой книги.
104 Гинзбург Л. Литература в поисках реальности. Л., 1987. С. 337 - 350.
105 "Только то, что рождено мышлением и обращено к мышлению, может стать духовной силой для всего человечества... Только при условии постоянного апеллирования к мыслящему мировоззрению могут пробудиться все духовные способности человека.
Нашему времени свойственно почти эстетическое предубеждение против мыслящего мировоззрения... Разум... это отнюдь не сухой, холодный рассудок, подавляющий многообразные побуждения нашей души, а совокупность всех функций нашего духа в их живом взаимодействии. В нем наше познание, наша воля ведут между собой таинственный диалог, определяющий нашу духовную сущность. Идеи разума дают нашему бытию направление и сообщают ему ценность... Если мы вновь отважимся на поиски света разума, мы не деградируем до уровня поколения, неспособного ни на какой энтузиазм, а загоримся великой и глубокой страстью великих и глубоких идеалов. Они заполнят всю нашу жизнь, вытеснив предельно убогие и примитивные нынешние идеалы.
Рационализм - нечто большее, чем идейное движение, завершившееся в конце XVII - начале XIX столетия. Он представляет собой необходимое явление всякой нормальной духовной жизни. Любой действительный прогресс в мире предопределен в конечном счете рационализмом" (Швейцер А. Культура и этика. М., 1973. С. 82 - 84).
106 См. детальнее первую часть этой книги.
107 Речь идет именно о новой доминанте разумения в XX веке. В качестве маргиналии устремление это существовало всегда (хотя бы в том же искусстве). Но, во-первых, это устремление было лишь функцией другого типа разума, а во-вторых, оно не пронизывало все сферы деятельности людей, не было основой мышления и вседневного бытия в их взаимоопределении.
108 См. детальнее первую часть этой работы.
109 Если использовать немецкий аналог, - не в смысле Gesellschaft, но в смысле Gemeinschaft, или даже Gemeinwesen.
110 Пушкин: "На свете счастья нет, а есть покой и воля..."
Или: "...никому
Отчета не давать, себе лишь самому
Служить и угождать, для власти, для ливреи
Не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи,