— Испытателям полигона нужно чаще посещать оружейные заводы и глубже изучать специфику и особенности массового производства, с тем чтобы учитывать это при сравнительной оценке опытных конструкций оружия на конкурсных испытаниях.
— Это будет способствовать и укреплению творческих контактов конструктора с технологом еще в процессе создания нового изделия, а не тогда, когда оно принято на вооружение и его массовое производство идет полным ходом, — подвел общий итог всем разговорам о технологиях Б.И. Лысенко.
После некоторой паузы он вернулся к вопросу, который оставил без ответа еще в начале этой, казалось бы, случайно возникшей непринужденной беседы с испытателем.
— В отношении карабина я вот что должен сказать: вопрос о нем был решен еще после первых войсковых испытаний в 1945 году. Никто отменять это решение уже не будет, несмотря на то, что доработка выбранного тогда образца все еще продолжается. Осенью будущего года, считай, через год, а может быть и раньше, Главному Управлению нужно будет знать мнение войск по всем образцам отрабатываемого комплекса: автомату, карабину, ручному пулемету. И никто теперь не согласится начинать все сначала после автомата еще и по карабину.
— А в отношении унификации, Василий Федорович, подбрось-ка этот вопрос конструкторам, которые в скором времени снова должны появиться на полигоне. Пусть подумают. Вопрос стоящий. Только такой унификации, при которой одинаковых деталей было бы побольше, тогда действительно выгоды от нее будут большие во всех отношениях. А то у нас некоторые «специалисты» считают, что если два образца в чем-то похожи друг на друга, значит, они уже унифицированы.
В длинном разговоре по непростым оружейным проблемам подполковник и майор так и не заметили, как круто свернули влево на узкую тропу уже редеющего леса, пересекли маленький, уже начинающий высыхать ручеек и оказались в открытом поле на весьма просторной лесной поляне, густо поросшей высокой травой и усеянной различными полевыми цветами. Местами в нее врезаются острые клинья смешанного леса, а справа вдали виднеется прерывистая темная полоса снова начинающегося сплошного лесного массива.
Это тоже испытательное «направление», только безномерное и не имеющее постоянного хозяина. Называется оно всеми «авиополем», но откуда появилось и когда родилось это название, никто сказать не может. Здесь проводят испытания все в основном по определению боевой эффективности оружия, когда требуется широкая мишенная обстановка. Фигурные мишени различных профилей крепятся на кольях, вбитых в землю. После каждого обстрела целей нужно идти к мишеням, искать в них пробоины и обводить каждую кружком, лучше всего цветным карандашом, с тем чтобы легче было искать новые, более свежие пробоины после следующей стрельбы. Работа несложная, но отнимающая много времени. В основном на хождения туда и обратно. Но скоро этим хождениям наступит конец. На этом месте планируется создание автоматизированного мишенного комплекса для проверки боевых свойств оружия в условиях, максимально приближенных к реальной боевой обстановке.
— Что-то Манченко долго травы не косит, уже все сроки прошли, — сетует Лысенко на директора подсобного хозяйства. — У него всегда так: или поздно скосит, или вовремя не уберет — ждет, пока не сожгут сено испытатели.
И действительно, в середине 50-х годов, когда автоматизированный мишенный комплекс был уже в действии, второй раз в ночное время на «авиаполе» было сожжено сено Манченко. Его возгорание произошло от догорающих осветительных ракет.
Применялись и приборы ночного видения. Отрабатывались рекомендации для войск по тактике применения стрелкового оружия. Стрельбу вели рослые, как на подбор, солдаты из подмосковной Пролетарской дивизии. Головным исполнителем работы был научно-исследовательский институт ГАУ, от которого принимали участие в проведении стрельб И.Ф. Терещенко и Н.Г. Иванюта. Специалистами-профессионалами по применению приборов ночного видения были офицеры полигона В. Александров и Ю. Кандаш.
— В этих зарослях не скоро найдешь то, что тебе нужно, — опять подал голос Лысенко. Но он выбрал направление поиска правильно. Вскоре за островком низкорослого кустарника перед глазами подполковника и майора открылась целая галерея вкопанных в землю массивных бронеплит различной толщины. Лысенко хорошо знает эти места. В начале войны, в период работы на полигоне в испытательном отделе, он проверял здесь на бронепробиваемость противотанковые ружья. Сейчас все крупнокалиберное оружие испытывается в одном месте — на 3-м «направлении».
— Ну, так теперь ты понял, зачем мы сюда пришли и что мы должны здесь делать? — спросил Лысенко, взглянув на Лютого:
— Догадываюсь, Борис Иванович.
На самом деле испытатель все понял еще в стрелковом зале своего павильона, когда увидел на стеллаже гильзы и проволоку и колдующего возле них стрелка Шингарева. Недавно ведь он пришел сюда со 2-го «направления», где испытывал пулемет Горюнова и сам был свидетелем того, что на нем что-то участились разрывы патронов в ствольной коробке. Кроме того, слышал еще совсем недавно в штабе полигона разговор двух военпредов — Кузьмина и Ермоленко из патронного и оружейного заводов, присланных Дубовицким для изучения вопроса на месте.
Принимающий патроны утверждал, что все дело в новом пулемете, на пулемете Максима ведь никогда патроны внутри ствольной коробки не разрывались. Принимающий оружие считал, что ухудшилось качество изготовления патронов, так как раньше на пулеметах Горюнова такого явления почти не наблюдалось. Единичные случаи можно было отнести и к разряду случайных событий, трудно поддающихся изучению. По сравнению же с пулеметом ДС-39, на котором подобные разрывы происходили в массовом количестве, это можно было считать даже достижением разработчиков нового пулемета. В конечном счете оба представителя УСВ пришли к компромиссному мнению: исследования надо проводить в обоих направлениях.
— Тогда начнем испытания, если все ясно, — сказал Лысенко, указав испытателю пальцем на одну из бронеплит средних размеров.
Лютый брал свободный конец проволоки с гильзой на другом конце в руки и со всего размаха ударял гильзой по бронеплите так, чтобы она соприкасалась с плитой плашмя, так как она в оружии ударяется о ствольную коробку при опускании патрона вниз на линию досылания в ствол. При каждом таком испытании происходило воспламенение ударного состава капсюля-воспламенителя (далее — к/в).
— Картина проясняется, Василий Федорович. Теперь ясно, почему в пулемете капсюли срабатывают раньше времени, — сказал Лысенко, выражая одновременно и удовлетворение тем, что проведенный эксперимент дал какой-то результат, уцепившись за который можно продвигаться в исследованиях и дальше.
— Оказывается, винтовочные патроны весьма чувствительны к боковым ударным нагрузкам.
— А ты, как я заметил, еще и не в полную силу ударял гильзами по плите, — заметил Лысенко, глядя на испытателя.
— Последние удары у меня действительно были не сильными, я их умышленно ослабил. Решил хотя бы одну гильзу сохранить для исследования к/в, подверженного ударным испытаниям.
— Этими исследованиями, я думаю, займутся другие специалисты, а нам можно уже возвращаться на исходные рубежи. В дороге продолжим разговор на эту тему.
Обратно по той же тропе они не пошли, там можно было уже попасть под обстрел, а свернули на дорогу, ведущую к синему озеру, и пошли в сторону центральной части полигона.
— Что-то к нашим охотничьим угодьям повышенный интерес стали проявлять «гости» из Шавыринской организации, начавшие разрабатывать, как в высших кругах считают, более перспективные виды оружия по сравнению с нашей стрелковой техникой, — заметил Лысенко.
— Но продолжим наш основной разговор. Вывод по нашим испытаниям, я думаю, пока можно сделать только один: надо дорабатывать патрон по уменьшению его чувствительности к ударным нагрузкам. Нам хотят открыть заказ на проведение специальной научно-исследовательской работы, но на это потребуется не меньше года, а предложения по устранению разрывов патронов нужно давать уже сейчас. Время не терпит. Пиши отчет, Василий Федорович.
— Борис Иванович, а может быть есть смысл более обширные исследования на полигоне провести для более подробного изучения вопроса? Может быть, еще что-то выяснится?
— Вполне согласен с тобою, только продолжить эту работу целесообразнее на заводе, где будет дорабатываться патрон. Там для этого имеется более обширная, чем у нас, исследовательская база. Продолжение же исследований в наших условиях вряд ли позволит сделать другие выводы, кроме тех, которые вытекают из наших весьма примитивных испытаний. Я говорю о патронах.
— По пулемету теперь уже ничего кардинального не сделаешь, — продолжил разговор Лютый, — удары патрона в нем связаны со схемой его подачи. Если пытаться ее изменить, то это будет уже другой пулемет. Можно только подумать, как смягчить удары, сделать подачу более плавной в рамках существующей конструктивной схемы.
— В общем, исследования нужно продолжить и по пулемету. И здесь полигон должен сказать свое слово в порядке оказания помощи конструктору и оружейному заводу, — сказал в заключение Лысенко.
Они прошли мимо домика, где когда-то Борис Иванович испытывал противотанковые ружья, и вышли на главную лесную дорожную «магистраль» полигона. Лысенко повернул направо, в сторону дислокации исследовательских отделов, где находится его рабочий кабинет. Его последними словами, обращенными к Лютому, были:
— Баллистические исследования по укорочению ствола у нас будет проводить Брыль, но стрельбы на кучность будут проводить ваши стрелки, накопившие уже опыт по автоматам и, кроме того, в целях обеспечения сравнимости с результатами прошлых исследований.
Лютый свернул по дороге влево — в сторону 4-го «направления», там у него в сейфе остался секретный ящик. По дороге он будет думать о плане отчета по только что проведенным испытаниям и мысленно начнет отрабатывать его содержание.
В результате доработки патрона самосрабатывание к/в на пулемете СГМ, в который также были внесены некоторые изменения (улучшен профиль гребня подачи, увеличены размеры окна в основании приемника для прохода патрона), прекратились. О них с течением времени вовсе забыли. Не вспомнили даже тогда, когда шли межведомственные дискуссионные споры по поводу того, какой из двух разработанных пулеметов, практически равноценных по результатам испытаний, рекомендовать для принятия на вооружение. Один из них имел прямую безударную подачу патрона, а другой — как у пулемета СГМ.
Н.А. Цветаев с некоторым отставанием двигался по таким же ступенькам служебной лестницы, как и Б.И. Лысенко, но только по испытательной линии. Как и Лысенко, он проявлял большой интерес к проводившимся исследованиям, зная притом все тонкости испытательной работы, и умел делать по ним правильные выводы. Но, как руководитель, в работе испытателя он в первую очередь интересовался количеством выстрелов, произведенным в течение рабочей смены. Офицеры, не проявившие склонности к испытательной работе или не вписавшиеся в техническую или организационную структуру руководимого им подразделения, переводились в другое место.
Начальник отдела Н.А. Орлов, идя навстречу руководителю лучшего испытательного подразделения, поднимает телефонную трубку и просит телефонистку коммутатора соединить его с Кузьмищевым.
— Здравия желаю, Василий Филиппович, я вот к тебе по какому вопросу. У меня в отделе есть хороший молодой технолог, он все время просится к тебе.
— Ну-у-у! — обрадованно воскликнул начальник КБ полигона. — Давай его ко мне, мне как раз хорошего технолога и не хватает. На следующий день приказ командира части — и ничего не ведавший обо всем этом испытатель оказывается в механической мастерской, несмотря на то, что знания по механическим технологиям у него такие же, как и по испытательным. Но у В.Ф. Кузьмищева с течением времени «не состоявшийся испытатель» становится не только хорошим технологом, но и конструктором.
Плотная загруженность полигона различными испытательными работами и весьма ограниченные сроки их проведения, особенно в военное время, приводили к тому, что некоторые руководители показатель количества произведенных выстрелов рассматривали как основной критерий, характеризующий состояние проводимых работ, хотя он не вполне отражал их содержание и качество.
При ежедневных докладах об итогах работы первый вопрос испытателю — сколько дали (выстрелов)? Второй — сколько планируется на завтра? А затем разговор уже велся обо всем остальном. А если все стрельбы закончены, то только один вопрос: когда отчет? А у испытателя другой раз накапливается целый ворох невыясненных вопросов, исследование которых в погоне за количеством выстрелов он все откладывал. На них теперь и времени не осталось и результаты могут быть получены уже не те. Такое тоже бывало в практике работы испытателей полигона.
Однажды Цветаев, уже в роли начальника отдела, решил сам возглавить организацию начала испытаний в порядке оказания помощи назначенному на эту работу подчиненному офицеру, оставшемуся с утра в штабе для ознакомления с адресованными ему документами. Было большое желание у старшего начальника сделать много выстрелов в первый же день испытаний. Ведущий работу инженер, казалось начальнику отдела, мало их запланировал. Когда ответственный руководитель испытаний пришел на «направление», там работа была уже в полном разгаре, произведено много выстрелов, но… не теми патронами. Испытания опытных стволов пулемета Горюнова из различных марок сталей предписывалось провести на патронах с пулей со стальным сердечником, которые в начале 50-х годов были приняты на вооружение вместо двух видов винтовочных патронов: с легкой и тяжелой пулями со свинцовым сердечником. Но этих патронов на полигоне пока еще не было. Испытания пришлось приостановить и дожидаться поступления патронов.
— Эх, испортили мне все дело, — с досадой сказал начальник отдела. Руководителю испытаний впоследствии трудно было объяснить в отчете, почему некоторое количество выстрелов было произведено не теми патронами. Излишняя поспешность при организации испытаний не всегда помогала делу.
Еще в период руководства подразделением группового оружия Цветаев привык видеть испытателей в постоянной безостановочной работе, проводимой, причем, в высоком темпе и с максимальной производительностью. Но остановки, к сожалению, были, так как в редких случаях испытания особенно опытных объектов проходили без каких-либо неожиданностей, и требовалось время для того, чтобы разобраться в случившемся и подумать, как поступать дальше.
В.Ф. Лютый, вступивший в должность начальника испытательного отделения после Цветаева, воспитывая у молодых инженеров-испытателей любознательность и вдумчивый подход к любой поручаемой работе, приводил в пример В.С. Дейкина, ранее работавшего в этом же отделении группового оружия: Вот положит, бывало, Владимир Сергеевич перед собою пулемет Горюнова и часами смотрит на него, думая: что бы еще предложить конструктору для усовершенствования системы. Надолго запомнился случай, произошедший на огневой позиции. Тогда здесь проводились испытания одного из первых образцов станкового пулемета ГВГ. Но стрельба из него неожиданно остановилась, он стоит заряженный на грунтовой площадке огневой позиции с не полностью израсходованной патронной лентой. Застыли в различных нерабочих позах его испытатели. Справа от пулемета, отступив несколько шагов назад, стоит капитан Алексеев, держа в руках журнал испытаний и два белых пластмассовых шарика с колечками, обычно применяемых испытателями при массовых стрельбах как средство защиты слуховых органов от воздействия звука выстрелов. Слева — пулеметчик Г. Федосеев с опущенными руками молча смотрит вниз на пулемет. А сзади, полуоблокотившись на барьер низкого решетчатого ограждения огневой позиции, в своей излюбленной позе стоит Дейкин, держа в руке секундомер, и молча наблюдает за движением секундной стрелки.
Все находятся в таком состоянии, словно ждут какого-то события, которое вот-вот должно произойти.
Но вдруг порог огневой позиции переступил начальник отделения и сразу к испытателям:
— Ну, что здесь случилось, почему не работаете?
Ему еще ничего не успели объяснить, как он сразу устремился к пулемету и, словно желая что-то проверить для себя или самому разобраться в причине остановки стрельбы, открыл крышку приемника и взялся рукой за рукоятку перезаряжания. Но он не успел взвести части, потому что сразу раздался выстрел. Пламя и дым вырвались из ствола с частицами несгоревшего пороха, которые нанесли множество кровоточащих ран на лице майора. Выстрел не был неожиданным событием. Это было самовоспламенение порохового заряда патрона, оставшегося в нагретом стрельбой стволе в результате задержки —«недокрытия затвора». Перед этим случился поперечный разрыв гильзы, и дульцевая ее часть осталась в патроннике, препятствуя полному вхождению очередного патрона и докрыванию его затвором. При таких задержках по правилам испытаний необходимо выждать не менее пяти минут, с тем чтобы дождаться самовоспламенения патрона.
Пострадавший поспешил в стрелковый зал, там в аптечке ничего не оказалось, кроме медицинской синьки, которая ничем не помогла. Раны продолжали кровоточить. Позвонил Шевчуку. Лаборантка Костромина принесла настойку йода, что оказалось более эффективным. Лицо пострадавшего оказалось окрашенным в разные цвета. Набивщицы патронных лент с трудом удерживались от смеха. Начальник отделения, видимо заметив это, вскоре закрылся в своем кабинете и не выходил из него до конца рабочего дня.
На следующий день указания Алексееву: уточнить и дополнить инструкцию по технике безопасности, изучить ее с личным составом подразделения и принять зачет у вольнонаемных. Знание инструкции подчиненным офицерским составом должен был проверить сам начальник подразделения.