Богатый человек Сулицын в ночь на Рождество выиграл в казино 3 547 (три тысячи пятьсот сорок семь) долларов США.
Выйдя из казино, он услышал, как грязный бомж поздравил его:
— С наступающим вас!
— Праздник, что ли? — спросил Сулицын.
— А как же! Рождество!
Сулицын, человек религиозный, хоть и не верующий, умилился и дал ему 10 (десять) рублей.
— Откупаешься мелочью! — сказал бомж, но не тот бомж который поздравил его с праздником, а другой, тоже грязный — и очень беззубый. — Откупаешься от совести десяткой! — повторил бомж.
Сулицын дал и ему 10 (десять) рублей.
Бомж принял, но усмехнулся и сказал еще тверже:
— Откупаешься? Не откупишься!
— Ты так считаешь? — иронично спросил Сулицын. И дал ему 100 (сто) рублей. — Ну? И теперь — откупаюсь?
— Откупаешься! — сидя стоял на своем беззубый бомж.
— Так, — нахмурился Сулицын. — Ладно!
И дал бессовестному нищему все русские деньги, бывшие при нем: 17666 (семнадцать тысяч шестьсот шестьдесят шесть) рублей.
Он ждал, что нищий бросится целовать ему руки и ноги и закричит, что нет, не откупаются такими серьезными суммами, отец родной, голубиная душа, благодетель!
Но не услышал он ни про родного отца, ни про голубиную душу, ни про благодетеля. Нищий небрежно сунул деньги за пазуху и цыкнул плевком на асфальт.
— Откупаешься!
Тогда Сулицын дал ему все валютные деньги вместе с выигрышем: 8 457 (восемь тысяч четыреста пятьдесят семь) долларов США.
— Откупаюсь? — спросил он после этого.
— Откупаешься!
Тогда Сулицын схватил его за руку и повел.
Он отдал ему «мерседес» стоимостью 55 000 (пятьдесят пять тысяч долларов).
— Откупаюсь?
— Откупаешься!
— Ладно!
И Сулицын начал отдавать ему: квартиру, дом в пригороде Москвы, дом в Калифорнии, все акции, катер, самолет, все деньги и даже жену свою, неземную женщину с кларнетово-чистым рисунчатым именем Кларисса отдал ему.
Он все ему отдал, на сумму (исключая бесценную Клариссу, достоинство которой не может быть выражено в купюрах) 24 765 803 (двадцать четыре миллиона семьсот шестьдесят пять тысяч восемьсот три) доллара США.
— И теперь откупаюсь? — закричал он в отчаянии.
— Конечно, — спокойно ответил нищий, кладя одну руку на руль «мерседеса», а другую на плечо Клариссы.
Тогда Сулицын, рыча, крича и рыдая, начал стягивать с себя последнюю одежду.
Но тут он случайно глянул на календарь и увидел, что Рождество уже прошло.
Поднял глаза: а нищего нет. И «мерседеса» нет, и миллионов нет, и жены нет. Ничегошеньки нет. Понял он, что хитрый нищий обманул его, присвоил все себе и скрылся.
Сулицын, жестоко бранясь, стал натягивать свои последние штаны, чтобы догнать нищего, вынуть из него свои деньги, а заодно и душу, и кишки нищего на свою руку намотать. Но вдруг остановился. И задумался.
Если я это сделаю, подумал он, то так и не пойму, откупался я или нет.
А если не стану его искать, то уж точно: не откупался!
И Сулицын улыбнулся широкой улыбкой.
Вы можете увидеть эту улыбку ежедневно у третьего подъезда Павелецкого вокзала с восьми утра до двенадцати ночи: Сулицын сидит там в обнимку с взлохмаченной личностью неопределенного возраста (и даже, кажется, пола) — и по виду его сразу ясно, что он абсолютно счастлив.
Дай бог каждому!