То, что язык немецких иудеев от немецкого языка (незначительно) отличается, впервые бросается в глаза во время иезуитской контрреформации конца XVI столетия. Илья Шадекс в 1592 году пишет, что нужно знать, «что они выговаривают почти все на нюрнбергские или франконские разновидности гласных грубо, в особенности «a»: почти как «o»«. (Согласно Симон, 56)
Впервые идиш очень контроверсивно (спорно) обсуждается в Германии в XVIII веке. Олаф Тихсен, профессор из Мекленбурга, жалуется на «польских преподавателей (мастеров польской школы)», которые якобы говорили на «kauderwelsche (каудервельшском) языке», и с ним ехали в Англию, Голландию, Данию и Германию, чтобы стать там «преподавателями для молодежи и народа, а также судей» (Симон, 10) (Прим. Каудервельшский (по словарю)—бестокловый, неясный). Профессор Тихзен подтверждает эту критику, что для него «каудервельшский язык» польских иудеев у иудеев фактически является признанным языком у интеллигенции, преподавателей и судей. Торговцам этого времени также рекомендуется, чтобы те учили язык и орфографию иудеев, и с этой целью уже был изменен заголовок книги (авторства Г. Зелиг) «Учебник для основательного изучения иудейского немецкого языка для должностных лиц, сотрудников суда, адвокатов и в частности (в особеннсти) для торговцев» (Лейпциг в 1792).
Мы знаем о Гете, что он, когда был ребенком, то с трудом привил себе «барокко немецко-иудейский» и «попытался так же хорошо писать», как об этом можно прочесть. И есть даже запись в кассовой книге отца весной 1761 года, что некто Христамикус получал зарплату как преподаватель иудо-немецкого для молодого Гете. (Best, Mameloschen S. 47). Следовательно, как оказывается, идиш в течение определенного времени был настоящим языком общения, знание которого имело значение также для гражданского христианского общества. Только приблизительно с конца XIX века он утратил это значение в Центральной Европе и превратится в точку критики «Антисемитов», которые исходят из расово условных недостатков иудеев, выражающихся в нормальных языковых чувствах, и тем самым свидетельствуют собственное игнорирование.
Итак, давайте придерживаться того, что нет никаких доказательств возникновения идиш от немецкого, и что только с конца XVI столетия вообще фиксируются различия между идиш и немецким.
***
Мы сказали уже, что идиш писался не немецкими буквами, а буквами особой формы, которые литейщики всегда изготавливали с большими трудностями. Эти странные буквы таили решающее указание на происхождение идиш. Уже на первый взгляд бросается в глаза именно то, что шрифт идиш похож на арамейский. Если мы рассмотрим, например, символ буквы «t», то тогда мы можем фиксировать, что эта буква полностью идентична с «t», которую мы находим в вавилонском арамейском. Такое же утверждение имеет место для букв «n» и «r», которые в своем идише соответствуют немецко-гебрейской версии вавилонского арамейского, как это предлагает Фаульманн (Прил. 7+8). И арамейский шрифт, как предполагает Гаарман (Прил. 9), обнаруживает сходство с идиш.
Уже Ибн Якубу в X веке бросилось в глаза, что «жители Богемии являются коричневыми и темноволосыми». К этому же можно добавить, что археология в Восточной Европе (а также в Средней Европе) нашла много восточных монет и художественных экспонатов, которые опрометчиво приписывались занимающимся торговлей викингам и которые могут принадлежать также к иудеям ашкенази или культуре, из которой они развились. Также на нас должен навеивать мысли тот факт, что самый старый памятник «немецкого» языка, Библия на готском, возник именно в этом восточноевропейском регионе (как примечание: речь идет, видимо, о знаменитом серебряном кодексе Ульфиллы. Технология письма четко выдает время его изготовления—не раньше изобретения азотнокислого серебра, т.е. в XVI-XVII веках—ВП) (Впрочем, современный немецкий язык опять-таки возникал тоже на востоке Европы. История языков полагает, что от конца средневековья до начала современности на немецкий язык именно пражская канцелярия оказала решающее воздействие).
Если иудеи должны принять немецкий язык немцев, почему они также не приняли тогда немецкий (латинский) шрифт, а вместо этого разработали собственный вариант арамейского шрифта? Это обстоятельство укрепляет предположение, что речь идет об идише, как о собственном языке иудеев ашкенази. На Кавказе есть так называемые горные иудеи (в списке национальностей Кавказа они значатся как горские евреи—ВП), которые пользуются иранским языком, который называется «татиш» (315, Гаарман). Вероятно, происхождение таитш мы должны искать тоже в этой же местности? Юсто-Георгио Схотелио (Шотелио) и другие авторы, конечно, исходят еще в XVII столетии (как мы будем видеть) из того, что немецкий был перенесен ашкенази из Вавилона в Европу, и что северные народы затем переняли этот язык.
Арамейский был широко распространенным языком общения старого восточного мира. Из него развился арабский, но у нас создалось впечатление, что, возможно, он мог бы повлиять на таитше или идиш, а также на так называемый древневысоконемецкий. Как иначе можно объяснить тот факт, что Иисус называл арамейского бога как «Eli», арабы называют его еще сегодня «ала» и что древневысоконемецкий также знал понятие «ала» для бога/храма!? Еще идиш знает обозначение бога «Эли», в то время как в ученом гебрейском (иврит) бог все же больше всего именуется «Jahwe» или «Adonai». Если такие центральные понятия в идиш и древневысоконемецком являются идентичными, то это нельзя считать случайностью. И цивилизацинно развивающаяся Европа должна происходить из этой восточно-кавказской культуры «таитшен», на которую непосредственно повлияла арамейская (на Рейне сталкивающаяся с романской культурой).
Арнольд Вадлер (Der Turm zu Babel, «Вавилонская башня») убедительно демонстрирует, что немцы приняли старые арамейские/гебрейскиe слова, которые не приняли греки и римляне, следовательно, которые в немецкий язык не могли прибыть из латыни или из греческого. Мы хотим привести только несколько примеров:
* нововысоконемецкое слово «Erde» («Земля») удивительно близко по смыслу новогебрейскому «Eretz». (Еще ближе «Eretz» английское «Earth»). У греков называется Земля «Ge», у римлян «Terra».
* немецкое слово «Herbst» («Осень») называлось у античных римлянов (якобы) «Autumnus». Как пришло к тому, что немецкое имя «Herbst» снова совпадает с семитско-ассирийским. «Harpu» (время сбора плодов), гебр. «Horep» (осень), южноарабское «H-r-ph», спрашивает Вадлер.
* «Ярлык» (по-немецки «Schild») называется по-гебрейски «Schelet», в ассирийском «Schaltu», но у греков «Aspisdos» и у римлян «Scutum».
Вальдер предоставляет многие такие параллели между индогерманскими и семитскими языками. Он приписывает к арамейскому происхождению, например, следующие слова: Sommer (лето), Jahr (год), Gott (бог, по-арам. Gad), Odin (Бог в германской религии, по-арам. Adon), Licht (свет), hell (светлый), Sturm (шторм), Hitze(жара). Eiland (Ai, остров), Gipfel (вершина), Tell (по-древнешвейцарски для холма (Huegel)), Tell[167][167] (гебр. Huegel), Mensch (человек, гебр. Enosch), Leib (тело, гебр. Herz), Hand (рука, гебр. Jad), Amme (кормилица, мать), Wien (вино, по-арабски Wain), Warm (теплый, гебр. Cham), Schlachten (Битва (schlechten—плохой), немецко-гебр. Schlechten).
Эти многие сходства будут говорить о том, что немецкий должен был быть в прямом соприкосновении с арамейским/гебрейским. Вместе с тем Вальдер, естественно, значительно противоречит индогерманистам. Его обширные анализы игнорировались индогерманистами, разумеется, из очень простых оснований. Индогерманисты, как правило, не владеют семитскими языками. Здесь должно быть серьезное научное исследование, которое состояло бы в том, что сравнивались бы теперь языки и словари совершенно конкретных текстов на так называемом древневысоконемецкого с совершенно конкретными историческими текстами на арамейском, гебрейском, сирийском, арабском, романском или греческом языках. Сегодняшний арабский, гебрейский и немецкий язык, естественно, годны только условно для прямого сравнения.
Следовательно, язык и шрифт идиш иудеев ашкенази был бы важным культурным языком общения. И действительно, иудейский шрифт, и язык идиш мы встречаем как средство общения и язык естествознания во время ренессанса. Например, в так называемой «Книге домов». Эта «книга домов» является немецкой энциклопедией конца XV столетия, одной из первых подобного рода. Ей была посвящена большая экспозиция в городской галерее городского института искусства во Франкфурте на Майне в ноябре 1985. Специалистов удивил немецко-гебрейский шрифт для немецких специальных терминов. В каталоге выставки числилось: «Гебрейские буквы часто появляются в домохозяйской и медицинской части книги и доминируют на обеих страницах, на которых подробно объяснено, как обращаться с различными рудами из металла» (Каталог выставки, 206). Специалисты не могут и не хотят объяснять применение гебрейских шрифтов, они лишь рассматривают их как указание на то, что автор, пишущий на этих шрифтах, должен был быть связан с высоким дворянством. Предполагается, что автор в этом контексте—Фридрих III, отец Максимиланана, так как известно, что он имел врача-иудея, которого он возвел в дворянское сословие. Тем не менее, гораздо более интересен вопрос, могло ли применение немецко-гебрей-ского шрифта для немецкой медицинской и металлургической специальной терминологии быть указанием на то, что к этому времени идиш был Lingua Franca естествознания, в то время как латынь, вероятно, также как и гебрейский, была лишь видом отточенного тайного языка теологов.
Иудейское влияние на немецкое возрождение XV/XVI столетия исследовано мало. Но уже короткий взгляд на это время указывает на то, что оно, пожалуй, было значительным. Ядром культурного возрождения христианских немцев наверняка могла бы быть Библия, и мы можем, например, прямо здесь наблюдать, что Христ Паулюс Фагиус еще в середине XVI столетия предпринимает перевод с гебрейского на немецкий, и пишет на этом «тойч», но «гебрейским шрифтом». Также странно то, что он как раз ограничивается текстами, которые иудеи регулярно читают в синагоге:
«Собрание Моисеева пятикнижия, Высокая песня (в русской Библии—Песнь Песней—ВП) Соломона, Руфь, плач Иеремии, притчи Соломона, и Эсфирь. Также у него имеется иудейское евангелие, которое они называют Хафтарот (Haphtaroth), и читают все субботы в своих школах, переводят с гебрейского языка иудейского вида слово к слову на тойч, и пишут с помощью гебрейского шрифта, который употребляют иудеи (Fagius, согласно Г.Б.Мендельсону, с.XX).
И тогда давайте учтем предисловие к Фагиусу:
«Хотя в Библии дано немало; но иудеи шумели, что христиане якобы не имеют никакой правильной Библии. Некоторые якобы его просили принести (довести) Библию; он следовал {их просьбам} и перевел на немецкий язык Пятикнижие Моисея и пять Мегиллота (Мегиллот = Песнь Песней, Проповеди Соломона, книга Руфь, жалобный плач Иеремии и книга Эсфирь. Примечание Г.Б.Мендельсона). Он поусердствовал тогда [сделать перевод] вопреки (общепринятому) способу иудеев переводить дословно, не позаботившись при этом, получится ли вообще по-немецки». (стр. XX и дальше). Он запускает далее, что иудеи занимаются Библией только в детском возрасте, а когда уже подрастают, то изучают преимущественно Талмуд. «Вторая причина, по которой он перевел Библию, является той, чтобы общинные иудеи могли бы его {этого языка} придерживаться и могли бы на нем читать (так как другую немецкую Библию они не могут читать, так как она якобы была для них не в полной мере соответствующей их обычаям). В конце устанавливает он пятьдесят два хафтарота (отрывков из пророков). Он позволил напечатать на текущем, бывшим в употреблении иудейском шрифте, на котором писали иудеи; он намеревался издать еще также несколько книг на этом иудейском шрифте, и хотел к нему приучить читателей». (Fagius, согласно Г.Б.Мендельсону, стр. XXI)
Разумеется, теперь знаменательно то, что Христ Паулюс Фагиус предпринимает еще в середине XVI столетия перевод с гебрейского на «Тойч», но на этом тойч пишет «гебрейским шрифтом». Он хочет использовать этот «текущий иудейский шрифт», кроме того, еще для нескольких других книг. Читателями этих книг, как он говорит, являются христиане и общинные иудеи. Но не значит ли это то, что главенство латинского шрифта по отношению к тогдашнему иудейскому шрифту к этому времени еще не было прочным? Странно, что он не противоречит утверждению иудеев, что у христиан якобы нет хорошей Библии и не ссылается на Библии Эразма и Лютера.
* Паулюс Фагиус родился в 1504 году в средневековом замке. В 1515-1522 годах учился в Гайдельберге. В 1522 году учился гебрейскому языку в Страсбурге. В 1527 году стал ректором школы в Швабии, в 1537 году пастором в Швабии, организовал типографию, выпустил различные гебрейские книги с помощью Ильи Левита. В 1543 году профессор и пастор в Страсбурге. В 1546 году по желанию курфюрста Фридриха фон Пфальца занимается преобразованием церкви и академии в Гайдельберге. Затем вернулся в Страсбург. В 1549 году были ему запрещены проповеди (Карлом V[168][168]). Переселился вместе с Букерусом как учителем гебрейского в Кембридж, где в 1549 году умер. Королева Мария (речь идет о Марии Стюарт, правившей в 1553-1558) предала его останки и останки Букеруса в 1556 году открытому сожжению. (Вместе с тем он разделил участь Вильяма Тиндаля[169][169], первого переводчика Библии на новейший английский язык. Как мы знаем, в первом индексе запрещенных книг, который инквизиция опубликовала в 1551 году, были все Библии на национальных языках. В этой ситуации позволительно сделать замечание, что общество, которая сжигает своих же филологов, пожалуй, манипулированием филологией же и пугает).
* Гелия (Элиас) Левита (Бахур) родился в 1472 году в Италии или в Германии. В 1504 году преподавал в Падуе. В 1509 году в Венеции, в 1512 в Риме. Здесь тринадцать лет пребывал в доме кардинала Эгидио, которого он учил гебрейскому. В 1527 году после грабежа Рима вернулся в Венецию, откуда в 1540 году по приглашению Фагиуса последовал в Швабию. Умер в 1549 году в Венеции. (Особенно известен своей гебрейской грамматикой).
***
Давайте рассмотрим теперь «Nomenclatura Hebraica» («Гебрейская номенклатура») автора Элия Левита, которая писалась в начале XVI столетия. Это четырех языковый словарь, который исходит от иудо-немецкого, и одновременно с этим является одним из самых старых немецких словарей вообще. (Один из немногих экземпляров находится в библиотеке в Вольфенбуттеле (P 763 Helmst. 8). Копию этого экземпляра любезно нам предоставил немецкий архив Библии (Deutsche Bibelarchiv)).
В первом столбце мы находим немецкое слово, написанное на идиш-гебрейским шрифте, во второй мы находим чистое гебрейское, в третьем на латыни и в четвертом на немецком. Издал этот глоссарий Паулюс Фагиус, которого гербрейскому учил Левита. Но совершенно неясно, рассматривает ли Фагиус первый столбец теперь в качестве немецкого языка с гебрейскими буквами или как немецко-иудейский. Видит ли издатель вообще различие между немецким языком и немецко-иудейским, который происходит от различных типов (этого языка)? Мы придерживаемся мнения, что Фагиус этого различия не видит и что он может отличить немецкий язык от иудейского только другим способом орфографии.
Из высказанного в этом словаре мы интересным находим то, что высоконемецкое слово «Schule» («школа») там, в немецком-гебрейском указывается как «Schuil». В немецком столбце стоит «Schul», в гебрейском столбце стоит «Benesch» и в латыни стоит «Synagoga». Действительно, нынешние польские иудеи, говоря на идише «Schil», имеют ввиду синагогу. Но все же значит ли это, что в начале XVI столетия иудо-немецкое слово «Schule» в латыни было известно только как синагога? Не как «Schola» (согласно словарю с латыни, это слово переводится на русский как школа—ВП), как мы должны были бы думать. Наконец, этимологи исходят из того, что наше (имеется ввиду немецкое—ВП) слово «Schule» происходит от латинского слова «Schola» для стола, плиты (в латинско-русском словаре Петрученко (1904) латинскому Sсhola дан перевод как школа, учение—ВП). Давайте еще раз взглянем в словарь Левита, чтобы затем зафиксировать, что немецкое и иудейское слово «Tisch»(«стол») переводится на латынь как «Mensa». И что, с другой стороны, немецкое слово «Tisch» («стол») на гебрейский переводится как «Schulechem».
Другими словами, правильным является то утверждение, что немецкое слово «Schule» слова производно от слова «Tafel/Tisch» («доска/стол»), но не из латыни, как считается, а из гебрейского. Вместе с ним, собственно, уже ломается весь латинско-христианский карточный домик, так как очевидно то, что современные традиции образования относятся не к западноевропейской, но к иудейской традиции. Еще, конечно же, убедительным является то, что Германия приняла идею школы от иудеев, а не от итальянских латинников. Наконец, у иудеев было общее обязательное образование с тех пор, как существовал сам иудаизм, а у итальянцев общего обязательного образования нет еще в течение ста лет.
***
Поэтому мы подвергаем сомнению тот факт, что иудеи жили в умственном гетто, из которого они освободились только путем немецкого рассеяния. Мендельсон[170][170] и его друзья оказываются теми, кто скорее из умственного гетто вывел христиан. Делается, конечно, много для того, чтобы была ясна та чрезвычайность, в каком печальном умственном состоянии была до времени Мендельсона Германия. Кант и Гете следовали, конечно, только ему, и, в частности, Кант был долгое время под его большим влиянием.
Ведущими интеллектуалами Германии были тогда такие авторы, как реакционный иезуит Абрам а Санта Клара (Abram a Santa Clara), «Narrenspiegel» («Зеркало глупца») которого (в 1709 году) имело все новые и новые издания. В этой книге Абрам а Санта Клара призывает не сколь заниматься вещами земными, сколь вести жизнь богоугодную. Он полемизирует против всей культурной современности логикой, которая кажется сегодня полностью непонятной. Например, он выступает против чтения газет. Обоснование следующее: для некоторых это знать очень полезно, как это относится к сущности войны (военной сущности). Но для массы это является ничем как большой бесполезной тратой времени: «Так как такой газетный глупец пропускает работу, забывает БОГА и окружает себя чужими делами, теряет свою сущность и растрачивает благородное время с громкими газетами». (Абрам а Санта Клара, «Der Narrenspiegel». Hrsg. V (выпущено) Karl Bertsche, Gladbach в 1925, S. 421).
Образцом для этого «зеркала глупца» был «Narrenschiff»(«Творение глупца») Себастьяна Бранта, которое впервые вышло в свет в Базеле в 1494 году. Эта книга, совсем неизвестная сегодня, вплоть до «Вертера» Гете была самой успешной книгой на немецком языке. На ее основании «современники оценивали Себастьяна Бранта как первого совершенного (schlechtin) немецкого поэта». Ганс Иоахим Мэлль (Maehl) пишет о беспрецедентном воздействии этой реакционной сатиры: «Уже Царнке (Zarncke—забытый немецкий критик) говорил об умственной бедности того времени, которое могло только содействовать успеху такой свидетельствующей о трудоемком усердии компиляции. И Bobertag (забытый немецкий критик), руководствуясь своими высоким критериями оценки, прямо за не оригинальность, не изобретательность (Einfallslosigkeit) книги обвинял тех, кто хочет развлекать безыдейным разум». (468, Sebastian Brant, Das Narrenschiff («Творение глупца»). Переиздание в 1964).
***
С середины до конца XVIII столетия появились несколько грамматических учебников, которые были посвящены иудонемецкому. Но не для миссионирования среди иудеев, как часто утверждалось, но чтобы сделать возможным их участие в христианской современности. Такой является, например, книга Вильгельм Христиана Юста Хризандерса из университета в Ринтельне: «Unterricht vom Nutzen des Juden=Teutschen, der besonders studiosos theologiae anreizen kan, sich dasselbe bekant zu machen». («Преподавание о пользе Иудейского=Тойч, которое особенно может дать стимул к изучению теологии, чтобы сделать его известным»). Книга вышла в 1750 году в Вольфенбюттеле.
«Иудейский Тойч или Ибри-Тойч состоит большей частью из тойчских (Deuscthen, немецких) слов. В нем частично чисто гебрейские, а также халдейские выражения частично перемешаны с несколькими произвольно заимствованными словами. Пишется немногими сохранившимися гебрейскими буквами. Иудеи пользуются этим письмом и говорят между собой на нем во всей Германии (Teutschland), в Богемии, в Моравии, в Венгрии, в Польше, в Петербурге, на Украине, в Авиньоне, в Лотарингии и в Эльзасе, также большей частью в Голландии, и в равной степени они могут говорить на языке страны пребывания».
Хризандер в другом месте пишет, что не только в Германии, в Праге и в Богемии, живут немецкие иудеи, но что с немецкими иудеями еще можно столкнуться за границей:
* В Италии. Прежде всего, немецкими иудеями полна Венеция, но немецкие иудеи имеются также почти во всех других городах (Рим, Неаполь, Милан).
* Во Франции. Хотя иудеи в 1615 году были изгнаны Людвигом (речь идет о Людовике XIII—ВП), в папском Авиньоне многие из них не скрываются, к тому же в Париже и во всей Францию есть много скрытых иудеев.
* В Англии. В Лондоне живут 100 семей, которые переехали туда с Кромвелем.
* «Польша» является основным местом иудеев. Если немецкие иудеи очень хотят иметь способных раввинов и певчих, то они направляют свои запросы в Краков и Львов.
* В Венгрии, в Семиградье, в Валахии, в Сербии и Хорватии есть очень много иудеев.
* В Голландии имеется много «высоко-тойче (Hoch-Teutsche) иудеев», которые живут там после бегства из Испании.
Об иудеях во всех этим странах Хризандер говорит, что немецко-иудейский не является ежедневным языком, но что они «между собой применяют либо раввинско-гебрейский, либо язык страны, где они живут, выраженный гебрейскими буквами». Но превыше всего то, что «есть несколько обученных иудеев, которые владеют иудо-тойче (Juden-Teutsche)». (Обращаю внимание: иудо-тойче как язык ученых). «Поэтому иудеи утверждают: можно ездить с иудо-тойче по всему миру. И иудо-тойче мог бы применяться иудеями и вплоть до Константинополя, в Греции вплоть до Салоник, в Персии вплоть до Исхафана, Лара, Шираза, Сандагара, еще успешно в Аравии, в восточной Индии, на морских берегах от Malаbaren, в королевстве Cochin и Калькутте, в Китае, в Conchinchina, в Великой Тартарии, в азиатской Турции до Смирны, в Алеппо, Дамаске, Иерусалиме, Александрии, в африканской Берберии. На нем понимают в Абиссинии, в Америке, на Ямайке, на Барбадосе и в Бразилии».
Тогда он (Хризандер) перечисляет конкретную пользу от владения иудо-тойче. Во-первых: чтобы можно было читать иудо-немецкие переводы Ветхого Завета. Причем ему больше всего нравится перевод Иосифа из Витценгаузена, Амстердам, 1679 и 1687. Он должен быть очень близким к переводу Лютера. Чтобы можно читать другие иудо-немецкие тексты. Хризандер думает, что из этих текстов есть много таких, которые в значительной степени направлены иудейским женщинам. И что не все из этого является «нездоровым». Он перечисляет все количество книг. В том числе «Художественную историю двора короля Артура» (переведено по аналогу: schoene Literatur—это художественная литература, по сему schoene Geschichte, видимо, лучше перевести как художественная история). Еще он перечисляет догматические, полемические, моральные, литургические, толковательные (exegetische), физические (естественнонаучные) и многие другие книги. (В том числе «Порядок торговцев и менял купюр» («Ordnung der Kaufleute und der Wechsel-Zetter»), Амстердам в 1714).
Во-вторых, чтобы можно было читать гебрейские рукописи, которые написаны иудо-тойче буквами.
В третьих, чтобы можно было проверить свою иудейскость.
В-четвертых, чтобы можно было читать ежедневные письма и документы иудеев: коммерческие письма, расписки, арендные письма, контракты, удостоверения.
В-пятых, чтобы можно было бы понимать беседы иудеев о торговле и поведении. И в-шестых, чтобы иудеи охотней обращались в свою веру. И чтобы представлять, что мы под обращением в веру подразумеваем, он цитирует из Вильгельма Фортунати «О правде христианской религии» (Wilhelm Fortunati «Von der Wahrheit der Christlichen Religion»), как должны иудеи требовать на гебрейском свой жребий. (?)
И как седьмая причина приводится та, чтобы путем изучения иудо-немецкого лучше можно было бы понимать некоторые слова на немецком. Как пример он называет теперь немецкое слово «Tollmedscher», которое должно прибыть из иудо-немецкого, и он популярно объясняет для немецких читателей, что он из другой страны.