Путешествия Марко Поло были предвестием основательного взаимного общения. В ту эпоху Европа уже начинала открывать для себя новые духовные горизонты, значительный вклад в это принадлежит и книге путешествий Марко Поло. Прежде чем мы продолжим, однако, нужно рассказать о любопытном побочном результате великих монгольских завоеваний, появлении турок-османов у Дарданелл и далее в общих чертах изложить, как происходило самостоятельное развитие отдельных частей империи Чингисхана.
Турки-османы были немногочисленными беглецами, которые ушли на юго-запад, спасаясь от первого вторжения Чингис-
хана в Западный Туркестан. Они проделали долгий путь из Средней Азии, через пустыни и горы, через края, населенные иноплеменниками, в поисках новых земель, где они могли бы осесть и поселиться.
«Маленькая группа никому не известных пастухов, — пишет Марк Сайке,— беспрепятственно прошла через княжества, империи и державы. Где они становились лагерем, куда они шли, спасая свои стада и отары, где они находили пастбища и как им удавалось находить мир с различными правителями, через владения которых они проходили.-— обо всем этом остается только догадываться».
Наконец, они нашли пристанище и благоприятное соседство на плоскогорьях Малой Азии среди родственного народа — турок-сельджуков. Этот край, современная Анатолия, к тому времени был преимущественно турецким по языку и мусульманским по религии, если не считать значительной доли греков, евреев и армян в городском населении. Несомненно, кровь разных народов текла в жилах людей этого края — хеттов, фригийцев, троянцев, лидийцев, ионийских греков, киммерийцев, галатов и италиков (со времен Пергама), но они давно позабыли о своих древних корнях. Они представляли собой смешение древних средиземноморских народов, нордических ариев, семитов и монголов (такими были и обитатели Балканского полуострова), но они верили, что они принадлежали к чистой туранской расе и во всем превосходили христиан по другую сторону Босфора.
Постепенно турки-османы приобрели вес и стали главенствовать среди мелких княжеств, на которые распалась империя Сельджукидов. Их отношения со все более уменьшавшейся империей Константинополя оставались на протяжении нескольких столетий умеренно-враждебными. Османы не предпринимали нападений на Босфор, но через Дарданеллы — путь Ксеркса, а не Дария — они с упорством приступили к покорению Македонии, Эпира, Югославии и Болгарии.
В сербах (югославах) и болгарах турки нашли народы, очень схожие с ними по культуре и, несмотря на то, что ни одна из сторон не признавала этого, очень сходные в их межрасовом смешении, с несколько меньшими средиземноморскими и монгольскими примесями и чуточку большим нордическим элементом. Но эти балканские народы были христианами, разделенными жестокой враждой. Турки же говорили на одном языке; их единство было крепче, они обладали присущими мусульманам сдержанностью и умеренностью, а также были лучшими воинами. Они обратили, насколько смогли, покоренные народы в ислам. Христиан они разоружили и присвоили себе монопольное право собирать с них дань. Постепенно, к концу XIV в., османские владения сплотились в единую империю, которая достигала Таврских гор на
востоке и рубежей Венгрии и Румынии на западе. Их главным городом стал Адрианополь. Сжавшаяся Византийская империя была теперь окружена турками со всех сторон. Уже не Константинополь был форпостом Европы, а Венгрия: христианский тюркско-угорский народ защищал Европу от турок-мусульман.
Османы воспитали выдающуюся военную силу, янычар, подобных во многом мамелюкам, которым принадлежала неоспоримая власть в Египте.
«Ряды янычар пополнялись за счет христианских детей, примерно около тысячи каждый год, которых принимали в орден дервишей-бекташей. Хотя поначалу от янычар не требовалось исповедывать ислам, в итоге все как один они становились фанатичными приверженцами идеи тесного мистического братства, к которому принадлежали. Высоко оплачиваемое, хорошо обученное, закрытое для непосвященных и ревниво оберегавшее свои секреты тайное общество — янычары обеспечили недавно созданное Османское государство грозной силой солдат-пехотинцев, готовых отдать жизнь за империю. В эпоху легкой кавалерии и наемников, готовых служить кому угодно за деньги, янычары оказались бесценным приобретением...
Отношения между османскими султанами и константинопольскими императорами беспримерны в истории отношений между исламскими и христианскими державами. Турки были вовлечены в семейные и династические интриги столицы империи, связаны кровными узами с правящими семьями, часто поставляли войска для защиты Константинополя и время от времени нанимали части его гарнизона как подкрепление в своих различных кампаниях. Сыновья императоров и высшей знати Византии даже сопровождали турок на поле боя — и при этом османы неуклонно продолжали отторгать имперские земли и города и в Азии, и во Фракии. Эти своеобразные отношения между домом Османа* и правителями Византии оказали на обе правящие верхушки глубокое воздействие. Греки становились все более деморализованными и вынуждены были прибегать ко все более низким методам, различным хитростям и уловкам в отношении своих соседей — к этому вынуждала их собственная военная слабость. На турках же самым неблагоприятным образом сказалась незнакомая прежде атмосфера интриг и предательства, которая просочилась в их внутреннюю жизнь. Отцеубийство и междоусобицы — два преступления, которые чаще других пятнали историю Константинопольского двора, со временем стали неотъемлемой частью политики Османской династии...
Византийцы куда более непринужденно общались с османским пашой, чем с римским Папой. Многие годы турки и византийцы вступали в смешанные браки и интриговали друг против друга в лабиринтах дипломатии. Османы настраивали болгар и сербов в Европе против императора; император же настраивал азиатского эмира против султана. Турецкая и византийская политика настолько запуталась, что сложно сказать, считали ли турки греков своими союзниками, врагами или подданными, и смотрели ли греки на турок как на своих тиранов, губителей или защитников.»**
* Осман /(1258—1324) — турецкий султан, основатель династии Османских султанов, правивших до 1922 г.
** Сайкс М. Последнее наследие халифа.
Наконец, в 1453 г., при османском султане Мехмеде II (1451 — 1481), Константинополь пал перед мусульманами. Султан атаковал его с европейской стороны при значительной поддержке артиллерии. Греческий император был убит, взятие города сопровождалось грабежом и резней. Были разграблены сокровища величественной церкви Святой Софии, которую построил Юстиниан Великий (532), а сама она была превращена в мечеть. Это событие вызвало волну возмущения по всей Европе, предпринимались даже попытки организовать крестовый поход, но дни крестоносцев уже давно миновали.
Снова предоставим слово сэру Марку Сайксу: «Для турок захват Константинополя был венцом их усилий и в то же время роковым испытанием. Как опытный наставник, Константинополь помог диким кочевникам-туркам освоиться в незнакомой среде. Пока османы могли черпать науки, образование, философию, искусства и терпимость из живого источника цивилизации в самом сердце своих владений, до тех пор в их распоряжении была не только грубая сила, но и интеллектуальная мощь. Пока Османская империя имела в Константинополе свободный порт, рынок, финансовый центр мирового значения, неисчерпаемый источник золота, меновую торговлю, до тех пор османы не знали нехватки в деньгах и финансовой поддержке. Мехмед был великим политиком; как только он вошел в Константинополь, он предпринял все усилия, чтобы приостановить разрушительные последствия захвата Константинополя. Он поддержал патриарха, ему удалось замирить греков, он сделал все, что мог, чтобы Константинополь продолжал оставаться столицей империи... Но роковой шаг был сделан. Константинополь султанов — это уже был не Константинополь. Рынки умерли, культура и цивилизация отступали, сложные финансовые операции больше никто не проводил. С другой стороны, осталась византийская порочность и продажность, бюрократия, евнухи, придворная гвардия, соглядатаи, взяточники, сводни — все это перешло к османам и прижилось в жизни их знати. Турки, прибрав к рукам Стамбул, упустили сокровище и заимели чуму...»
Честолюбивые желания Мехмеда не удовлетворились взятием Константинополя. Султан остановил свой взгляд на Риме. Он захватил и разграбил итальянский город Отранто, и возможно, что его активная и обещающая стать успешной попытка завоевать Италию, поскольку полуостров был разделен и погружен в междоусобицы, была прервана только смертью (1481). Его сыновья увязли в братоубийственном соперничестве. При Баязиде II (1481— 1512), его наследнике, османские войска дошли до Польши, а Греция была окончательно покорена. Селим (1512—1520), сын Баязида, распространил власть османов на Армению и завоевал Египет. В Египте жил последний Аббасидский халиф под защитой мамелюкского султана — Фатимидский халифат уже давно остался в прошлом. Селим выкупил титул халифа у этого последнего беспомощного Аббасида и таким образом завладел священным знаменем и прочими реликвиями пророка. Так османский султан стал халифом всего ислама.
Селима сменил Сулейман Великолепный (1520—1566), который завоевал Багдад на востоке и большую часть Венгрии на западе и едва не захватил Вену. На протяжении трех столетий Венгрия давала отпор султану, но после катастрофы у Мохача (1526), в которой погиб король Венгрии, эта страна оказалась у ног завоевателя. Турецкий флот также взял Алжир и нанес несколько ощутимых поражений венецианцам. Почти во всех своих военных предприятиях против Священной Римской империи султан действовал в союзе с королем Франции. При Сулеймане Великолепном Османская империя достигла вершины своего могущества.
Давайте теперь вкратце рассмотрим дальнейшее развитие основных регионов, которые составляли империю Великого хана. Христианство нисколько не преуспело в духовном обращении этих монгольских государств. Христианство переживало период нравственной и интеллектуальной несостоятельности, не имея за собой общей веры, энергии и достоинства. Мы уже рассказывали о никчемной парочке робких доминиканцев, их неудачной миссией и ограничился Папа в ответ на просьбу хана Хубилая, и обращали внимание на то, что в целом закончились провалом сухопутные миссии XIII и XIV вв. Апостольское рвение, которое могло покорять целые народы для Царства Небесного, было в церкви мертво.
С 1305 г., как мы уже сказали, римскими Папами становились ставленники французского короля. Все уловки и усилия Пап XIII столетия вытеснить императора из Италии были нацелены на то, чтобы его место занял французский монарх. С 1309 по 1377 г. Папы пребывали в Авиньоне, их мнимые миссионерские усилия были частью общей западноевропейской политики. В 1377 г. Папе Григорию XI все-таки удалось вернуться в Рим, чтобы вскоре умереть там, но французские кардиналы отделились от прочих, когда пришло время выбирать его преемника. Были избраны два Папы, один в Авиньоне и один в Риме. Этот «Великий раскол» продолжался с 1378 по 1417 г. Один Папа подвергал другого проклятию и отлучал от церкви тех, кто его поддерживал. В таком состоянии находилось христианство, и такими были хранители учения Иисуса из Назарета. Вся Азия была, словно поле, готовое для жатвы, но не было никого, кто потрудился бы собрать урожай.
Когда же наконец церковь вернула утраченное единство, и с основанием ордена иезуитов вернулось энергичное миссионерство, благоприятные для распространения христианства дни миновали. Возможности нравственного объединения Востока и Запада в христианстве, возможности мирового масштаба — были упущены. Монголы в Китае и Центральной Азии обратились к буддизму; в Южной России, Западном Туркестане и империи Хулагуидов они сделали выбор в пользу ислама.
Ко времени Хубилая монголы в Китае уже успели впитать в себя китайскую культуру. После 1280 г. китайские хроники говорят о Хубилае не иначе как о китайском императоре, основателе династии Юань (1280—1368). Эту монгольскую династию в конечном итоге свергло китайское националистическое движение, которое возвело на трон династию Мин (1368—1644), династию утонченных и высокообразованных императоров. Мин правили до тех пор, пока северяне-маньчжуры, потомки основателей государства Цзинь, которое покорил Чингисхан, не завоевали Китай, установив маньчжурскую династию Цин, которую сменило только китайское республиканское правительство в 1912 г.
Именно маньчжуры принудили китайцев носить косичку, как знак покорности завоевателям. Китаец с косичкой — явление относительно недавнее в истории. С наступлением республики ношение косы перестало быть обязательным, и очень скоро большинство китайцев отказались от него.
Эти политические перемены на Востоке, которые мы по необходимости отмечаем вкратце, затронули только поверхность духовной жизни многолюдной цивилизации. Китайское искусство всегда предпочитало хрупкие и недолговечные средства. Мы не имеем настолько богатого и объемного материала по сравнению с гораздо менее развитым искусством Европы того времени, чтобы оценить художественные достижения периода династий Сун и Юань. Но и того, что есть в нашем распоряжении, достаточно, чтобы убедиться, что художественная жизнь не замирала в ту эпоху. Несмотря на то, что династия Сун отмечает период политического упадка Китая под давлением киданей, государств Цзинь и Си-Ся, это был период значительной творческой активности. В эпоху Южной Сун китайская живопись, как принято считать, поднялась на свой наивысший уровень.
Художественный импульс Сун без каких-либо существенных изменений сохранил свою силу и на протяжении династии Юань. Но с началом правления Мин появились признаки ослабления и тяги к внешней декоративности. С воцарением Мин мы подходим к периоду, который оставил огромное количество памятников. Сохранились многочисленные образцы резьбы по дереву и кости, чаши, резные изделия из нефрита и горного хрусталя и множество прекрасных бронзовых изделий. Хорошо известны широкие дороги с колоссальными каменными изваяниями по обеим сторонам, которые ведут к усыпальницам императоров Мин, хотя их ни в коей мере нельзя считать лучшими образцами китайской скульптуры. Постепенно показная пышность и утонченность проникла и в китайскую резьбу, которая едва не задох-
нулась под обилием всевозможных драконов, цветов и символических фигур.
Наиболее ранний сохранившийся китайский фарфор датируется периодом Сун. Фарфор вместе с шелком отправился в свое путешествие на запад. С наступлением эпохи Мин производство керамики получило новый стимул, оказавшись под прямым покровительством императора, и стало развиваться необычайно энергично и успешно. Начали применять окрашивание, и к XV в. китайские мастера достигли невиданного совершенства в изготовлении прекрасного бело-голубого фарфора. Невероятно тонкий фарфор, костяной фарфор, и замечательная подглазурная роспись — величайшие достижения этого неповторимого периода китайской керамики.
В Памирском регионе, на значительной части Восточного и Западного Туркестана, а также к северу монголы вскоре вернулись к тому состоянию, из которого их вывел Чингисхан: к скоплению отдельных кочевых племен. Могущество ставших независимыми младших ханов постепенно угасало. Ойраты и калмыки в XVII и XVIII вв. основали значительную империю (Ойратское ханство), но династические неурядицы подорвали ее силы, прежд, чем она смогла выйти за пределы Центральной Азии. Китайцы отобрали у них Восточный Туркестан примерно после 1757 г.
Все более прочные и тесные отношения связывали теперь Китай с Тибетом, который стал одним из величайших центров буддизма и буддийского монашества.
На большей части регионов Центральной Азии, Персии и Ирака древнее разделение кочевого и оседлого населения сохраняется и по сей день. Горожане презирают и обманывают кочевников, а те в свою очередь не менее презрительно и грубо относятся к горожанам.
8
Монголы великой Золотой Орды оставались кочевниками и продолжали пасти свои стада на обширных равнинах южной Руси и Западной Азии, примыкающих непосредственно к русским землям. Они стали мусульманами, хоть и не слишком усердствовали в своей новой вере, сохраняя многие традиции шаманизма варварских времен. Верховным ханом, которому они под-
чинялись, был хан Золотой Орды. Западнее их, на обширных степных просторах, и в частности на тех землях, которые сейчас известны как Украина, славяне с монгольской примесью вернулись к подобной же кочевой жизни. Эти христиане-кочевники, или казаки, стали словно спасительная преграда на пути татар. Их свободная, полная приключений жизнь казалась столь привлекательной польским и литовским крестьянам, что пришлось принимать суровые меры для предотвращения их массового бегства из земледельческих областей в степь. Помещики-крепостники Польши с нескрываемой враждебностью относились к казакам, и эта враждебность зачастую выливалась в войны польского рыцарства и казаков, не менее ожесточенные, чем их войны с татарами.
В Золотой Орде, пока кочевники странствовали по бескрайним равнинам, оседлое население продолжало жить и трудиться в городах и земледельческих регионах, платя дань кочевнику-хану. Продолжалась домонгольская, христианская городская жизнь в таких городах, как Киев, Москва и другие, при татарских наместниках или русских князьях, которые собирали дань для хана Золотой Орды. Великому князю Московскому удалось завоевать доверие хана и постепенно, под покровительством ордынцев, добиться главенствующего положения над многими из таких же русских князей — данников Орды. В XV столетии, когда в Москве правил великий князь Иван III, или Иван Великий (1462—1505), Москва открыто выступила против татар и отказалась впредь платить им дань (1480). В Константинополе к тому времени уже не правили наследники Константина, и Иван присвоил в качестве герба византийского двуглавого орла. Он обосновывал право быть наследником Византии своей женитьбой на Софье Палеолог (1472), из византийской императорской династии.
Стремясь к расширению своих владений, Московское княжество напало на древнюю норманнскую Новгородскую республику, один из крупнейших европейских торговых центров, и включило ее в свой состав. Это северное завоевание стало основой для последующей Российской империи, а также помогло установить связь России с торговой жизнью Балтики. Иван III, претендовавший на то, чтобы считаться наследником христианских правителей Константинополя, не зашел, однако, настолько далеко, чтобы принять и императорский титул. Этот шаг сделал его внук, Иван IV (Иван Грозный, получивший это прозвище из-за безумных в своей жестокости поступков; 1533—1584). Несмотря на то, что правитель Московии с этой поры стал именоваться царем (то есть цезарем), его традиция во многих аспектах была больше татарская, чем европейская. Ему принадлежала неограниченная власть на азиатский манер, и форма христианства, которой цари отдавали предпочтение, была восточная «ортодоксальная», или право-
славная, где решающей была воля светского правителя. Восточное христианство достигло России задолго до монгольского завоевания вместе с миссионерами-болгарами из Византии.
В Польше — на запад от владений ордынцев, вне досягаемости правления монголов — в X и XI вв. образовался второй центр сплочения славянских племен. Монгольская волна прокатилась и по Польше, но она осталась непокоренной. По своей религии Польша была не православной, но римско-католической, поляки всегда пользовались латинским алфавитом, а не причудливыми русскими буквами, и ее монарх никогда не обладал полной независимостью от императора Священной Римской империи. Польша по сути от самых своих истоков была форпостом западного христианства и Священной империи. Россия же никогда не была чем-то подобным.
Происхождение и развитие империи Хулагуидов в Персии, Месопотамии и Сирии, возможно, представляет наибольший интерес из всей истории государств, созданных монголами. Причина прежде всего в том, что в этом регионе кочевники постарались на практике, причем в значительной степени преуспели в этом, стереть оседлую цивилизационную систему с лица земли. Когда Чингисхан впервые вторгся в Китай, между монгольскими вождями всерьез обсуждалось предложение, не стоит ли сровнять в землей все города и истребить все оседлое население. Этим неискушенным поклонникам жизни на открытом воздухе жизнь в городах представлялась скученной и порочной, а оседлое население — испорченным, изнеженным, опасным сорняком на поле, где могли бы быть хорошие пастбища.
Города кочевникам-монголам были ни к чему. Франки раннего Средневековья и англосаксы, завоеватели Южной Британии, должно быть, питали во многом те же чувства в отношении городских жителей. Но лишь при Хулагу в Месопотамии эти замыслы, насколько можно судить, были воплощены в целенаправленную политику. Там монголы не только жгли и убивали; они разрушили ирригационную систему, которая сохранялась по меньшей мере шесть тысяч лет, и тем самым погубили цивилизацию — прародительницу всего Западного мира. От дней царей-жрецов Шумера не прекращалось непрерывное земледелие в этих плодородных регионах, накопление традиций, множилось население, сменяли друг друга оживленные города — Эре-ду, Ниппур, Вавилон, Ниневия, Ктесифон и Багдад. Теперь с плодородием было покончено. Месопотамия стала краем раз-
валин и запустения, пустыней, по которой несли свои воды великие реки, разливаясь лишь для того, чтобы образовать малярийные болота вдоль берегов. В дальнейшем Мосулу и Багдаду все же удалось возродиться, чтобы превратиться в захудалые незначительные города...
И если бы не поражение и гибель в Палестине военачальника Кетбоги (1260), военачальника монголов при Хулагу, та же судьба могла постигнуть и Египет. Но Египет теперь был тюркским султанатом; главенствующая роль в нем принадлежала гвардии — мамелюкам, ряды которых, как и их подражателей — янычар Османской империи, пополнялись и оставались боеспособными за счет покупки и обучения новобранцев, мальчиков-рабов. Эти солдаты согласны были подчиняться деятельному султану; слабого же или порочного они сами и смещали. Под их управлением Египет оставался независимым государством до 1517 г., когда он оказался в руках у турок-османов.
Первый разрушительный импульс монголов Хулагу вскоре ослабел, но в XV столетии номадизм Западного Туркестана породил еще один, уже последний, но от этого не менее разрушительный ураган. В этот раз кочевников вел некий Тимур-Хромец, или Тамерлан (1336—1405). По женской линии он происходил от Чингисхана. Сделав своей столицей Самарканд, он распространил свою власть на Золотую Орду (от Туркестана до Южной Руси), Сибирь и на юг до самой Индии. В 1369 г. он стал называть себя Великим ханом. Это уже был даже не кочевник, а настоящий дикарь, его империя выжженной землей протянулась от Северной Индии до Сирии. Архитектурной достопримечательностью этой империи, более прочих сохранившей для потомков имя Тамерлана, были пирамиды из черепов. После взятия Исфахана он повелел сложить одну такую из семидесяти тысяч черепов.
Тамерлан претендовал на то, чтоб восстановить империю Чингисхана в том виде, в каком она ему представлялась, но эта задача оказалась ему совершенно не по силам. Повсюду, где только мог, он сеял разрушение и смерть. Турки-османы (это было еще до взятия Константинополя и дней их величия), а также Египет платили ему дань. Он опустошил Пенджаб, а жители Дели предпочли добровольно сдаться ему, что, впрочем, не спасло их от ужасной резни после сдачи города. После его смерти мало осталось свидетельств о его власти, кроме самого имени Тамерлана, с которым связаны ужас, разрушение и опустошенные страны. Персия, которую он сделал центром своей державы, превратилась в обнищавшую и сократившуюся в своих размерах страну.
Династия, основанная Тимуром в Персии, была уничтожена еще одной тюркской ордой сто лет спустя.
10
В 1505 г. незначительный тюркский вождь Бабур, потомок Тимура, а следовательно, и Чингисхана, был вынужден после нескольких лет непрерывной войны и некоторых недолговечных успехов — какое-то время он удерживал Самарканд — бежать вместе со своими немногочисленными сторонниками через Гиндукуш в Афганистан. Там его отряд увеличился, и он смог завладеть Кабулом. Бабур собрал армию, обзавелся значительным количеством пушек и объявил о своих претензиях на Пенджаб на том основании, что Тимур завоевал его сто семь лет назад.
Успех, однако, ему сопутствовал не только в Пенджабе. Индия находилась в стадии разделения и была готова приветствовать любого способного завоевателя, который мог принести с собой мир и порядок. После колебаний фортуны Бабур встретился с армией делийского султана возле Панипата (1526). Хотя в распоряжении Бабура было всего 25 тысяч человек войска, оснащенного, правда, пушками, против тысячи слонов и в четыре раза превосходящего числа людей султана, он одержал полную победу. Бабур больше не называл себя царем Кабула и принял титул императора Хиндустана. «Это,— отмечал он в своих записках,— совершенно иной мир, чем наши страны». Этот мир был лучше, значительно плодороднее и несравненно богаче.
Бабур продвинул свои завоевания вплоть до Бенгалии, но его преждевременная смерть в 1530 г. задержала волну монгольских завоеваний на четверть столетия, и лишь с воцарением его внука Акбара они продолжились с новой силой. Акбар покорил всю Индию до самого Берара, а его правнук Аурангзеб был практически хозяином всего полуострова. Эта великая династия — Бабур (1526—1530), Хумаюн (1530—1556), Акбар (1556— 1605), Джахангир (1605—1627), Шах-Джахан (1628—1658) и Аурангзеб (1658—1707), где сын наследовал отцу на протяжении шести поколений, эта династия Моголов (го есть монголов) отмечает наиболее величественную эпоху из всех, которые переживала Индия. Акбар, сравнимый разве что с Ашокой, был одним из величайших индийских правителей и одним из немногих правителей, о котором с полным правом можно говорить, как о великом человеке.
Об Акбаре необходимо рассказать отдельно, уделив ему такое же внимание, как и Шарлеманю или Константину Великому. Акбара вполне можно считать одной из ключевых фигур мировой истории. Его труды по объединению и налаживанию центрального управления в Индии приносят плоды и по сей день. Британцы, когда они сменили императоров династии Великих Моголов, переняли и продолжили то, чего удалось добиться императору Акбару.