- Вплоть до самой Колумбии, месье председатель! Эти люди прошли две тысячи пятьсот километров. Тринидад, Кюрасао, Колумбия. Во всех этих странах их жители наверняка наслушались самой грязной лжи об управлении французскими исправительными колониями. Я прошу вынести два приговора по совокупности отягчающих обстоятельств общим сроком восемь лет: пять лет за попытку совершения убийства, с одной стороны, и три года за побег - с другой. Это касается Шаррьера и Клузио. Для Матюрета я прошу три года за побег, поскольку материалами следствия установлено, что он не участвовал в покушении.
Председатель: "Трибунал желает услышать короткий, по возможности, рассказ об этой очень длинной одиссее".
В своем рассказе я опустил эпизод плавания по Марони. Я начал с морского путешествия на Тринидад. Описал семью Боуэнов, их доброту к нам, процитировал замечание шефа полиции Тринидада: "Британские власти здесь не для того, чтобы судить о французской исправительной системе. Единственное, с чем мы не можем согласиться, так это с выдачей преступников французской Гвиане. Поэтому мы вам и помогаем". Я рассказал о Кюрасао, отце Ирене де Брюине, о случае с мешком с флоринами и о Колумбии - как и почему мы там очутились. Затем несколько слов о моей жизни с индейцами. Майор слушал, не прерывая. Он только попросил рассказать подробнее о моем пребывании у индейцев, его чрезвычайно заинтересовали некоторые детали. Потом я говорил о тюрьмах в Колумбии, особенно о подземелье в Санта-Марте, подтопляемом водой.
- Спасибо. Ваш рассказ прояснил кое-что для суда и определенно нас заинтересовал. Объявляется перерыв на пятнадцать минут. Однако я не вижу ваших защитников. Где они?
- У нас их нет. Прошу вашего разрешения на проведение собственной защиты и защиты моих товарищей.
- Вы можете это сделать. По положению это допускается.
- Спасибо.
Через четверть часа заседание трибунала возобновилось.
- Шаррьер,- начал председатель,- суд разрешает вам вести собственную защиту и защиту своих товарищей. Однако мы вас предупреждаем, что суд лишит вас слова, если вы будете вести себя неуважительно в отношении представителя администрации. Вы можете защищаться совершенно свободно, но в рамках допустимых выражений. Вам предоставляется слово.
- Прошу суд отвести обвинение в преднамеренном покушении на убийство. Оно полностью неправдоподобно, и я покажу почему: в прошлом году мне было двадцать семь, а Клузио - тридцать лет. Мы только что прибыли из Франции и находились в хорошей физической форме. Мы били араба и надзирателей железными ножками от кроватей. И никто из четверых серьезно не пострадал. Мы не намеревались причинить им увечья, соблюдали осторожность. Мы просто хотели послать их в нокаут и этого добились. Инспектор, представляющий здесь сторону обвинения, забыл сказать, что железные ножки были обернуты в простыни, может быть, он об этом и не знал. Таким образом, никакой опасности убийства не было. Суд, полностью состоящий из кадровых офицеров, легко может представить себе, что может сделать сильный человек, ударив другого по голове штыком, даже плашмя. Не трудно также представить, что можно сделать железной ножкой. Мне хотелось бы обратить внимание суда на следующее обстоятельство: никто из четверых, подвергшихся нападению, не был отправлен в больницу.
Мы все приговорены к пожизненному заключению, поэтому, мне кажется, наш побег не столь серьезное преступление, его можно было бы рассматривать как таковое только в том случае, если бы мы имели не длительные сроки заключения. В нашем возрасте трудно свыкнуться с мыслью, что ты никогда не увидишь свободу и не будешь жить нормальной жизнью. Я прошу суд быть снисходительным ко всем троим.
Майор пошептался со своими коллегами, затем стукнул по столу деревянным молотком.
- Подсудимые, прошу встать.
Мы встали. Стояли, словно аршин проглотили. Ждали вынесения приговора.
Председатель заговорил:
- Суд отводит обвинение в покушении на убийство. Поэтому в этой части суд имеет право не выносить даже частное определение. Вы признаетесь виновными в преступлении, связанном с побегом. Преступление второй степени тяжести. Суд приговаривает вас к двум годам одиночного заключения.
И мы дружно сказали:
- Спасибо, майор.
А я добавил:
- Мы благодарим суд.
Багры, присутствовавшие на заседании суда и сидевшие в задней части комнаты, были ошарашены. Когда мы вернулись к нашим товарищам по камере, они были счастливы услышать такую новость. Никакой зависти. Напротив, даже те, кто получил на полную катушку, искренне поздравили нас с удачей. Пришел Франсуа Сьерра и крепко обнял меня. Он был в восторге.
ОСТРОВА САЛЮ
ПРИБЫТИЕ НА ОСТРОВА
Завтра отплывает судно, которое доставит нас на острова Салю. На этот раз, несмотря на долгую борьбу, от пожизненного заключения меня отделяют всего лишь несколько часов. Сначала два года одиночки на острове Сен-Жозеф. Тюрьму называют "Людоедкой". Я надеюсь опровергнуть это.
Я проиграл, но разве я похож на побежденного?
Мне следовало бы радоваться: всего два года отсидки в одиночке - этой тюрьме в тюрьме. Я уже дал себе слово, что не буду витать в мыслях Бог знает где, а это в условиях полной изоляции самое простое занятие. Нет! Я знаю, что надо делать. С этой минуты я считаю себя свободным человеком, уже свободным, здоровым и крепким, как и любой другой заключенный на островах. Мне исполнится тридцать, когда я выйду из одиночки.
Мне было известно, что побеги с островов случались, но крайне редко. Можно буквально пересчитать по пальцам. Но все равно они были. Я тоже убегу, будьте уверены. Через два года. Я повторил эту мысль Клузио, находившемуся рядом.
- Тебя трудно сломить, Папийон. Мне бы твою веру в грядущий день освобождения! В течение года ты то и дело был в бегах и никак не мог остановиться. Но очередная неудача не обескураживала тебя, ты снова был готов повторить все сначала. Меня только удивляет, почему ты здесь этого не сделал и даже не пытался?
- Да потому, дружище, что здесь может быть только один вариант - поднять мятеж. Но тут же встает вопрос: как взять этих трудных людей в руки? На такое дело у меня не было времени. Я совсем было начал готовиться к мятежу, но испугался, что он может выйти из-под контроля. Все эти сорок человек - старые волки. Их достаточно далеко протащило вниз по сточной канаве, и они не похожи на нас с тобой. Они реагируют на события в ином ключе. Посмотри, к примеру, на каннибалов, или на типов с муравьиной кучи, или на того, который захотел убить человека и, не колеблясь, подсыпал яду ему в суп. А перед этим он уже прикончил семерых таким же способом. Убил людей, которые ему не сделали ничего плохого!
- Но на островах мы встретимся с такими же.
- Да. Но я убегу с островов, не прибегая к помощи ни одного из них. Я побегу один или с одним напарником от силы. Чему ты улыбаешься, Клузио?
- Я улыбаюсь тому, что ты не сдаешься. Тебя так и подмывает явиться в Париж и предъявить счет твоим "друзьям". Поэтому ты так и мчишься вперед, в мыслях даже не допуская, что этого может и не произойти.
- Спокойной ночи, Клузио. До завтра. В конце концов нам придется посмотреть на эти долбаные острова Салю. Первым делом придется выяснить, почему эту преисподнюю называют островами Спасения.
Я отвернулся от Клузио, подставив лицо ночному ветру.
На следующий день рано утром нас погрузили на судно. Двадцать шесть человек на борту старого корыта водоизмещением четыреста тонн под названием "Танон". Это каботажное судно, совершающее рейсы Кайенна - острова Сен-Лоран и обратно. Нас попарно приковали кандалами к одной цепи, к тому же оставили в наручниках. Две группы по восемь человек на полубаке охраняются командами из четырех надзирателей с винтовками. Десять человек на кормовой палубе под надзором шестерых стражников. Команду сопровождения возглавляют два офицера. Таким образом, все мы размещены на палубе этой развалюхи, готовой того и гляди затонуть в штормовом море.
Я дал себе слово ни о чем не думать во время перехода и искал повод позабавиться хоть чем-нибудь. И вот я говорю громко и внятно, обращаясь к хмурому стражнику напротив. Я делаю это с единственной целью - вывести его из себя.
- К чему вы понавесили на нас все эти цепи? Все равно нет никаких шансов убежать, если это корыто затонет. А ведь похоже, так и произойдет - море уж слишком разгулялось.
Багор не обладал чувством юмора, он ответил примерно так, как я и предполагал:
- А нам все равно, потонете вы или нет. У нас приказ: приковать вас - вот и все. Отвечают те, кто отдает приказ. В любом случае с нас взятки гладки.
- В любом случае, это уж точно, месье инспектор, с какой стороны ни посмотреть. Скажем, если этот плавучий гроб развалится в море, то все пойдут ко дну, в цепях или без цепей.
- Да уж давно так плаваем,- сказал недоумок,- и до сих пор ничего не случилось.
- Так-то оно так, но именно по этой причине (как вы правильно заметили давно плаваем) посудина готова развалиться на части в любой момент.
Я добился, чего хотел: расшевелил людей, нарушил общую тишину, которая порядком действовала мне на нервы. Надзиратели и каторжники сразу же включились в разговор.
- Да, опасно плавать на этом старом корыте, да к тому же в цепях. Без цепей у нас по крайней мере был бы шанс.
- Да какая разница? При нашей амуниции, в ботинках да с винтовками, нам ничуть не легче.
- Винтовка в счет не идет: ее ведь при кораблекрушении можно и выбросить.
Увидев, что всех задело, я подлил еще масла в огонь.
- А где спасательные шлюпки? Я вижу только одну, небольшую, на восемь человек, не более. Для капитана да экипажа - и то не хватит. А остальные? Балласт, что ли? Прощайте все, целую ручки!
Вот сейчас уже всех задело за живое по-настоящему. Разговор продолжился на более высоких тонах.