И я стал помогать ему то здесь, то там, сглаживая натянутые отношения между Бурсе и его кредиторами. Все шло хорошо, пока он не задолжал крупную сумму Вичиоли, бандиту-корсиканцу, с которым я поддерживал тесные дружеские отношения. Бурсе первым мне при знался, что ему угрожает расправой Вичиоли, если он не вернет долг в семьсот франков. У Бурсе нет таких денег, но он сейчас варганит письменный стол, а когда закончит, не знает. Нужно сказать, что мебель по индивидуальному заказу делать в лагере не разрешалось - на это уходило много древесины, и поэтому кустари-одиночки работали тайком. Я успокоил Бурсе, пообещав уладить дело, а сам договорился с Вичиоли совершенно о другом.
Вичиоли должен был поднажать на Бурсе, чтобы тот почувствовал, что запахло жареным, а я вовремя по явлюсь и разряжу обстановку. Так и произошло. Бурсе после этого случая четко сидел у меня в кармане и не
высовывался оттуда. Мне этого только и надо было! Он полностью доверился мне и абсолютно не сомневался, что если бы не я, то ему конец. Впервые за свою каторжную жизнь Бурсе вздохнул свободно. И тут я ре шил рискнуть.
Однажды вечером я сказал ему:
- У меня для тебя припасено две тысячи франков, если сделаешь то, что скажу. Мне нужен плот, достаточно большой, чтобы выдержать двоих. Его надо делать секциями, чтобы потом можно было собрать.
- Послушай, Папийон, никому бы не согласился делать, а тебе сделаю, пусть даже получу за это два года одиночки. Но вся гадость в том, что мне не вынести столько дерева из столярки.
- Найдутся, кто сможет.
- Кто?
- "Колясочники". Нарик и Квенье. Как ты дума ешь, с чего начать?
- Сначала надо сделать масштабный чертеж плота в целом и по секциям. Потом приступить к изготовлению каждой детали в отдельности со всеми необходимыми пазами, гнездами, подогнать все части. Это все ясно. А вот где взять легкую плавающую древесину? Здесь на островах можно достать только материал твердых и тяжелых пород, а он тонет.
- Когда дашь знать?
- Дня через три.
- Пойдешь со мной?
- Нет.
- Почему?
- Боюсь акул и утонуть.
- Обещаешь помогать мне до конца?
- Клянусь жизнью своих детей. Только на это уйдет много времени.
- Послушай меня внимательно: с сегодняшнего дня я буду принимать все меры предосторожности, чтобы отмазать тебя на случай какой-либо неприятности. Я сам сниму копию с чертежа плота, перенесу его на лист из тетради и внизу напишу: "Бурсе, если не хочешь, чтобы тебя убили, делай плот, как показано выше". После этого ты будешь получать от меня письменные задания на изготовление каждой секции. И как только она будет готова, ты будешь оставлять ее в условленном месте, откуда ее заберут. Не пытайся выяснить, кто это сделал и когда (эта идея, казалось, его успокоила). Таким образом, если тебя и схватят, то не станут пытать и да дут от силы шесть месяцев.
- А что, если ты попадешься?
- На этот случай есть свой вариант. Я признаюсь, что записки писал я. Ты, конечно, сохранишь все мои задания. Договорились?
- Да.
- Не боишься?
- Нет. Теперь не боюсь и буду рад тебе помочь.
О своем разговоре я никому ничего не сказал. Ждал окончательного и определенного ответа от Бурсе. По тянулись томительные дни ожидания, которым, казалось, не будет конца. Наконец неделю спустя утром в воскресенье нам представилась возможность встретиться в библиотеке и поговорить наедине. В библиотеке, кроме нас, никого не было. Внизу, во дворе под умывальником, вовсю шла игра. Собралось там до восьмидесяти игроков и столько же зевак.
От первых слов Бурсе сердце мое радостно за трепетало.
- Задачка оказалась дико сложной! Я говорю о том, что надо иметь под рукой необходимый запас сухого легкого дерева. Но я ее решил таким образом: сначала я делаю деревянный каркас, а затем полость плота нужно плотно набить сухими кокосовыми орехами. Легче мате риала не придумаешь, к тому же скорлупа прочна и водонепроницаема. Когда плот будет готов, тебе остается только запастись орехами. Завтра я приступаю к работе над первой секцией. Закончу через три дня. В любое время после четверга кто-нибудь из свояков-"колясочников" может забрать ее. Желательно во время сиесты. И пока ее не вынесут из столярки, я не начну новую секцию. Вот тебе чертеж, сними копию и напиши, как обещал. Ты уже говорил с "колясочниками"?
- Нет еще. Я ждал твоего ответа.
- Ну теперь ты его знаешь.
- Спасибо, Бурсе. Не знаю, как тебя и благодарил". Вот, держи пятьсот франков.
Глядя прямо мне в глаза, он ответил:
- Оставь деньги себе. Они еще пригодятся тебе при побеге, когда окажешься на материке. С сегодняшнего дня я прекращаю играть до самого твоего отъезда. А на сигареты и бифштекс я заработаю мелкими поделками.
- Почему ты все-таки не хочешь взять деньги?
- Я бы и за десять тысяч не взялся за это дело. Слишком опасно. А задаром - в этом что-то есть. Ты мне помог, ты единственный, кто за меня заступился. Хоть и боязно, но все равно я буду счастлив помочь тебе обрести свободу.
Я засел за копирование чертежа на листке бумаги, вырванном из тетради. И стыдно было за себя перед простым, прямодушным Бурсе. Ему и в голову не пришло, что мое поведение диктовалось голым расчетом и с самого начало было неискренним. Но чтобы оправдаться перед самим собой и не утратить чувства самоуважения, я стал настойчиво внушать себе, что вынужден так поступать, поскольку надо бежать во что бы то ни стало, даже ценой некрасивых ухищрений, пользуясь не всегда приятными ситуациями. Вечером я поговорил с Нариком и попросил его передать наш разговор свояку. Он ответил, даже не задумываясь.
- Можешь на меня рассчитывать. Я вынесу секции из столярки, но только не очень торопи нас. Надо подождать, когда на остров завезут материал для какого-нибудь большого строительства, вот тогда мы и вывезем все под шумок. Во всяком случае, обещаю, что не упустим ни малейшей возможности.
Прекрасно. Теперь осталось переговорить с Матье Карбоньери, с ним бы я убежал с удовольствием. И он согласился на все сто процентов.
- Матье, нашелся человек, который сделает мне плот. Нашелся еще один, который вынесет плот из столярных мастерских. Подыщи местечко в своем саду, где можно было бы его зарыть.
- Нет, в огороде слишком опасно. Туда по ночам наведываются багры воровать овощи. А если они прошвырнутся по грядкам да увидят, что под ними что-то спрятано? Тогда нам конец. Я лучше поддолблю подпорную стенку, выну из нее большой камень и устрою там нишу. Как только секцию принесут, я вынимаю камень, прячу ее и ставлю камень на место.
- Выходит, секцию надо нести прямо к тебе в огород?
- Нет, слишком рискованно. "Колясочники" ни за что не объяснят, что они делают в моем саду. Хорошо бы разработать четкую схему, в каких местах у огорода "колясочники" могут оставлять секции.
- Правильно.
Казалось, все шло гладко. Дело оставалось за кокосовыми орехами. Я ума не мог приложить, как достать такую уйму орехов, да еще не привлекая к себе никакого внимания.
Меня охватило такое чувство, будто я только-только начинаю жить или, вернее, возвращаюсь к жизни. Что еще осталось сделать? Поговорить с Гальгани и Гранде. Я не могу молчать. Я не имею права молчать, иначе их могут обвинить в соучастии. Лучше всего было бы объявить о моем разрыве с ними и о решении жить отдельно. Но когда я заявил, что готовлюсь к побегу и что мне следует отделиться от них, меня здорово отругали, резко возразив мне:
- Можешь отправляться хоть завтра, хоть сегодня. Мы как-нибудь перекантуемся. А пока оставайся с нами, мы сможем тебя прикрыть.
Прошел месяц с того дня, как план побега начал действовать. Семь секций я уже получил, из них две - большие. Осмотрел подпорную стену, в которой Матье Карбоньери устроил тайник. Он так искусно замаскировал мхом нарушенную кладку, что было совершенно незаметно, когда камень сдвигали. Тайник был прекрасно сработан, но мне казалось, что ниша недостаточно велика, чтобы вместить плот полностью. На какое-то время места все-таки хватит.
Сам же факт подготовки к побегу настолько взбодрил и воодушевил меня, что я воспрянул духом. Я и раньше не жаловался на аппетит, теперь же стал питаться еще лучше. Рыбалка здорово укрепляла меня физически. В довершение всего я занялся скалолазанием и уделял этому делу не менее двух часов в день. Все внимание я сосредоточил на тренировке ног, руки же крепли сами по себе благодаря рыбалке. Я придумал еще одно прекрасное упражнение для ног: во время рыбалки я заходил в воду глубже обычного, и набегавшие волны разбивались о меня, массируя икры и бедра. Сопротивляясь их напору, каждая мышца напряженно работала. Результат превзошел все ожидания.
Жюльетта, жена коменданта, была по-прежнему мила со мной, но она заметила, что я стал появляться у нее в доме только в присутствии мужа. Об этом она и сказала мне со всей откровенностью и, чтобы вывести меня из неловкого положения, не дать запутаться и завраться в объяснениях, добавила, что в прошлый раз, во время укладки волос, она пошутила. А молодую женщину,
выполнявшую тогда роль парикмахера, я встречал часто, возвращаясь с рыбалки. И каждый раз она находила для меня приятное слово: "Как здоровье? Как дела?" В общем, все шло прекрасно. Бурсе не упускал случая, чтобы сделать новую секцию. Прошло уже два с половиной месяца.