- Армянин с дружком в туалете.
- Что они там делают?
- Спят вечным сном.
- Кто их усыпил?
- Я.
- Быстро. А что с другими?
- У них в "шалаше" осталось четверо. Поло поклялся, что шума не будет. Он ждет тебя для разговора и предлагает на этом остановиться.
- Дайте мне нож.
- Возьми мой. Я останусь в углу, а ты иди и поговори с ними.
И я пошел. Глаза уже привыкли к темноте. Ясно вижу: все четверо стоят, плотно прижавшись плечами друг к другу, у своих подвесных коек.
- Хотел поговорить со мной, Поло?
- Да.
- Один на один или вместе с друзьями? Чего ты от меня хочешь?
Я сохраняю благоразумную дистанцию в пять шагов. Левой рукой плотно сжимаю рукоятку открытого ножа.
- Я хотел сказать, что твой друг вполне отомщен и надо на этом завязывать. Ты потерял своего лучшего друга, а мы - двоих. Мне кажется, на этом следует закругляться. А ты как думаешь?
- Поло, я понял тебя. Если согласен, давай до говоримся не предпринимать друг против друга никаких
враждебных действий в течение недели. А потом посмотрим, что нам делать. Согласен?
- Согласен.
И я удалился.
- Что они говорят?
- Считают, что смерть армянина и Сан-Суси - достаточная компенсация за утрату Матье.
- Нет,- сказал Гальгани.
Гранде промолчал, а Жан Кастелли и Луи Гравон высказались в пользу мирного соглашения.
- А ты как думаешь, Папи?
- Во-первых, кто убил Матье? Армянин. Так. Я за мировую и дал слово не предпринимать враждебных действий друг против друга в течение недели.
- Значит, ты не хочешь отомстить за Матье? - спросил Гальгани.
- За Матье уже отомстили: двое убитых, зачем еще убивать других?
- Надо выяснить, знали ли они о готовящемся убийстве Матье и как к этому отнеслись?
- Всем спокойной ночи. Прошу извинить - мне надо немного поспать.
В любом случае мне хотелось побыть одному. Лег и устало растянулся на своем гамаке. Почувствовал над собой легкое движение руки, которая забрала у меня нож. Из темноты донесся тихий голос:
- Спи спокойно, Папи. Мы подежурим по очереди.
Для внезапной, отвратительной по жестокости смерти моего друга Матье не было никакой видимой разумной причины. Армянин убил его просто из-за того, что во время карточной игры накануне ночью он нарушил правила и Матье заставил его в присутствии тридцати или сорока игроков заплатить сто семьдесят франков. Этот набитый дурак посчитал, что в глазах остальных уронили его достоинство. Гранде и Матье прижали его тогда, и ему ничего не оставалось делать, как выложить деньги.
И вот самым подлым и трусливым образом, из-за угла, он убил Матье, убил человека, являвшего собой подлинный образец искателя приключений, прямого и честного, по меркам преступного мира. Я был глубоко уязвлен, и только тот факт, что убийцы пережили свое преступление всего лишь на несколько часов, слегка успокаивал. Он давал мне пусть небольшое, но столь необходимое в таких случаях удовлетворение.
Гранде, проявив повадки тигра, поразил обоих в горло, заколов одного за другим, прежде чем они успели приготовиться к защите. Он действовал с быстротой и ловкостью заправского фехтовальщика. Место, куда они рухнули, подумалось мне, должно быть залито лужами крови. В голову заползла глупая мысль: "А кто же их затащил в гальюн?" Но мне было не до расспросов. Перед закрытыми глазами так и стоял багрово-фиолетовый закат, высвечивавший дантовские сцены битвы акул за тело моего друга... Вот оно, по пояс в воде, с оторванной по локоть правой рукой, движется к лодке! Значит, все верно: это колокол призывает акул. Знают, суки, что их будут кормить под похоронный звон... Снова вижу десятки спинных плавников, отливающих тусклым блеском и режущих воду круг за кругом, словно перископы подводных лодок. Их наверняка больше сотни. Все кончено для моего друга: его спустили в канализацию, и она его протащила от начала и до конца.
Быть зарезанным в сорок с небольшим! Бедный Матье! Не могу больше терпеть. Нет, нет и нет! Пусть меня сожрут акулы, но живого - на пути к свободе; без мешков из-под муки, без веревки и камня. И без зрителей из багров и заключенных. Без колокола. Пусть сожрут меня живого в борьбе с морем и небом, устремленного к материку.
Кончено и с другим: хватит тщательно готовиться к побегам. Остров Дьявола, два мешка кокосовых орехов - и вперед. Пусть все трещит и рушится вокруг положимся на Господа.
В конце концов вопрос упирается в то, выдержу ли я. Сорок восемь часов или все шестьдесят? Не приведет ли длительное пребывание в воде с перенапряжением мышц от усилия удержаться верхом на мешках к параличу, который может случиться в любой точке моря? Если повезет и я попаду на остров Дьявола, то обязательно попробую. Прежде всего надо убираться с Руаяля на остров Дьявола. А там посмотрим.
- Спишь, Папи?
- Нет.
- Хочешь кофе?
- Не возражаю.
Я сел на койке и взялся за горячую кружку, протянутую мне Гранде вместе с зажженной сигаретой.
- Который час?
- Час ночи. Я заступил на дежурство в полночь, но поскольку вижу, что ты все время ворочаешься, решил, что не спишь.
- Не сплю. Матье не идет из головы, а эти похороны с акулами - просто какое-то наваждение. Страшно подумать, представляешь?
- Что ты мне рассказываешь, Папи. Воображаю, на что это похоже. Не надо было тебе ходить.
- Я думал, что россказни о колоколе - сущее вранье. Да потом, я и представить себе не мог, что акулы способны его перехватить с тяжелым камнем на проволоке. Бедный Матье! До конца дней своих не забуду эту ужасную картину. Расскажи-ка, как тебе удалось так быстро расправиться с армянином и Сан-Суси?
- Я был в дальнем конце острова: навешивал железную дверь на здание скотобойни. Там-то я и услышал об убийстве нашего друга. Был полдень. Вместо того чтобы идти в лагерь, я вернулся на работу, сказав, что мне надо еще поковыряться в замке. Взял трубку длиной в метр. К другому куску трубы приладил пику с двусторонней заточкой. Вставил пику острием внутрь первой трубы - и получилась полная маскировка. Возвратился в лагерь около пяти вечера. Багор спросил, что это я несу, а я ответил, что у меня в гамаке сломалась деревянная планка и надо заменить ее на ночь этой трубой. Было еще светло, когда я пришел в нашу камеру, благоразумно оставив трубу в умывальнике. Перед перекличкой я ее забрал оттуда. Темнело. Плотно окруженный друзьями, я быстро изготовил оружие к бою. Армянин и Сан-Суси находились в своей части камеры и стояли перед гамаками. Поло держался несколько сзади. Хорошие ребята Жан Кастелли и Луи Гравон, но, сам понимаешь, они уже в возрасте и у них нет ловкости, необходимой в подобных драках. Мне хотелось управиться с этим делом до твоего прихода, чтобы тебя ни во что не впутывать. С твоим "послужным списком" ты бы мог точно схлопотать вышку. Жан вырубил свет в дальнем конце комнаты, то же самое сделал Гравон с ближним светом. Осталась одна лампа посередине, так что в камере стало почти темно. У нас был большой электрический фонарь, который дал нам Дега. Жан пошел спереди, а я позади.
Когда мы приблизились к ним, Жан включил фонарь, и яркий луч ударил прямо в лицо. Ослепленный армянин, защищаясь от света, поднес левую руку к глазам и в ту же секунду получил копье в горло. Сан-Суси, тоже ослепленный, выхватил было нож, но не знал, что предпринять, когда получил встречный удар. Я саданул его так сильно, что нож проткнул ему горло насквозь. Поло бросился на пол и забился под гамаки. Я не стал доставать его оттуда, поскольку Жан выключил фонарь,- это-то и спасло Поло.