- Нехорошо, Папийон. Нехорошо бежать с Дьявола. Лучше Руаяль. И с южной стороны легче бежать, чем отсюда.
- Да, но на Руаяле побег обнаружится максимум через два часа. У меня надежда только на волны, поскольку мешок не ахти какое плавсредство, а на Руаяле три лодки, и беглеца могут спокойно перехватить. А здесь, для начала, нет лодок, и потом вся ночь впереди, пока спохватятся, что меня нет. И наконец, могут подумать, что я утонул, когда рыбачил. На Дьяволе нет телефона, и во время шторма лодка не может к нему пристать. Так что бежать надо только отсюда. Но как?
В полдень солнце в зените. Тропическое солнце, от которого возникает ощущение, будто мозг закипает у тебя под черепом. Солнце, под которым вянет любое растение, успевшее проклюнуться из земли, но не сумевшее подняться и окрепнуть, чтобы ему сопротивляться. Солнце, от которого за несколько часов пересыхает мелкий бочаг с морской водой и от него остается только тонкая пленка сели. Солнце, от которого дрожит воздух. Да, воздух колышется, и жаркое марево плывет перед глазами, отражаясь в море и выжигая зрачки. И все же я упорно продолжаю сидеть на скамье Дрейфуса -даже такое солнце не может помешать мне заниматься изучением моря. Вот тут-то меня и осенило: какой же я все-таки набитый дурак!
Тот крутой вал, который был выше других волн в два раза и который выбросил на скалы и разнес в клочья мой мешок, следовал за каждой шестой волной.
С полудня до заката изучал я этот механизм; мне хотелось точно установить, не нарушается ли данная периодичность и не изменяется ли при этом форма и размеры гигантской волны.
Нет, ни разу мой "седьмой" вал не пришел ни до, ни после. Сначала идут шесть обычных волн шестиметровой высоты, а за ними, седьмая по счету, катится огромная крутая волна, сформировавшаяся в трехстах метрах от берега. Она надвигается как стена. По мере приближения волна растет, увеличивается в размерах. В отличие от шести предшественниц, на ее гребне нет пены. Ну, может быть, чуть-чуть. Но шум у нее особый: он напоминает раскат грома, затухающего вдали. Столкнувшись с горбатыми скалами, она бросается в проход между ними, натыкается на утес и задыхается в многочисленных вихрях и водоворотах. Масса воды, гораздо большая, чем у других волн, прокручивается несколько раз в каменном котле, прежде чем через десять-пятнадцать секунд устремится обратно в море, увлекая за собой огромные валуны и осколки скал. Грохот поднимается такой, как если бы с сотен повозок, доверху заполненных камнями, разом сбросили весь этот груз.
Я положил в свой мешок с десяток кокосовых орехов, туда же засунул камень килограммов на двадцать и бросил мешок в воду, как только волна коснулась скал.
Я не смог проследить за ним глазами из-за белой пены, и только на какую-то секунду он мелькнул передо мной уже на выходе в море. Мешок не вернулся. Шесть последующих волн были недостаточно сильными, чтобы выбросить его на берег. Он, должно быть, проскочил и то место, где зарождалась седьмая, поскольку я его больше не видел.
Я возвратился в лагерь довольный и радостный. Появилась надежда. Просто здорово. Найден совершенный способ спуска на воду! Спокойно, не сломай шею! Надо еще раз проверить и перепроверить на более серьезном уровне, приближенном к реальным условиям побега. Два мешка с кокосовыми орехами, прочно спаренные между собой. Сверху семьдесят килограммов груза. Это могут быть два или три камня. Обо всем я рассказываю Чану, моему приятелю из Пуло-Кондора. Он слушает мои объяснения, навострив уши.
- Хорошо, Папийон. Мне кажется, ты нашел способ. Я помогу проверить. Надо дождаться большого прилива. Восемь метров. Скоро наступит равноденствие.
Мы с Чаном решили воспользоваться приливом весеннего равноденствия, чтобы забросить два мешка с орехами и тремя камнями в мою замечательную седьмую волну.
- Как зовут девочку, ты плавал спасать на СенЖозеф?
- Лизетта.
- Назовем волну Лизетта, она тебя унесет отсюда. Так?
- Так.
Приближение "Лизетты" сопровождалось таким шипением и шумом, какой издает скорый поезд, прибывающий на станцию. Волна зародилась примерно в двухстах пятидесяти метрах от берега, она надвигалась, словно отвесный утес, увеличивалась в размерах с каждым мгновением. Зрелище было поистине впечатляющим. Удар оказался настолько сильным, что нас с Чаном сбило с ног, а мешки сами собой полетели в кипящую бездну. В последнюю долю секунды мы сообразили, что нам на скале не удержаться, и мы тут же, как по команде, из неудобного лежачего положения отпрянули назад. Это нас спасло: со скалы не смыло, но окатило с ног до головы. Опыт мы проводили в десять часов утра. Никакая опасность нам не угрожала, поскольку трое багров были заняты приемкой продуктов на другом конце острова. Мешки благополучно вынесло в море: мы их ясно увидели вдали от берега. Удалось ли им проскочить то место, где зарождаются волны? У нас нет точного ориентира, чтобы знать, где начинается безопасный водораздел. Шесть волн, последовавших за "Лизеттой", вернулись ни с чем. Значит, не зацепили. Вот снова катится "Лизетта", врывается в скалы, но и она ничего с собой не принесла. Должно быть, мешки уже оказались по другую сторону, там, где волны не имеют над ними никакой власти.
Чтобы увидеть их еще раз, спешим к скамье Дрейфуса, и, к нашей радости, это удается: наши мешки четыре раза промелькнули перед нами далеко-далеко в дикой пляске на гребнях волн, которые понесли их не к Дьяволу, а прочь от него, на запад. Несомненно, опыт удался. Значит, скоро я отправлюсь на спине "Лизетты" в захватывающее путешествие.
- Вон она, посмотри! Первая, вторая, третья, четвертая, пятая, шестая... "Лизетта"!
Море всегда неспокойно у скамьи Дрейфуса, сегодня же оно явно не в духе. "Лизетта" надвигается с характерным для нее шумом, но мне кажется, что сейчас она больше, чем обычно. И воды гораздо больше у основания. Вся эта огромная масса точнее и сильнее обычного бьет по скалам. А когда волна разбивается вдребезги, она оглушает больше прежнего.
- И ты говоришь, что нам придется здесь нырнуть? Ну и местечко ты выбрал, приятель. Ну нет! Мне не подходит. Конечно, я хочу бежать, но не такой же ценой. Это явное самоубийство!
Я представил "Лизетту" Сильвену, и она произвела на него неизгладимое впечатление. Он уже три дня обретается на Дьяволе, и, разумеется, я предложил ему бежать вместе. Каждый на своем плоту. Если он примет мое предложение, у меня будет надежный товарищ на материке, чтобы продолжить побег. В буше одному совсем не весело.
- Не пугайся раньше времени. Конечно, эта идея кого хочешь приведет в изумление. Но только эта волна способна отнести достаточно далеко от берега, а у следующих за ней волн нет такой силы, чтобы выбросить плот на скалы.
- Не волнуйся,- вступил в разговор Чан,- мы проверяли. Как твоя поплыть уже Дьявол не вернуться. И Руаяль тоже.
Потребовалась неделя, чтобы убедить Сильвена. Крепкий парень, одни мускулы, рост метр восемьдесят, сложен пропорционально - настоящий атлет.
- Ну хорошо. Допустим, нас отнесет далеко. Но сколько же пройдет времени, прежде чем нас прибьет к материку?
- Откровенно говоря, Сильвен, не знаю. Чуть больше, чуть меньше - все будет зависеть от погоды. Ветер большой роли не играет, поскольку мы почти распластаемся на воде. А при плохой погоде волны будут выше и нас быстрее пригонит к бушу. Через семь, восемь, максимум десять приливов прибьемся к берегу. С учетом состояния воды между приливами и отливами потребуется от сорока восьми до шестидесяти часов.
- Как ты рассчитал?
- От островов до материка по прямой не более сорока километров. Мы будем дрейфовать по гипотенузе прямоугольного треугольника. Посмотри на направление волн. Грубо говоря, нам придется проплыть сто двадцать - сто пятьдесят километров. По мере приближения к берегу отклонение будет уменьшаться, и волны понесут "нас почти по прямой. По моей прикидке, скорость дрейфа у здешнего берега около пяти километров в час.
Сильвен смотрел на меня и внимательно слушал. Он тоже умеет соображать.
- Вижу: знаешь, о чем говоришь. Если бы не отливы и не потеря времени при выходе в открытое море, мы могли бы покрыть это расстояние и за тридцать часов. А так, я полагаю, ты прав - потребуется сорок восемь - шестьдесят.
- Значит, убедился? Пойдешь со мной?
- Почти убедился. Положим, мы с тобой уже в буше на материке. Что дальше?
- Нам нужно будет добраться до предместий Куру. Там есть приличная рыбацкая деревня, в которой вместе с рыбаками живут собиратели каучука и старатели. Но не следует забывать и о мерах предосторожности, поскольку там же расположен лагерь лесорубов, в котором работают заключенные. Наверняка к Кайенне или китайскому лагерю Инини ведут лесные дороги. Мы захватим какого-нибудь зэка или чернокожего из гражданских и заставим его проводить нас до Инини. Если парень поведет себя хорошо, дадим ему пятьсот франков - и пусть катится на все четыре стороны. А если это будет зэк, уговорим его бежать с нами.
- Зачем нам в Инини? Это же спецллагерь для индокитайцев.
- Там брат Чана.
- Да, мой брат там. Он пойдет с вами. Найдет лодка, найдет еда - все найдет. Ваша встречает КвикКвик, он все есть для побега. Китаец никогда не доносит. Ваша найди любой аннамит *(Вьетнамец) в буше, говори с ним, он скажет Квик-Квик.
- Почему ты называешь своего брата КвикКвик? - спросил Сильвен.
- Не знаю, француз так звал - Квик-Квик. Берегись. Когда ваша будет рядом земля, там много грязи.
Не ходи грязь: грязь плохо - засосет. Жди еще прилив, плыви буш, хватай лиана, ветка, тяни. Иначе беда: ваша пропал.
- Это верно, Сильвен. В грязь не лезь, даже если ты совсем рядом с берегом. Как только сможешь ухватиться за ветки деревьев или лианы, тогда и вылезай.
- Хорошо, Папийон. Решено: бежим.
- Очевидно, сделаем два одинаковых плота: наш вес почти не отличается, поэтому нас не должно отнести далеко друг от друга. Само собой, нам надо договориться, как встретиться в случае, если мы потеряем друг друга. Куру отсюда не видать. Но вспомни: когда ты был на Руаяле, видел ли ты белые скалы километрах в двадцати справа от Куру? Меня интересует, ясно ли их видно, когда они освещены солнцем.
- Да.
- Так вот, это единственные скалы вдоль всего побережья. А вокруг справа, слева, вообще в море, насколько может охватить глаз,- топкая грязь. Белые пятна на скалах - птичий помет. Там их тысячи. Птиц никто не тревожит. Это отличное место для отдыха. Наберемся сил и двинемся в буш. Питаться придется яйцами и кокосовыми орехами, которые мы возьмем с собой. Никаких костров. Кто доберется туда первый, ждет второго.
- Сколько дней?
- Пять. Максимум пять дней: хватит за глаза и за уши, чтобы дождаться другого.
Вот и готовы оба плота. Мешки прочно спарены. Но я не стал спешить: предложил Сильвену задержаться дней на десять, чтобы как следует натренироваться в плавании на мешках. Много часов посвятил я этим занятиям. Сильвен тоже. Мы заметили, что требуется немало усилий, чтобы выправить и удержать в изначальном положении мешки, вот-вот готовые перевернуться. И вообще, мешки более надежны, когда на них лежишь, надо пользоваться любой предоставившейся возможностью. И Боже упаси уснуть! Стоит только свалиться в море и потерять мешки - их уже не догнать. Чан сделал мне водонепроницаемый мешочек для сигарет и зажигалки. Повешу его на шею. Надо еще натереть орехи, по десять на брата. Возьмем с собой - очень помогает при голоде и жажде. У Сантори вроде есть бурдюк для вина, он им никогда не пользуется. Чан иной раз заходит к багру и при случае попытается его умыкнуть.
Побег назначили на воскресенье в десять вечера. Как раз полнолуние и восьмиметровый прилив. "Лизетта" наберет всю свою силу. Утром Чан один накормит свиней. Всю субботу и воскресенье я буду отсыпаться. Отчалим в десять, через два часа после начала отлива.
Мешки спарены надежно, им уж никак не разойтись. Они связаны прочным крученым канатом из пеньки и медной проволокой. Между собой они скреплены суровой ниткой, используемой для сшивки парусов. Мы нашли другие мешки, размером побольше, и вложили в них - горловина в горловину - те, что с орехами. Теперь орехи никуда не денутся.