Снежен постучался к ней за полночь. Не дождавшись ответа, тихо вошел в спальню.
Умаявшаяся за день с сайгаком Варя уже легла — хотела почитать перед сном, да так и заснула, уронив раскрытую книжку на грудь.
В изголовье тускло светился фонарик-ночник, согласно наложенным чарам обязанный плавно угаснуть, когда в нем перестанут нуждаться. Зимослав, подойдя к кровати, движением руки велел ночнику прибавить яркости. Опустился на край постели, всмотрелся в лицо спящей невесты. Улыбнулся на ее размеренное сопение. Наклонился и осторожно коснулся губами ее приоткрытых губ.
Веки ее вздрогнули, Варя взглянула на него сквозь ресницы. И в сонном взгляде не было удивления — то ли королевич ей снился до этого, то ли сквозь сон она услышала его тихие шаги. Или опознала по нюху — пусть даже к знакомым ноткам его хвойного шампуня, травяной отдушки гардероба и собственно легкой горчинке мужской кожи примешивались непривычные запахи дыма, свежей древесины, влажной лесной земли и острого привкуса грозовых молний. Вместо ожидаемого возмущения она крепко обхватила его за шею, снова притянула к себе и жадно поцеловала по-настоящему.
От неожиданности Снежен замер. Потом прикрыл глаза и попробовал достойно ответить, перехватить инициативу, как положено мужчине… Но Варя так увлеклась, что через минуту пришлось намекнуть, чтобы отпустила. Что она сделала с явной неохотой.
— Я тебя подзаряжаю, а ты мычишь, вырываешься… — проворчала, позволив ему немного отстраниться — только на расстояние ее вытянутых рук, коими она цепко ухватила его за воротник черного мундира, украшенный на уголках золотным шитьем. — У вас тоже есть сказки, где утверждают, что спящих девушек надо будить исключительно поцелуями?
— Есть, — повинился он, отвел глаза.
Варя покосилась на эполеты из золотого шнура:
— Ого, внушает! Но зачем? Ты ж, вроде, не любишь такое.
— Положено. Чтобы все издалека видели, где командующий.
— Твои сиреневые вихры и так издалека видно.
— Я же шлем надеваю.
— Похвально, думаешь о безопасности, молодец. Ну, так что там у вас? Закончили с войнами?
— Пока еще нет. Извини, я ненадолго…
— Да всё понятно! Давай свои камушки… Сам можешь идти перекусить чего-нибудь.
— Благодарю, я не голоден, — улыбнулся он. — Отпустишь, может быть? Я бы амулеты тебе отдал.
Варя со вздохом уронила руки поверх одеяла, покусывая губы в досаде, что вот сейчас он встанет и снова уйдет… Но нет, Зим выпрямился, вытащил из-за пазухи сверток с опустошенными амулетами, развернул платок на одеяле перед Варей. И остался молча сидеть рядом, поглядывая на нее, надутую и нахохлившуюся.
Варя подтянулась повыше к изголовью, села, подобрав ноги, нарочно не подумала поправить сползшую с плеча бретельку пижамной майки. Кинула на молчащего жениха колючий взгляд искоса, убедилась, что тот собирается ждать, пока она закончит — и погрузилась в процесс зарядки.
Хотя сосредоточиться было ох как непросто! Мешало стойкое ощущение дежавю из-за прошлого его визита недельной давности. И безумно смущало то, как Зим задумчиво пялился на нее. А у Вари от этого его рассеянного и вместе с тем внимательного взора внутри пожар полыхал, так что энергия просто фонтанировала — в десять раз больше кристаллов могла бы зарядить!
— Готово, забирай, — проворчала она наконец. Зевнула, отвернувшись.
— Благодарю.
Он быстро собрал камушки и спрятал обратно под мундир. И неожиданно наклонился ближе — придержав рукой за затылок, чтобы не отворачивалась, прильнул к губам.
Жаль, отпрянул, развернулся и удрал слишком быстро. Варя и облизнуться не успела, огорошено глядя вслед.
Утром казалось, будто поцелуи ей приснились.
__________
Зимослав снова, в который раз за день, поднялся по исхоженной тропке на облюбованный пригорок. Отсюда прекрасно просматривались окрестности — оба берега неширокой пограничной реки. И оба военных лагеря, вдоль оных берегов растянувшихся. Правда, самого королевича также было отлично видно с той стороны. Но это ему было на руку — пусть противники знают, с кем имеют дело, и трепещут в предчувствии поражения! А то зачем еще он надевает опостылевший мундир с блестящими эполетами (и подстёжкой из зачарованной кольчуги), а сиреневые вихры прячет под вороненым шлемом, украшенным золотым гребнем короны? Тяжелым, между прочим! Свои-то подчиненные его и так опознают, без мишуры.
Вот только противники не особо спешат трепетать. Видать, с самого начала рассчитывали на встречу лично с правящим принцем Синегорья.
Они и сами нынче явились не дикарями, как бывало прежде. Все без исключения расхаживали в шлемах, закрывающих чувствительные глаза забралами, сделанными не из хрупкого затемненного стекла, а из мелкой сетки из тонкой проволоки. Для защиты от здешнего (нынче довольно прохладного, надо признать) лета, какой-то горный гений придумал наколдовать охлаждающие плащи — разумеется, белые. При каждом резком движении со складок сыпалась на луговые травы снежная мука инея. Точно такими же попонами эти умники накрывали в полуденную жару и своих косматых сайгаков.
Другое дело, что и наступать белое войско не торопилось! Как пришли, так и встали на своем берегу. Да, донимают явившихся встречать соседей атаками, но исключительно дальнобойными — стрелами, снарядами или чарами. Пересекать же водную преграду они будто и не собирались.
А Зимослав не собирался отправлять своих людей на тот берег.
Венцемир расстарался, в считанные дни собрал для его высочества внушительную армию — солдат на этой стороне реки было раза в два больше, чем белогорцев на той. А главное, среди простых воинов степенно расхаживали заметные издалека королевские рыцари-маги…
Вернее, как расхаживали — они, конечно же, ездили верхом, как и положено рыцарям. Вот только скакуны у них были очень уж голенастые — каждая нога в четыре человеческих роста длиной! Если такой скакун вытягивался в струнку вверх, расправляя острые коленки, то никакие дозорные вышки не требовались. Скорпионы — искусственно выведенные для военных нужд огромные пауки. С маленьким (по сравнению с лапами!) плоским телом, на котором удобно крепилось кресло-седло для наездника. С аккуратными небольшими клешнями, примерно по метру каждая, которые с легкостью поднимали бревна при строительстве укреплений, перекусывали сети из канатов, с размаха проламывали кирпичную стену, вспарывали мостовые, ежели требовалось что-то выкопать — ну, и так далее. На шести долгих ногах, покрытых жестким, как щетка, длинным пухом, было удобно вышагивать среди толпы, пронося паучье тело и всадника над головами пехоты. Причем обычно скорпионы двигались степенно, даже неторопливо, восемью глазами внимательно глядели, куда ступать, и ощупывали пространство ворсинками на лапах. Но в бою от медлительности не оставалось следа.
И пусть, повинуясь заветам Великой Матери, рыцари-маги не смели убивать противников, дабы не извратить собственный колдовской дар, зато они прекрасно защищали отряды пеших воинов, ставя щиты и барьеры. (А уж те, простые смертные, не боялись запачкать рук и смело пускали в ход клинки, копья, пушки, бомбы и прочее вооружение). Зато рыцари могли проводить косвенные или несмертельные атаки: например, вызвать обвал или наслать на врагов чары сна или оцепенения, наколдовать под ногами зыбучее болото или пошутить с одеждой, чтобы та превратилась в крепкие путы. Жаль, на белогорцев подобные трюки давно не действовали, у них имелись собственные колдуны и шаманы. Те научились противостоять излюбленным приемам людских магов — и нагло их же перенимали, переиначивали. Пошлешь на них волну огня — они ее назад отобьют. Кинешь шквал ветра, чтобы с ног сбило — поглотят, сыто рыгнут и попросят добавки.
Единственным колдовством, какому белогорцы не сумели подыскать достойный ответ, оставались зимние звезды. Их Снежен и развесил над серединой реки, целую гирлянду ярко сияющих шариков. Рыскающие по кромке того берега белые воины то и дело поглядывали на звезды — наверняка под шлемами скрежетали зубами от злости.
Конечно, звездами Зим не ограничился. Он поставил над своим берегом добротный барьер от снарядов любого вида и от проникающих чар — выше полета стрел, шире протяженности лагеря. Снабдил отряды отдельными магическими щитами, что должны были сами собой раскрыться при угрозе нападения. Выдал рыцарям амулеты-проводники. Имея такой, каждый наездник на скорпионе делался представителем королевича в прямом смысле слова: при необходимости Зимослав видел их глазами и плел чары их руками, но с собственной мощью, (до которой даже самому лучшему рыцарю было очень далеко). Таким образом, если белогорские шаманы и вожди хорошо следили за магами противной стороны, то должны были возомнить, будто в Синегорье каждый чародей не уступает по силе правящему принцу. Ну, а если они следили лучше, чем хорошо, и разгадали уловку, то Зимослав всё равно остается в выигрыше — с амулетами-проводниками он практически получил возможность перемещаться по берегу со скоростью мысли, а то и быть в двадцати местах одновременно, что в бою стоит немало.
Одно плохо — рыцари на скорпионах были подделкой.
На самом деле в лагере, не считая самого Зима, было всего лишь пятеро магов — старый лекарь и его ученики. Снежен очень надеялся, что их услуги потребуются исключительно бледным пленникам.
Настоящий отряд королевских рыцарей Венцемир оставил себе для других, более важных задач. Объявил, что с таким скучным, вялым противостоянием его высочество прекрасно справится в одиночку — его могущества с лихвой хватит, чтобы удержать барьер над всей северной границей. Ведь всего-то и нужно наблюдать и никого не пропускать.
И вот теперь Зимославу приходилось использовать проводники при любых нападениях, даже самых слабеньких, разведывательных, откровенно заигрывающих. Белогорцы будто нарочно испытывали его терпение. (Хотя почему «будто»? — именно нарочно!) То пару дней сидят тихо и похлебку варят. А то круглые сутки не унимаются, от темноты до темноты: с одного конца нападут на лагерь, подожженными снарядами из катапульты закидают (естественно, ни один не долетел до шатров). И тут же, одновременно с этим, на другом конце устроят попытку прорваться колдовством и удушить синегорских солдат злобным мороком. А через минуту — по центру шарахнут заговоренным каменным ядром, так что только барьер успевай поддерживать и щиты поднимай. Вот бы и носился Снежен из угла в угол, как суматошный кролик в колесе, кабы не паучьи всадники. Ну, подумаешь, к ночи голова кружится от того, что приходится смотреть сразу десятком пар глаз — не смертельно же.
Но амулеты-накопители опустошал иной раз горстями.
И с нетерпением ждал, когда же это «великое речное стояние» двух армий закончится.
Венцемир обещал разобраться с делами еще неделю назад, между прочим, и вернуться к нему с отрядом рыцарей…
Вглядываясь в легкую дымку, укрывшую ставку противника, Снежен гадал, какую каверзу на сей раз для него готовят. И что это за дымка, откуда взялась? Не похоже, чтобы от костров. Неужели охлаждающие плащи исчерпали заряды чар и изошлись паром? Вот было бы забавно!..
Словно разгладив воздух ладонью, он разрешил открыться переговорному порталу. Покосился на возникшее в окошке лицо Венцемира — капитан состроил загадочную мину, а сам сиял предовольно.
— Ну? И долго мне еще здесь сторожить? — ворчливо протянул Зим вместо приветствия. — Будто у меня других забот мало!
— Безусловно, ваше высочество! Королевская свадьба на носу, а тут такая досада! Я прекрасно понимаю ваше горячее желание поскорее…
— Цыц! Говори, какие новости?
— То цыц, то говори! — возмутился Венцемир. Но дурака валять перестал и обстоятельно отчитался об успехах тайного предприятия.
Пока Снежен всеми силами убеждал противника, что королевские рыцари сторожат границу вместе с ним, а белогорское войско в свою очередь делало вид, будто вот-вот эту границу переступит и развернет конфликт в полноценную войну — Венцемир и его молодцы следили за настоящей, тайной стороной нападения: под шумок на территорию Синегорья пробралось несколько десятков групп лазутчиков-диверсантов. Потому-то и пришлось задействовать всех рыцарей-магов и даже их учеников и оруженосцев.