Возвратимся еще раз к рассказу о том, как бог смешал языки. Моисей приводит причину этого — бог испугался, чтоб люди не предприняли чего-нибудь против него, сделав небо доступным для себя, если будут говорить на одном языке и сумеют столковаться. Но, как произошло дело, он не указывает, а лишь говорит, что бог для этого сошел на землю; очевидно, сверху, не спустившись на землю, он не мог этого сделать. А что касается различия в нравах и обычаях, то ни Моисей и никто другой этого не разъяснил. А ведь различие в национальных обычаях и законах среди людей вообще больше, чем разница в языке. Кто, например, из эллинов скажет, что можно сойтись с сестрой, дочерью или матерью? А у персов это считается дозволенным. Надо ли мне подробно перечислять всех, упоминать о любви к свободе и о непокорности германцев, о том, как смирны и покорны сирийцы, персы, парфяне и вообще все восточные и южные народы, подчиняющиеся деспотической монархии? Но если эти более важные и ценные свойства создаются без божественного провидения, чего же мы напрасно хлопочем и поклоняемся тому, кто ни о чем не промыслит? Имеет ли право на наше уважение тот, кто не печется ни об образе жизни, ни о нравах, ни об обычаях, ни об установлении законного порядка и государственности? Решительно нет. Вы видите, к какой нелепости приводит это рассуждение. Всем хорошим, что наблюдается у человека, руководит душа, а тело за ней следует. Поэтому, если бог пренебрег нашими душевными свойствами, да и о материальном нашем снаряжении не позаботился, не послал нам учителей и законодателей, как евреям, согласно Моисею и последующим пророкам, — то за что нам остается его благословлять?
А ведь и нам бог дал тех богов, которых вы не знаете, и добрых покровителей, не хуже того, которого чтут с древних времен у евреев, покровителя Иудеи, о которой единственно ему досталось заботиться, как об этом говорит Моисей и его последователи до нашего времени. И если считать, что настоящим творцом мира является тот, кого почитают евреи, то мы еще лучше о нем разумеем, и нам он дал большие блага, чем им, — как душевные, так и внешние, — о них мы поговорим позднее, — и послал нам законодателей не худших, если не лучших, чем Моисей.
Как мы уже говорили, если различия в законах и нравах создали не национальный бог каждого народа, не ангел и демон, находящиеся под его началом, и не особое свойство душ подчиняться и покоряться лучшим, — то пусть мне укажут, кто же другой и как породил это. Для этого недостаточно ведь утверждать: «Бог сказал, и стало»; надо еще, чтобы природа творения не противоречила приказаниям бога. Поясню то, что я сказал: бог приказал, чтобы огонь, появившись, тянулся вверх, а земля — вниз; но разве для того, чтобы это распоряжение бога исполнилось, не требуется, чтобы огонь был легок, а земля тяжела? То же самое относится и к другим явлениям… так же и относительно божественного. Причина в том, что род людской подвержен смерти и тлению; естественно поэтому, что и дела его изменчивы и могут меняться в различных направлениях. Бог же вечен, и его распоряжения тоже должны быть такими. Как таковые, они являются либо природой сущего, либо согласными с природой; ведь природа не может противиться велению бога и не может встать в противоречие с ним. Поэтому, если даже бог повелел, чтоб языки смешались и стали разнозвучащими, или отдал такое же приказание насчет общественного строя народов, то он достиг исполнения этого не одним только своим велением и не этим только создал у нас разноголосицу. Для этого нужно было, чтоб в народах, которым предстояло быть различными, были заложены различные природные свойства. В этом можно убедиться, если посмотреть, как сильно отличаются германцы и скифы от ливийцев и эфиопов: неужели и это — результат простого повеления, и для образования того или иного цвета кожи богу не пришли на помощь климат и местные условия? Да и Моисей это знал — и скрыл; ведь он смешение языков приписывает не одному богу; он говорит, что бог сошел не один [691], с ним, конечно, сошел не один, а несколько; Моисей не говорит, кто они, но очевидно, что он имел в виду близких богу. Если, таким образом, для смешения языков сошел не только господь, но и его сопровождающие, то очевидно, что смешение нравов — дело не одного бога, но что, по всей вероятности, в создании этого расхождения участвовали и те, кто вместе с ним смешали языки.
Зачем я, не желая распространяться об этом, столько наговорил? Чтоб показать, что если считать надлежащим творцом вселенной того, о ком возвестил Моисей, то мы имеем о нем лучшее мнение, считая его всеобщим владыкой всего и признавая, кроме того, национальных богов, ему подчиненных, являющихся как бы наместниками царя, причем все они по-разному осуществляют свою задачу. И мы его не ставим в положение соперника поставленных им богов. А если бы даже он, выделив какого-нибудь отдельного бога, поручил ему от себя руководство вселенной, то нам все же лучше слушаться и познавать бога вселенной, даже не зная при этом того [692], кому досталось руководство самой незначительной долей.
Удивления достоин закон Моисея, его знаменитое десятисловие: «не укради, не убий, не лжесвидетельствуй». Впрочем, выпишем все заповеди его собственными словами, как они записаны, по его словам, самим богом:
«Я — господь бог твой, который вывел тебя из Египта» [693]; затем вторая заповедь: «да не будет у тебя других богов кроме меня; не делай себе кумира»; к этому указывается и основание: «потому что я господь бог твой, бог-ревнитель, за вину отцов наказывающий детей до третьего поколения». «Не произноси имени господа бога твоего напрасно». «Помни день субботний». «Чти отца твоего и мать». «Не прелюбодействуй». «Не убий». «Не укради». «Не произноси ложного свидетельства». «Не желай принадлежащего ближнему твоему».
Есть ли такой народ, который не считал бы необходимым соблюдать все эти заповеди, за исключением «не поклоняйся другим богам» и «помни день субботний»? Всюду установлены наказания за нарушение их — в одних местах более суровые, в других такие же, какие установлены Моисеем, кое-где и более мягкие.
Но заповедь «не поклоняйся другим богам» заключает в себе немалую клевету на бога. «Ибо бог — ревнитель», говорит он; и в другом месте он повторяет: «бог наш — огонь поедающий» [694]. Что же, если человек ревнив и завистлив, ты его порицаешь, а когда бог оказывается ревнивцем, ты это прославляешь? И разве похвально возводить столь явную клевету на бога? Ведь если он ревнив, то, значит, все боги пользуются почитанием и все прочие народы почитают богов вопреки его воле. Так почему же он не воспротивился, будучи столь ревнивым и не желая, чтобы почитали других богов, а только его? Что же, или он не в силах был, или он вначале не желал препятствовать культу других богов? Первое предположение — что он оказался не в силах — нечестиво; второе же согласуется с нашим воззрением. Отбросьте поэтому этот вздор и не навлекайте на себя сами такую хулу. Ведь если он не хочет, чтобы кому-нибудь поклонялись, чего же ради вы поклоняетесь его незаконнорожденному сыну, которого тот никогда не признавал и не считал своим? Я это легко докажу; вы подкинули ему его, не зная откуда… [695] …Нигде бог не проявляет себя сердитым, негодующим, гневающимся или клянущимся, он не так легко меняет свои решения… …как говорит Моисей по поводу Финееса. Если кто читал книгу Чисел, он знает, что я имею в виду. После того как Финеес, застигнув поклонника Ваал Фегора вместе с прельстившей его женщиной, собственноручно убил их, нанеся им весьма мучительную и стыдную рану, — он говорит, что пронзил женщину через матку [696], — бог у него говорит: «Финеес, сын Елеазара, сына Аарона, священника, отвратил ярость мою от сынов израилевых, возревновал по мне среди них, и я не истребил сынов израилевых в ревности моей» [697].
Что может быть ничтожнее того повода, по которому бог разгневался, согласно тому, что неверно пишет о нем автор? Что может быть бессмысленнее (этой ярости бога), если десять, или пятнадцать человек, или, скажем, сто — не тысяча же в самом деле — а впрочем, положим, даже тысяча, осмелились нарушить один из установленных богом законов? Неужели нужно было, чтобы из-за одной тысячи погибли шестьсот тысяч? [698] Я считаю, что гораздо лучше, чтобы вместе с тысячей хороших людей спасся и один порочный, чем чтобы с одним негодяем погибли тысячи… [699] Если гнев его против одного из героев и незначительного демона оказался непереносимым для целых стран и городов, то кто мог бы устоять, если бы он разгневался на демонов, ангелов или людей? Стоит сравнить его с кротостью Ликурга [700], незлобивостью Солона [701] или с милосердием и беспристрастием римлян по отношению к преступникам. А насколько наши воззрения лучше, чем проповедуемые Моисеем, можно видеть и из следующего. Наши философы предписывают нам подражать по возможности богам, а подражание это заключается в созерцании сущего. А что этому созерцанию чужды страсти, что оно заключается в душевном покое, ясно без слов. Именно, поскольку мы пребываем в душевном покое, устремившись к созерцанию сущего, мы уподобляемся богу. А в чем состоит восхваляемое евреями подражание богу? «Финеес, — говорит он, — отвратил мою ярость от сынов израилевых, возревновав по мне среди них». Выходит, что бог перестал сердиться, когда нашел человека, разделившего с ним гнев и досаду. Подобные вещи Моисей во многих местах своего писания говорит о боге.
А что бог заботился не только об евреях, но и о всех народах и евреям не дал ничего важного, великого, а нам — гораздо лучшее и отличное, вы можете усмотреть из нижеследующего. Египтяне имеют право сказать, поскольку они могут насчитать немало имен мудрецов, что они многих получили по преемству от Гермеса, — я имею в виду того Гермеса, который в третий раз посетил Египет [702]; халдеи и ассирийцы — от Оаннесса и Бела [703], и эллины — тысячи, начиная с Хирона [704]; от последнего произошли все мистики и богословы; а евреи думают, что только их мудрецов надо прославлять… [705]
Разве дал он вам начало знания и философскую образованность? И в чем это выразилось? Наука о небесных явлениях получила развитие у эллинов, а первые наблюдения сделаны у варваров в Вавилоне. Геометрия достигла высокого развития, возникши из размежевания земель в Египте. Арифметика, которой положили начало финикийские купцы, стала у эллинов образцом науки. Эллины сочетали эти три дисциплины с музыкальной ритмикой, соединив астрономию с геометрией и к ним обеим приложив науку о числах и их гармонии. Таким образом, они установили законы музыкального искусства, открыв наиболее правильные или весьма близкие к ним законы гармонии, услаждающие слух.
Надо ли перечислять отдельно всех людей и все достижения? Надо ли называть таких людей, как Платон, Сократ, Аристид, Кимон, Фалес, Ликург, Агесилай, Архидам [706], или, лучше, ряд философов, полководцев, строителей, законодателей? Можно убедиться, что даже самые дурные и бесчестные из вождей гораздо мягче относились к обидчикам, чем Моисей к невинным. О каком мне царстве (в первую очередь) говорить? Говорить ли о Персее, или об Эаке, или о Миносе Критском [707], который очистил море от пиратов, изгнав и оттеснив варваров до Сирии и Сицилии, — продвинувшись по обе стороны своих границ, он овладел не только островами, но и береговыми странами. Поделив с братом Радамантием не землю, а заботы о людях, он издал законы, которым научил его Зевс, а брату предоставил исполнять судейские обязанности… [708] А когда после его основания возникли многие войны, он всюду одерживал верх, всегда побеждал; сильно благодаря этому разросшись, Рим нуждался в более прочной безопасности; тогда Зевс дал ему мудрейшего Нуму, того самого прекрасного Нуму [709], который проводил время в безлюдных рощах, общаясь с богом в чистых размышлениях о нем… Он установил большинство жреческих законов. Таким образом, Зевс дал городу эти законы, людям воздержным и вдохновенным, через Сивиллу и других предсказателей, бывших в то время, на родном языке. А упавший с неба щит и обнаруженную в холме голову — откуда, по-видимому, получило свое название местопребывание великого Зевса [710] — эти вещи мы должны отнести к дарам первого или второго ранга? И вот, жалкие вы люди, в то время как мы храним упавшее с неба оружие, которое послал нам великий Зевс или отец Арес [711] в виде не словесного, а вещественного залога, что он постоянно будет защищать наш город, вы отказываетесь поклоняться ему и чтить его, а поклоняетесь дереву креста, делая его знамение на лбу и вырезывая его на жилищах. Не следует ли ненавидеть разумных среди ваших последователей и жалеть глупых за то, что они дошли до такого падения и, отвернувшись от вечных богов, обратились к еврейскому трупу? Я опускаю мистерии матери богов, и я уважаю Мария [712]. Посылаемое богами вдохновение нисходит редко, на немногих людей, не всякий человек может его получить и не во всякое время. Поэтому и у евреев (пророчество) прекратилось, и даже у египтян оно не сохранилось; по-видимому, и естественные оракулы (умолкли) под влиянием времени. Поэтому наш владыка и отец Зевс для того, чтоб мы не были вовсе лишены общения с богами, дал нам возможность наблюдения посредством священных действий, чтобы мы получали по мере надобности подобающую помощь.
Я едва не забыл величайший дар Гелиоса и Зевса; но правильно было приберечь его к концу. Этот дар не только наш; он, я думаю, общий у нас с эллинами, родственными нам. Я имею в виду, что Зевс в умопостигаемом мире породил у себя Асклепия, а на земле проявил его через животворящую силу Гелиоса. Последний, совершив свой путь с неба на землю, явился в человеческом образе в Эпидавре; оттуда, продвигаясь дальше, он простер свою благодатную десницу над всей землей; он прибыл в Пергам, в Ионию, в Тарент и, наконец, в Рим; затем ушел в Кос, оттуда в Эги [713]; затем во все места на суше и на море. Он не навещает каждого из нас в отдельности; однако он исправляет души, склонные к заблуждению, и исцеляет телесные недуги.
Какими же такими дарами своего бога могут похвастать евреи, что вы переметнулись от нас и следуете за ними? Если бы вы держались их учения, вы бы не были окончательно несчастны; вам было бы хуже, чем раньше, когда вы были с нами, но все же ваше положение было бы сносно и терпимо. Находясь под властью жестоких, суровых и в значительной мере диких и варварских законов, вместо наших мягких и человеколюбивых, вы бы в прочих отношениях были хуже, но ваш культ был бы чище и безупречнее. А теперь вы, как пьявки, отсосали оттуда испорченную кровь, а более чистую им оставили. Иисус же, прельстивший худших из вас, прославился тридцати слишком лет от роду и за всю свою жизнь не совершил ничего достопамятного, если не считать, что исцеления слепых и хромых и заклинания бесноватых в деревушках Вифсаиде и Вифании являются великими подвигами. Благочестия евреев, поскольку оно есть, вы знать не хотите; но вы подражаете их гневу и суровости, (подобно им) разрушаете храмы и жертвенники и убивали не только тех из наших, которые остаются верны религии отцов, но и принадлежащих к вашему же заблуждению еретиков, которые оплакивают труп не таким же самым образом, как вы. Впрочем, это вы уже скорее делаете по своему почину, ибо ни Иисус, ни Павел нигде такого распоряжения вам не давали по той причине, что и не надеялись, что вы когда-нубудь получите такую силу. Они были довольны, если им удавалось обмануть служанок и рабов, а через них — женщин и таких мужчин, как Корнелий и Сергий [714]. Если найдется среди них хотя бы один из видных людей того времени — я имею в виду царствование Тиберия или Клавдия, — то считайте, что я обо всем налгал.
Не знаю, откуда на меня как бы вдохновение нашло, когда я выступил и сказал, что «чем вам не угодили наши боги, что вы переметнулись к иудеям?». Не потому ли, что боги Рима дали властвовать, иудеям же только на короткое время дали свободу, а всегда делали их рабами и пришельцами? Посмотри на Авраама: разве не был он пришельцем на чужбине? Разве Яков не был рабом сначала у сирийцев, потом у филистимлян, а на старости у египтян? Не говорит ли Моисей, что выведет их из Египта, из дома рабства, простертой рукой? Поселившись в Палестине, они изменили свою участь не прочнее, чем, как говорят наблюдатели, хамелеон — цвет кожи, то покоряясь своим судьям, то пребывая в рабстве у чужеземцев. А когда они основали свое царство — не будем пока говорить, как это было; бог ведь не по своей воле дал им царскую власть, как говорит писание; они его принудили, и он их предупредил, что царская власть у них будет плохая [715], — единственное — что они несколько больше трехсот лет жили и трудились на своей земле. А затем они были в подчинении сначала у ассирийцев, затем у мидян, после этого у персов и, наконец, теперь у нас. И проповедуемый вами Иисус был подданным цезарей. Если не верите, я несколько позже докажу это. Впрочем, лучше сейчас сказать.
Вы говорите, что он вместе с отцом и матерью был включен в перепись Квириния. Но что хорошего дало его сородичам его рождение? Это, говорят, оттого, что они не захотели слушаться его. Как же так? Жестокосердый и жестоковыйный народ этот слушался же Моисея? А Иисус, приказывающий ветрам, шествующий по морю и изгоняющий демонов, творящий небо и землю, — в действительности этого о нем ни один из учеников не решился сказать, только один Иоанн, и то неясно и неотчетливо, но допустим, что так сказано, — не сумел ради спасения своих друзей и близких изменить их предрасположение! Об этом мы поговорим немного позднее, когда приступим к подробному разбору евангельских нелепых разъяснений и лукавства. А теперь ответьте мне на следующее: что лучше — быть постоянно свободным и целых две тысячи лет властвовать над большей частью земли и моря или быть рабом и жить по чужой указке? Не найдется такого бесстыдника, который предпочел бы второе. А на войне одержать победу хуже, чем потерпеть поражение? Нет такого глупца, который бы так думал. А если это так, то назовите мне у евреев одного такого полководца, как Александр, как Цезарь. Нет у вас такого. Собственно, клянусь богами, я понимаю, что оскорбляю этих мужей [716], но упомянул о них потому, что их знают. Людей похуже их большинство не знает; но и из этих каждый в отдельности больше стоит, чем все еврейские деятели, вместе взятые.
А в отношении гражданского законодательства, характера суда, управления городами, красоты… успехов науки, развития свободных искусств разве евреи не являются жалкими варварами? Правда, зловредный Евсевий утверждает, что у евреев были стихи [717], и тщеславится тем, что они владели логикой [718], название которой он знает только понаслышке от эллинов. Существовала ли у евреев медицинская школа, как у эллинов школа Гиппократа и других? Разве можно сравнить «мудрейшего» Соломона с эллинами Фокилидом, Феогнидом или Исократом? [719] Если сравнить притчи Соломона с изречениями Исократа, ты убедишься, я уверен, что сын Феодора выше «мудрейшего» царя. Зато, говорят, тот был искусен в богослужении. Но что же? Разве этот Соломон не поклонялся нашим богам, введенный, как говорят, в обман женой? Какая великая добродетель! Какая глубина премудрости! Он не сумел стать выше наслаждения, и речи женщины его соблазнили. Но если женщина могла его обмануть, то не называйте его мудрым. Если же вы уверены, что он мудрый, то вы не должны думать, что он был обманут женой, но что он на основании собственного суждения и разумения и в силу полученного им от бога указания стал поклоняться и другим богам. Ведь зависть и ревность не доходит даже до лучших людей, тем более они несвойственны ангелам и богам. Но вы привержены низшим силам, которые безошибочно можно назвать демонами; у них-то есть честолюбие и тщеславие, а у богов ничего подобного нет.
Зачем вы присосеживаетесь к эллинской науке, раз для вас достаточно чтения вашего писания? Ведь и от этого надо было бы скорее удерживать людей, чем от вкушения идоложертвенного мяса; ибо от последнего, как говорит Павел, вкушающий вреда не получает, но вы, мудрецы, утверждаете, что совесть того, кто видит брата своего за идоложертвенным мясом, соблазнится [720]. Но ведь благодаря нашей науке всякий из вас, кто имеет благородные задатки, отступается от своей нечестивости; у кого сохранилась хоть капля дарования, тот тем скорее отказывается от вашей нечестивой религии. Поэтому важнее удерживать людей от наук, чем от жертвенного мяса. Но вы и сами, как мне кажется, знаете, что разница между вашими писаниями и нашими в смысле знания не в вашу пользу, что от ваших писаний никто не может стать порядочным человеком, а от наших — человек делается лучше самого себя, даже если он был во всех отношениях бездарным. А кто по природе талантлив и к тому еще получил образование у нас, тот в действительности становится для людей даром богов, человеком, разжегшим светоч знания, совершенствующим государственный строй… в качестве полководца он поражает многих врагов в героических походах на суше и на море… [721]
Это можно точно доказать: соберите всех ваших детей и заставьте их изучать писание; и если, выросши и став мужчинами, они окажутся чем-нибудь более достойным, чем рабы, то скажите, что я болтун и безумец. Вы до того жалки и неразумны, что считаете божественным учение, от которого никто не становится ни умнее, ни храбрее, ни более стойким; а то, благодаря чему можно приобрести храбрость, ум и справедливость, вы отдаете сатане и поклоняющимся сатане.
Асклепий исцеляет наше тело, музы вместе с Асклепием, Аполлоном и Гермесом искусным — наши души, Арес и Энио помогают нам на войне, а всем этим руководит девственная, не имеющая матери Афина вместе с Зевсом [722]. И вот посмотрите, не превосходим ли мы вас во всех отношениях — в искусствах, мудрости и разумении; идет ли речь о предметах потребления или о подражательном искусстве ради красоты — вроде скульптуры и живописи, об искусстве управления, о лечебном искусстве Асклепия, святилища которого имеются всюду на земле, — все это бог нам дает в удел навсегда. Меня самого, когда я болел, вылечил Асклепий, указав лекарство; тому свидетель Зевс. Таким образом, если мы, посвятив себя духу отступничества, находимся в лучшем положении как душевно, так и телесно и материально, зачем же вы нашу религию оставили и пристаете к той?
Почему вы не остаетесь верны учению евреев и не соблюдаете закона, который бог им дал, а отвергнув закон отцов и отдавшись тем, кого провозвестили пророки, вы ушли от тех дальше, чем наши сторонники? В действительности, если присмотреться к вашему учению, то ваша нечестивая вера складывается из иудейской дерзости и языческого равнодушия и низости. От тех и других вы заимствовали не лучшее, а худшее и сделали обшивку из пороков.
У евреев есть точно установленные культовые обычаи, святыни и тысячи запретов, необходимые в жизни и призвании жрецов. Законодатель запретил поклоняться всем богам, а предписал служить только одному, тому, чью «часть составляет Яков, а Израиль — наследственный удел» [723]; но он сказал не только это, но как будто прибавил: «Богов не злословь» [724]. Но бесстыдные и дерзкие последователи его, желая уничтожить у толпы всякое благоговение, решили к заповеди «не служить» (чужим богам) присоединить (обязанность) хулить их, и только это вы оттуда извлекли: в остальном у вас с ними нет ничего общего. Таким образом, из нового учения евреев вы присвоили обычай хулить почитаемых нами богов, а из нашей религии вы, отбросив благоговение перед всяким высшим существом и преданность законам отцов, позаимствовали лишь разрешение есть все, как огородную зелень. По правде сказать, вы возгордились тем, что вы развили то, что у нас есть низкого. Это, мне кажется, вполне естественно случается со всеми народами; вы решили приспособить свою религию к образу жизни другого сорта людей — торговцев, мытарей, танцовщиков и сводников.
Что таковы не только нынешние, но и те, кто с самого начала восприняли учение от Павла, видно из того, о чем свидетельствует Павел в своих посланиях к ним. Я думаю, он не был настолько бессовестен, чтобы в письмах к ним делать им такие тяжелые упреки, не зная (что они их заслужили); если бы он даже расточал им похвалы такого масштаба, ему надо было бы покраснеть, если б они были даже заслужены, а если б они были ложны, то он навлек бы на себя обвинение в низкой лести и рабской угодливости. Но вот что Павел пишет своим слушателям о них самих: «Не обманывайтесь: ни идолопоклонники, ни блудники, ни развращенные, ни мужеложники, ни воры, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни злоречивые, ни хищники царства божия не унаследуют. А вы знаете, братья, что и вы были такими; но омылись, но освятились именем Иисуса Христа» [725]. Как видишь, он говорит, что и они были такими, но освятились и омылись; очевидно, обильная вода способна омыть и очистить, проникая до самой души. Что же, крещение не смывает проказы у прокаженного, не смывает ни лишаев, ни бородавок, ни подагры, ни дизентерии, ни водянки, ни паронихии, ни малого, ни большого телесного повреждения, а прелюбодеяние, грабежи и вообще все беззакония души оно уничтожает?.. [726]
Христиане говорят, что они отличаются от нынешних иудеев, но что именно они — истинные израильтяне, в согласии с пророками, и что они больше всех следуют Моисею и последовавшим за ним в Иудее пророкам; посмотрим же, в чем они больше всех согласны с пророками. Начать надо с Моисея, который, по их словам, предсказал будущее рождение Иисуса. Но Моисей не раз, не два, не три, а много раз предписывает почитать одного только бога, которого он и называет всюду, а другого бога — нигде. Он называет ангелов, владык и, конечно, много богов, но исключительным он считает первого и не допускает ни подобного, ни неподобного ему, как это вы придумали. Если есть у вас где-нибудь на этот счет хоть одно высказывание Моисея, вам предоставляется привести его. Что касается слов «господь бог ваш воздвигнет вам пророка из братьев ваших, как меня; слушайтесь его» [727], то здесь вовсе не говорится о рожденном Марией. Но если даже в угоду вам согласиться с вами, то ведь (Моисей) говорит, что тот будет подобен ему, а не богу, что то будет пророк, как он, из среды людей, а не от бога. Что касается слов «не отойдет скипетр от Иуды и наставник от бедер его» [728], то здесь речь не об Иисусе, а о царстве Давида, которое на самом деле прекратилось на царе Седеки. Здесь в писании сказано как-то двусмысленно: «пока придет подобающее ему», а вы переделали в «пока придет тот, кому подобает» [729]. Что все это не имеет отношения к Иисусу, ясно; ведь он не из племени Иуды; ведь он родился, по-вашему, не от Иосифа, а от духа святого. Но вы, составляя генеалогию Иосифа, выводите его от Иуды, да и то не сумели это придумать умело: Матфей и Лука изобличают друг друга, расходясь между собой в его генеалогии. Однако, так как это мы намерены подробно разобрать во второй книге, мы это пока обойдем. Но согласимся с вами, что он властитель из Иуды, (но тогда) он не бог и не от бога [730], как у вас сказано, и (не может быть, чтобы) «все через него начало быть и без него ничего не начало быть». Но, (скажете вы), сказано в книге Чисел: «Восходит звезда от Якова, и человек от Израиля» [731]; что это относится к Давиду и его потомкам, очевидно; ведь Давид был сыном Иессея. Итак, если вы стараетесь убеждать на основании этих (текстов писания), то извлеките и предъявите хотя бы одно высказывание, как я привел их много. А что (Моисей) признавал только одного бога, бога Израиля, об этом он говорит во Второзаконии: «Чтобы ты знал, что господь бог твой — это есть бог, нет другого, кроме него» [732]. И дальше еще: «И положи в сердце твоем, что господь есть бог, на небе вверху и на земле внизу, нет другого, кроме него» [733]; и еще раз: «Слушай, Израиль, господь — бог наш, господь един» [734], и еще раз: «Видите, что я — я и нет бога, кроме меня» [735]. Таким образом, Моисей утверждает, что есть только один единственный бог. Но, может быть, эти скажут: «И мы не говорим, что есть два или три». Но я покажу, что они именно это утверждают, и сошлюсь на Иоанна, который говорит: «вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог» [736]. Ты видишь, — сказано: «было у Бога»; идет ли речь о рожденном Марией или о ком-либо другом, — я сразу отвечу и Фотину [737], — не составляет никакой разницы; (по этому вопросу) предоставляю вам спорить между собой. Но что (евангелист) говорит «у бога» и «вначале» — это надо удостоверить. Ну, так как же оно согласуется с учением Моисея?
Но это, говорят они, согласуется с Исаией, ибо Исаия говорит: «Се дева понесет во чреве и родит сына» [738]. Допустим, что здесь действительно говорится о боге, хотя оно отнюдь не относится к богу: так ведь она была не девой, а замужней женщиной [739], и, прежде чем забеременеть, она соединилась со своим мужем. Допустим, что она была девой; но ведь там не сказано, что от нее родится бог. А вы не перестаете называть Марию богородицей, хотя (Исаия) не говорит, что рожденный от девы будет «единородным сыном божьим», «рожденным прежде всякой твари»; может ли кто-нибудь показать в речах пророков сказанное Иоанном: «Все через него начало быть, и без него ничто не начало быть»? А то, что мы доказываем, все можете услышать от пророков подряд: «Господи боже наш, спаси нас, кроме тебя, мы никого не знаем» [740]. У пророков царь Иезекия молится: «Господи боже Израилев, сидящий на херувимах! ты — истый бог один» [741]. Ведь не остается никакого места для второго. Но если, по-вашему, логос — бог от бога, произошедший из естества отца, на каком же основании вы называете деву богородицей? Как она, будучи человеком, могла родить бога? К тому же вы дерзнули сказать, что она родила спасителя, тогда как бог ясно говорит: «Я есмь, и никого нет, кроме меня, спасителя» [742].
А что Моисей называл ангелов богами, можно убедиться из следующих слов: «И сыны бога, увидав дочерей человеческих, что они прекрасны, брали себе в жены, какую кто выбрал», и несколько ниже: «И после того, как сыны бога стали входить к дочерям человеческим, и те стали рождать им. Это сильные, издревле славные люди» [743]. Совершенно очевидно, что речь идет об ангелах, и здесь не нужно приводить постороннее доказательство, так как это вытекает из сообщения, что от них родились не люди, а гиганты; ясно, что если бы он считал, что их отцы — люди, а не существа высшего порядка, обладающие особой силой, он бы не сказал, что они породили гигантов; по-моему, он здесь высказал мысль, что гиганты произошли от смешения смертного с бессмертными. И вот, называя многих сынов божьих, притом не людей, а ангелов, неужели он не сообщил бы людям об единородном слове божьем, или сыне божьем, или как вы его там называете, если бы он о нем знал? Что он этого не считал чем-то великим, (видно из того, что) он говорит об Израиле: «Израиль, сын мой, первенец мой» [744]; но почему Моисей не сказал этого об Иисусе? Он учил о едином боге и о многих его сыновьях, между которыми были распределены народы, но первородного сына божьего, или слова божьего, или иного, ложно вами впоследствии вымышленного, он с самого начала не знал и явно о нем не учил. Вы слушались Моисея и других пророков. Но вот Моисей часто и много говорит в таком роде: «господа бога твоего бойся и ему одному служи» [745]; как же евангелие передает об Иисусе, что он предписывает: «Идите научите все народы, крестя их во имя отца и сына и святого духа» [746], если они хотели служить ему? И вы, мысля в согласии с этим, в то же время обожествляете наряду с отцом и сына… [747]
Послушай опять, что он говорит о демонах: «Пусть возьмет двух козлов в жертву за грех и одного овна во всесожжение. И принесет Аарон тельца в жертву за грех за себя и очистит себя и дом свой. И возьмет двух козлов и поставит их перед лицом господним у входа скинии свидетельства. И бросит Аарон об обоих козлах жребий: один жребий от господа, другой жребий для отпущения» [748], с тем чтобы, говорит он, отослать его для отпущения и отправить его в пустыню. Вот каким образом отсылают козла отпущения. А о втором козле он говорит: «И заколет козла в жертву за грех народа пред господом, и внесет кровь его за завесу, и покропит кровью основание жертвенника, и очистит святилище от нечистот сынов Израилевых и от преступлений их во всех грехах их» [749]. Из сказанного ясно, как Моисей знал способы жертвоприношений. А что он не считал их, как вы, нечистыми, вы можете усмотреть из следующих его слов: «Если кто, имея на себе нечистоту, будет есть мясо жертвы господней, то истребится душа его из народа своего» [750]. Вот как Моисей сам осторожен насчет вкушения жертвенного мяса. Надо напомнить и вышесказанное, по поводу чего мы все это сказали. Почему же вы, отпавши от нас, не соблюдаете и иудейского закона и не остаетесь верными предписаниям Моисея? «Но, — скажет кто-нибудь из вас, посмотрев выразительно, — ведь и евреи не приносят жертв!» Но я этого слепца разобью в пух и прах: во-первых, вы и других принятых у иудеев законоположений не соблюдаете; во-вторых, иудеи в тайниках приносят жертвы и теперь еще едят жертвенное мясо и молятся перед принесением жертвы, и отдают правую лопатку священникам вместо первинок, и, лишившись храма, или, как они обычно говорят, святыни, стремятся подносить богу первинки от жертвенных животных. А вы, придумавшие новые жертвоприношения, почему не приносите жертв? Ведь вам Иерусалима не надо? Впрочем, это я уже говорю вам лишнее, это у меня вырвалось, хотя я вначале хотел показать, что евреи согласны с язычниками за исключением того, что они верят только в одного бога. Этот пункт — их особенность, и нам он чужд; но все остальное как будто у них то же, что и у нас, — храмы, священные участки, жертвенники, очищения, разные защитительные обряды; во всем этом они от нас либо вовсе не отличаются, либо очень мало [751]…
Почему вы в отношении пищи не чисты подобно иудеям, а говорите, что все можно есть, как огородные овощи: вы поверили Петру, который, говорят, сказал: «Что бог очистил, того ты не почитай нечистым» [752]. Где же доказательство того, что в древности бог считал это нечистым, а теперь он это сделал чистым? Моисей ведь указывает относительно четвероногих, что всякий скот, у которого, как он говорит, раздвоены копыта и на копытах глубокий надрез и который жует жвачку, — чист, а у кого нет этого — нечист. Итак, если свинья в видении Петра получила свойство жевать жвачку, то придется ему поверить. Воистину чудо, если после видения Петра она приобрела это свойство. Если же он солгал будто имел это видение, или, выражаясь по-вашему, «откровение» у кожевника, то как же вы в таком деле так скоро поверили? Разве Моисей заповедал вам что-то трудное, запретив есть кроме свинины также птиц и рыб, получив указание от бога, что и они, как и те являются отверженными и нечистыми? Однако зачем я так долго распространяюсь об этом, когда можно видеть (прямо), имеет ли (Моисеев закон) какую-нибудь силу (у христиан)? Они ведь говорят, что бог к прежнему закону прибавил второй; тот был написан применительно к случаю на ограниченное время, а затем появился новый, потому что тот был ограничен временем и местом Моисея. Я ясно покажу, что они говорят неправду, и приведу из книг Моисеевых не только десять, но тысячи свидетельств, где он называет закон вечным. Послушайте для начала из книги Исход: «И да будет этот день вам памятен и празднуйте его, как праздник Господу, в роды ваши; как установление вечное празднуйте его… и в первый же день уничтожьте квасное в домах ваших» [753]… Я еще пропустил много такого, что своей численностью дало мне право заявить, что Моисей считал закон вечным. А вот вы покажите, где сказано нечто похожее на дерзкое заявление Павла, что «конец закона — Христос» [754]? Где бог возвестил евреям другой закон, помимо существующего? Нигде этого нет, и нет даже поправок к существующему закону. Послушай опять Моисея: «Не прибавляйте к тому, что я заповедаю вам, и не убавляйте от него. Соблюдайте заповеди господа бога вашего, которые я вам заповедаю сегодня» [755], и, «проклят всякий, кто не будет верен всему» [756]. А вы не только сочли пустяком убавлять или прибавлять к написанному в законе, но признали проявлением особой смелости и величия души вовсе переступить закон, имея в виду не истину, а легкую возможность всех привлечь к себе… [757]
Вы до того бесталанны, что даже преподанных вам апостолами правил вы не соблюдаете. При этом позднейшие переделывают их в сторону ухудшения и углубления нечестивости. Ни Павел, ни Лука, ни Матфей, ни Марк не посмели назвать Иисуса богом. Но заслуженный Иоанн, заметив, что уже множество народа во многих городах Эллады и Италии заразилось этой болезнью, а также, я думаю, прослышав, что могилы Петра и Павла начинают пользоваться почитанием, первый решился сказать (что Иисус — бог). Сказав немного об Иоанне Крестителе, он опять возвращается к возвещаемому им Логосу и говорит: «И слово стало плотью и обитало с нами» [758]; но как — он постеснялся сказать. Нигде он не называет ни Иисуса, ни Христа, а пока говорит о слове, он мало-помалу, незаметно вкрадывается к нам, внушая, будто Иоанн Креститель дал такое свидетельство о Иисусе Христе, что он — тот, кого следует признать богом-словом. Впрочем, что здесь Иоанн говорит об Иисусе Христе, против этого я не спорю, хотя некоторые отступники считают, что Иисус Христос и возвещаемый Иоанном Логос — разные лица. В действительности это не так. Ибо, кого он называет богом-словом, тот Иоанном Крестителем признается за Иисуса Христа. Но смотрите, как осторожно и исподволь он подводит к своей драме нечестивую концовку, он до того ловкий обманщик, что он опять увиливает и прибавляет: «Бога никогда никто не видел; единородный сын, сущий в недрах отца, он явил» [759]. Так это и есть, что ли, бог-слово, ставший плотью, этот «единородный сын, сущий в недрах отца?» Если он, значит, и вы где-то видели бога, ибо он «обитал с вами» и вы видели славу его; что же ты заявляешь, что никто никогда не видел бога? Ведь вы видали если не бога-отца, то бога-слово. Если же «единородный сын» — одно, а бог-слово — другое, как я слышал от некоторых ваших приверженцев, то получается, что и Иоанн не посмел (назвать Иисуса богом).
Но это зло завелось от Иоанна. А сколько вы потом еще придумали, прибавив к старому трупу свежие трупы! [760] Можно ли достойным образом оценить эту мерзость? Вы все заполнили могилами и гробницами, хотя у вас нигде не сказано, что надо валяться на могилах и заботиться о них. Вы в своей порочности дошли до того, что не находите нужным в этом вопросе считаться со словами хотя бы Иисуса Назорея; послушайте, что он говорит о могилах: «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что уподобляетесь гробам повапленным; снаружи гроб кажется красивым, а внутри он полон костей мертвых и всякой нечистоты» [761]. Итак, если Иисус говорит, что гробы полны нечистоты, как же вы на них призываете бога? [762]… При таком положении вещей, во имя чего вы валяетесь на могилах? Хотите знать причины? На это отвечу не я, а пророк Исаия: «На могилах и в склепах они спят ради вещих снов» [763]. Заметьте, как древне у иудеев это магическое действие — спать на могилах ради снов. Понятно, что и апостолы после смерти учителя занимались и с самого начала передали этот обычай и вам, новым уверовавшим; они искуснее, чем вы, занимались магией и всенародно показали своим преемникам фабрику этой магии и мерзости.
То, что бог с самого начала через Моисея и пророков проклял, вы исполняете, а приводить жертвы к алтарю и заклать их вы отказываетесь. «Теперь, — говорят они, — огонь не сходит (с неба), как при Моисее, чтобы сжечь жертвы». При Моисее это случилось всего раз, а вторично — спустя много времени при Илье Фесвитянине. Что и Моисей и, до него еще, патриарх Авраам считают необходимым достать огонь извне, а вкратце докажу… [764] Но не только это; когда сыновья Адама принесли богу первинки, «призрел Господь, — говорит Библия, — на Авеля и на дар его, а на Каина и на дар его не призрел. Каин сильно огорчился и поник лицом своим. И сказал Господь Каину: почему ты огорчился? и почему поник ты лицом своим? Если ты принесешь доброе и неправильно выберешь, ты не согрешишь» [765]. Хотите знать, в чем заключались их дары? «И было спустя несколько дней — принес Каин от плодов земли дар Господу. И Авель принес также от первородных овец своих и от тука их». Воистину не жертву, а выбор порицал бог, когда говорил Каину: «Если принесешь доброе, но неправильно выберешь, не согрешишь ли?» Так разъяснил мне некий из весьма сведущих епископов. Но он сначала сам себя обманул, а затем и других, потому что, когда я стал спрашивать, в каком смысле выбор был достоин порицания, ему нечего было сказать и нечем было передо мной щегольнуть. Видя, что он запутался, я ему сказал: «Бог упрекнул именно в том, о чем ты говоришь. Добрая воля у обоих была одинакова, ведь оба они поняли, что надо принести жертвы Богу. Но выбор один из них сделал удачно, другой не попал в цель. Почему и как? На земле есть одушевленное и неодушевленное, причем для Бога, как живого и подателя жизни, живое ценнее, чем неживое, так как оно участвует в жизни и связано с душой. Поэтому-то Бог был доволен тем, кто принес жертву совершенную».
Ну, возвратимся снова к ним. Почему вы не совершаете обрезания? «Павел, — говорят они, — сказал, что заповедано обрезание сердца, а не плоти, и это Аврааму [766]. Только не по плоти говорил он, и надо верить тому, что он и Петр возвестили в своих праведных речах». Послушай же опять, как (писание) говорит о том, что обрезание по плоти преподано Аврааму как завет и как знак: «Вот завет, который бог должен соблюдать между мною и вами, между потомством вашим в роды ваши; обрежьте крайнюю плоть вашу, и это будет знамением завета между мною и тобою и между мною и потомством твоим»… [767] После того как (Христос) недвусмысленно предписал, что надо соблюдать закон, и угрожал наказанием за нарушение хотя бы одной заповеди, какое придумаете себе оправдание вы, нарушившие все заповеди, вместе взятые? Либо Иисус говорит неправду, либо вы лжете везде и во всем и ваши хранители закона. «Обрезание будет на теле вашем», — говорит (Моисей); исказив это, они говорят: «Мы обрезаны сердцем». Конечно, ведь среди вас нет ни одного злодея, ни одного негодяя: до такой степени вы «обрезаны сердцем». «Соблюдать опресноки и совершать пасху мы не можем, — говорят они, — ибо ради нас однажды принесен в жертву Христос». Прекрасно. Но разве он запретил есть опресноки? Клянусь богами, я — один из тех, кто не собирается исполнять вместе с иудеями их церемонии, но я всегда почитаю бога Авраама, Исаака и Якова, которые, будучи халдеями, принадлежа к роду священников и богослужителей, научились обрезанию, когда жили среди египтян, и стали поклоняться богу, который, будучи превеликим и могучим, был благосклонен ко мне и к тем, кто чтит его, как Авраам, но на вас не взирает. Ибо вы не подражаете Аврааму, не воздвигаете богу алтарей, не строите ему жертвенников и не почитаете его священнодействиями, как тот. Авраам всегда приносил жертвы, как и мы, и часто пользовался гаданием по планетам. Это, пожалуй, тоже эллинский обычай. Он больше занимался птицегаданием. Да и в качестве управляющего домом он имел гадателя. Если же кто из вас (мне) не верит, я точно укажу, что об этом сказано у Моисея: «После этих событий было слово Господа к Аврааму в ночном видении такое: не бойся, Авраам, я твой щит; награда твоя весьма велика будет! И сказал Авраам: Владыка, что дашь Ты мне? ведь я остаюсь бездетным, и Масек, сын доморощенной, наследует мне. И вот было слово Господа к нему такое: не будет этот твоим наследником, но тот, кто произойдет от тебя, будет твоим наследником. И вывел его вон и сказал ему: посмотри на небо и сосчитай звезды, если сумеешь сосчитать их. И сказал: таково будет твое потомство. И поверил Авраам Богу, и Тот вменил ему это в праведность» [768]. Скажите мне в данном случае, зачем предвещающий ангел или бог вывел его и показал звезды? Разве, оставаясь в доме, он не знал, какое множество видно сверкающих звезд всегда ночью? Но я думаю, он хотел показать ему блуждающие звезды, чтобы привести в качестве очевидного подтверждения сказанного властный благоприятный приговор неба. А чтоб никто не заподозрил, что это мое толкование натянуто, я удостоверяю это, процитировав следующие за этим слова; дальше написано: «И сказал ему: Я Бог, который вывел тебя из Ура халдейского, чтобы дать тебе эту землю во владение. Он сказал: Владыка Господи, почему мне узнать, что я буду владеть ею? И Он сказал ему, возьми мне трилетнюю птицу, трилетнюю козу, трилетнего барана, горлицу и молодого голубя. И взял он себе всех их и рассек их пополам и положил одну часть против другой; только птиц не рассек. И спустились хищные птицы на рассеченные части, но Авраам отгонял их» [769]. Вы видите, что предсказание ангела или бога подкрепляется птицегаданием, а не наудачу, как у вас, причем гадание совершается с жертвоприношениями [770]. И (смысл того, что) говорит (писание), — что прилет птиц подтвердил обещание, — Авраам уразумел, получив подтверждение, ибо вера без истины казалась (ему) какой-то нелепостью и глупостью. А истину нельзя усмотреть на основании пустых слов, но нужно, чтобы слова сопровождались явным знамением, которое удостоверило бы, что предсказание в будущем исполнится. У вас в этом вопросе остается еще один повод для пренебрежения (законом) — то, что нельзя приносить жертвы, лишившись Иерусалима; но ведь Илья принес жертву на Кармеле, а не в святом городе…
(«Яков же родил Иосифа» [771].) В этом месте Юлиан Август упрекает нас в разногласии между евангелистами, — почему евангелист Матфей сказал, что Иосиф сын Якова, а Лука его называет сыном Илии.
(Звезда та не принадлежала к числу этих обычных звезд и не была) «зарницей» (как ее называет Юлиан).
Такое часто случалось и случается, но почему это — признаки конца? [772]
(Ты удивляешься, что, хотя в пустыне нет высокой горы, сказано [773], будто дьявол вывел его на очень высокую гору.)
А как он привел Иисуса на крыло храма, когда он находился в пустыне?
Но Иисус молится так, как человек слабый, который не в состоянии легко перенести несчастие, и, будучи болен, он получает подкрепление от ангела [774]. Кто же рассказал тебе, Лука, об ангеле, если даже и был такой? Ведь и бывшие тогда при нем не могли видеть его — они спали ведь. Потому что, придя после молитвы, он застал их спящими от горя и сказал: «Что вы спите? встаньте и молитесь» и т. д. затем: «Когда он еще говорил это, появилась многочисленная толпа и Иуда». Потому-то Иоанн об этом и не написал, ибо он не видел.
(Он пишет, что св. евангелисты противоречат друг другу; согласно Матфею, Мария Магдалина и другая Мария пришли ко гробу по прошествии субботы на рассвете первого дня недели, а согласно Марку, — после того как рассвело и взошло солнце. У Матфея они увидели ангела, у Марка — юношу. У Матфея они вышли и возвестили ученикам о воскресении Христа, а у Марка они промолчали и никому ничего не сказали. За это он порицает писания святых и говорит, что они сами себе противоречат.)
(…И не одно, как говорят ставшие безбожниками и многобожниками тираны и отступники [775], было пришествие жен ко гробу, и в этом повествовании евангелисты не разошлись) [776].
(…книга XV против Юлиана, когда Юлиан смеется над тем, что господь наш ел и пил.)
(Кн. XVI против Юлиана Отступника, который порицал Христа за то, что он сказал, что он пришел исполнить закон и что кто нарушит одну из малейших заповедей и научит этому людей, тот малейшим наречется. Между тем) он нарушил субботу, ибо «сын человеческий, — говорит он, — есть господин субботы» и «не то, что входит в уста, оскверняет человека», хотя закон оскверняет пищу.
(Он без оснований бранит тех, кто призывает бога ради грешников, считает, что они отступили от справедливости, и говорит, что жалеющие злодеев — злодеи.)
Послушайте, какое прекрасное и общественнополезное повеление: «Продайте имения ваши и давайте милостыню; приготовляйте себе влагалища неветшающие». Можно ли придумать что-либо мудрее этой заповеди? Ведь если все тебя послушаются, кто будет покупателем? Можно ли хвалить такое учение? Если б оно получило силу, не осталось бы ни города, ни народа, ни единого дома; как может сохранить ценность дом или имущество, если все продано? А что, если все сразу во всем государстве начнут продавать, они не найдут покупателей, — очевидно, и я об этом умолчу.
(Он утверждает, что Ездра прибавил кое-что по собственному разумению [777].)
To, что написано об Израиле, евангелист Матфей перенес на Христа [778], чтобы посмеяться над простотой обращенных из язычников.
(В этом месте [779] Порфирий и Юлиан Август обличают либо невежество лживого рассказчика, либо глупость тех, которые сейчас же последовали за спасителем, потому что они якобы без размышлений пошли за первым попавшимся человеком, позвавшим их.)
(Христиане ожидают воскресения мертвых во Христе. А этот враг истины в числе всего прочего сильно издевается над этим, так как якобы всемогущий бог, который сильнее смерти, не в состоянии явить то, что по своей природе подвержено закону гибели.)
Не предвидеть, что в делах возможно и невозможно, — признак крайнего безумия.