- Все, - последовал восторженный ответ, - мы усе туточки!
Все! И малыши? Дина пришла в ужас, долго ли им свалиться, покалечиться? И потом они, кажется, уже дерутся! Делать нечего, пришлось лезть наверх. Ничего, однако, не произошло: лестница не рухнула. Но смотреть вниз было ужасно страшно. Чердак оказался высоким, светлым и чистым. Из довольно большого квадратного окна падал сноп света. Особенно поразил Дину ровный пол, выложенный из широких некрашеных досок.
"Какой же это чердак! - подумала она. - Это настоящая хорошая комната!"
...Дина увидела, что дети сгрудились вокруг плетеной соломенной кошелки со старой одеждой.
Надийка напялила на себя какую-то кофту с прорехами, остальные тоже украсились обносками и тряпками, извлеченными из корзинки. Девочки намотали на шею какие-то бусы. Юрко и Пылыпок спорили из-за тряпки.
- Отдай! - наступал Юрко.
- Не дам! - пряча находку за спину, упорствовал обычно покладистый Пылыпок.
- На што оно тебе?
- Я деду отдам! Деду! Деду! - уже взывая к Дине, закричал Пылыпок.
- Бросьте все обратно в корзину! Ну! - крикнула Дина.
- Не кину! Не кину! Я деду отдам...
- Какой он тебе дед? Нема у тебя родни, - издевался Юрко, - придумал себе деда.
- Есть, есть дед! Родный!
- А у меня есть тетя... такая добрая тетя, - мечтательно сказала вдруг Олеся.
- Брешешь, тебя на дороге нашли. И никакой тети у тебя нет, - заявил Юрко.
Дина не успела его остановить, как Надийка, глядя в чердачное окно, сказала:
- А до мене тато придет...
Дина вздохнула.
- Давайте посидим немножко, - предложила она, опустившись на пол. Дети тотчас облепили ее, придумывая себе дедушек, бабушек, сестер...
Один лишь Юрко презрительно кривил губы. Изредка, не злобно, а, пожалуй, из упрямства, бросая:
- Брехня! Брешешь!
Потом и он умолк. Через некоторое время, сморщив свой крутенький, невысокий лоб, Юрко сказал:
- А вот у нас и вправду есть материна сестра, родная... Наталкой звать.
- Вот и хорошо, что у всех кто-нибудь есть... - сказала Дина. - Покажи, Пылыпок, что ты хочешь отдать своему деду? Не бойся, я не отниму.
Пылыпок разжал кулачок, на ладошке лежал довольно потрепанный синий мешочек, видимо, когда-то он был вышит, но нитки вышивки стерлись, и теперь можно было только угадать рисунок: кружочки и ромбики. Поистрепался и черный шнурок. Но все-таки это был кисет.
- Ну как, ребята, разрешим Пылыпку отдать деду этот кисет? - спросила Дина.
- Нехай отдает...
- Слышишь, Пылыпок? Встретишь своего дедушку и скажи: "Вот тебе, дед, от меня подарок". Хорошо?
- Добре! - проговорил сияющий Пылыпок.
- Вот что, ребята, - сказала Дина, - не понравилось мне, как вы схватили эти грязные тряпки. Ведь они чужие, не наши. Зачем они вам? Разве вы нищие или совсем уже бедные дети?
- Мы голытьба, - ответил тихий Санько, - голота мы...
- Неправда! - горячо возразила Дина. - Вы раньше были голотой. Но теперь у вас есть дом, вы сыты, одеты, у вас есть костюмчики, они красивей этих тряпок...
Дина с трудом, медленно пробиралась к той главной мысли, которая зарождалась, но еще не оформилась в ней самой.
- У вас есть и родня, у каждого. Это Советская власть, это наша страна... И Ленин... Он же твой, Пылыпок, и твой, Оксанка, и твой, Саня, Ленин - наш и всегда будет с нами, хотя он умер.
- И мой тоже? - спросила Ганка.
- Конечно, - обрадовалась Дина. - Ленин велел, чтобы в нашей стране не было сирот! Так он завещал!
В тот день Ангелина пришла в ясли поздно, когда солнце уже закатилось, оставив за горизонтом алую полосу.
- Ох, ледве дошла, - запыхалась Ангелина. В руках ее была тяпка, посеревшая от пыли косынка надвинута на самые брови. - Оксанка где?
- Там, в саду играет, - ответила Дина. Она только что перестирала на речке детские простынки и теперь развешивала их во дворе.
Опустившись на колоду, Ангелина сказала:
- Хвостики бурачков принесла... Пололи мы, - она подала Дине жалкий пучок.
- Вы себе возьмите, - сказала Дина, глядя на изможденное лицо женщины. - Дети не голодные... Себе возьмите.
Ангелина поколебалась, потом со вздохом сунула корешки в карман фартука.
- Обижаются люди на начальника, ох обижаются...
- На кого?
- Кухарский этот... Велел гонять народ в поле. А на што? Пересевать песок!
- Но... почему?
- Такая блажь на его нашла. Шоб не сидели без дела. Эх, не было правды на свете и нэма ее. - Ангелина с трудом поднялась. - Пойду до дому. Оксанка играет? Как она?
- Ничего. Повеселей стала, - отвечала Дина.