Вечером, после ужина, Дина услышала, как в сенях щелкнула дверная ручка. Кровь хлынула ей в лицо, сердце забилось громко и тревожно. Дверь в хату отворилась. На пороге стояла Ангелина, смущенная, робеющая. Почему-то она вызвала Дину в сени.
- Ложитесь спать без меня! - сказала Дина и вышла вслед за Ангелиной. Как хорошо, тетя Ангелина, что вы пришли! А то я все одна и одна. - Она вздохнула. - Даже не знаю, что делается на селе. Садитесь. - В отворенную дверь была видна потемневшая от дождя колода, сырой плетень.
На Ангелине была кофточка в горошек и темная юбка, густые темные волосы гладко зачесаны, ярко светились карие глаза, и вся она выглядела как-то празднично. В руках она держала маленький глиняный горшочек, обвязанный чистой тряпочкой, от горшочка поднимался парок, соблазнительно запахло чесноком.
- Ой, дивчино, что в поле деется! Поглядела я на пшеницу, бураки, кукурузу, подсолнешник, гречиху, с самого ранку все бегаю по полям... Усе отрыгнется, помянешь мое слово, отрыгнется!
- Значит, будет хороший урожай!
- Будет, будет! У нас не земля, а масло, кол воткни - дерево вырастет! Это за кои веки такая засуха на нас навалилася, а то, бывало, не нарадуемся, бога благодарим, какая у нас земля! Не зря, дивчина, на украинскую землю спокон веков вороги наши зарились... Будет урожай, и урожай добрый! Теперь после дождичка солнышко выглянет, это ж чудо, что будет!
- Неужели, тетя Ангелина, один только дождь, и все изменится?
- Он в самую пору, пойми ты, в самую пору. Затянуло бы еще дней десяток, и все. А сейчас самая еще пора. Все отрыгнется! Дин! Я вот что... Пшеничку нам дали, так я намолола трошки... галушечек налепила, такие галушки... и чесночнику на печи выколупала, лежался там у меня чеснок, ну вот остался, самая малость...
- Ну и кушайте сами, тетя Ангелина, - сказала Дина, - вы знаете, все у нас есть!
- Ты послушай, что я скажу. Ты Оксанку сюды покличь, я ее галушечками попотчую. Ей я принесла.
- Но, тетя Ангелина, как я вам вызову Оксану? А другие дети? Они же узнают, и будет нехорошо...
- Не узнают, поверь мне, никто не узнает. Тут она покушает и ничего не скажет. Ты только покличь Оксанку...
- Нет! Не могу! Не обижайтесь, тетя Ангелина, но я решительно не могу. Не по-комсомольски это будет!
- Эх, дивчина, дивчина... А я думала, сердце у тебя есть... "Не по-консомольски". Но я же в консомол твой не записувалася...
- У нас все поровну, все справедливо, и нельзя одной Оксане, остальным же обидно, поймите вы! А всех этим горшочком вы не накормите. Поэтому лучше забирайте его домой, и все!
- Пойми, Динка, не могу я весь век вековать одна. Надо мне дочку. Приглядела я Оксанку, ни батьки у нее, ни матери. Одна. И я одна... Надо же мне ее чем-то привадить, вот я и надумала...
- Вот хорошо, - обрадовалась Дина.
- Да не хочет она! - воскликнула Ангелина, - уж сколько разов пытала ее: "Пойдешь, Оксанко, ко мне в дочки?"
- А она что?
- "Не пиду", каже, "не хочу"!
Ангелина горестно прикусила губу. Дина молчала. Она хотела сказать, что не подачками и угощениями можно завоевать расположение Оксаны, но боялась обидеть Ангелину.
- Так не позовешь?
- Да они уже спят, набегались сегодня после дождя и спят. А вы не торопитесь. Пойдет она к вам, только не нужно ее торопить и настаивать. Пусть она привыкнет к вам, полюбит...
- Думаешь, полюбит?
- Обязательно полюбит! Она уже веселее становится, часто смеется. Забудет свое горе, и ей станет легче.
Они помолчали.
- Скажите, а вот Олеся, она тоже ведь сиротка... Неужели никого у нее нет? - спросила Дина.
- Ни одной родной души.
- Ну а просто хорошие люди, вот, как вы... такие есть?
Ангелина повернулась и пытливо посмотрела на Дину.
- Ты что ж, пристроить ее хочешь? Покуда ясли не закрыли?
Дина опешила. Ей в голову не приходило, чтобы кто-то закрыл ясли.
- Да что вы такое говорите, тетя Ангелина? - удивилась Дина. - Как это могут закрыть ясли? А детей куда девать?
- Каждый год, и прошлый и позапрошлый, ясли закрывали. Как соберут урожай, так и детей по хатам. А уж теперь... не знаю. Хаты заколочены, люди померли.
- Вот оно что...
Давно ушла Ангелина, крепко спали в доме дети, а Дина сидела на пустом ящике в сенях и думала. Все с таким трудом налаживалось здесь, да и не устроилось еще как следует, только появилась надежда на урожай, а тут, оказывается, скоро конец... Но что будет с детьми? Куда их девать? Юрка с братиками, Олесю, Оксану, Ганку... При мысли о Ганке Дине стало особенно больно. Так вот почему грустит Ганка!
Только сейчас Дина поняла, какие пустяки все, что она делала до сих пор! Сущие пустяки - кормить, мыть, стирать и прочее. Настоящая ее обязанность по отношению к детям начинается только теперь, когда дело идет об их устройстве, о том, будут ли они счастливы, любимы... И что вообще с ними станется?
НА СВЕКОЛЬНОЙ ПЛАНТАЦИИ
...После дождей чудесно преобразился сад, зарумянились дикие груши, аппетитными гроздьями налилась шелковица, а в заброшенном и заросшем бурьяном огороде вдруг вылупился на солнышке маленький подсолнушек, рядом с ним раскрылся оранжевый граммофончик тыквы, неизвестно откуда взялся и потянулся вверх побег кукурузы, упорно пробивала себе дорогу меж колючими репейниками ползучая фасоль... Откуда они взялись?
- Посмотрите, ребята, как трудно расти этому подсолнушку, - говорила Дина, - сорная трава совсем заглушила его. Поэтому он такой тоненький и гнется. Он даже не сможет удержать свою шляпку с вкусными семечками. Поможем ему?
- Поможем! - воскликнула Ганка.
- Это что вы тут делаете? - раздался позади знакомый голос.
Дина от неожиданности вздрогнула.
- Женя?
- Здравствуй, Дина!
- Здравствуй...
- Глянь, какая тыква у нас растет, - подбежал к нему Пылыпок и, потянув за руку, подвел к зеленому шарику величиной с куриное яйцо, - во какая вырастет, - мальчик широко развел руками, - ага, Дина?
- Да, да, если будешь ухаживать за ней хорошо...
- Я тебя не видел пять дней, - сказал Женя, - такое дело получилось. После дождя все пошло в рост, а работать на полях некому... Правда, надо было раньше позаботиться, но сама понимаешь: хлеба нет, народ не созовешь. А теперь ищем. Ездил я в город, ходил по артелям, фабричкам, искал деревенских, звал сюда...