Дина видела, как Ленка, забияка и насмешница, присела около ребят, тряхнула своей огненной головкой и сказала:
- Ну и не ходите до той хаты. Нашо она вам, у нас вон какая хата...
Пылыпок долго бродил вокруг Юрка и наконец предложил:
- Бери моего коня, мне дед нового выстругает...
- Иди ты со своим дедом! - озлился Юрко.
- Зачем ты его обидел? - вступилась Дина, - ведь он хотел подарок тебе сделать!
Юрко молчал. Никакие подарки на свете не нужны были ему сейчас, ничто не могло утешить.
Вечерами Дина подолгу шепталась с Ганкой.
- Ой, чует мое сердце, не возьмет она их! - по-старушечьи говорила Ганка. - Эта Наталка, она недобрая, она не такая, как ты.
- Павло вредный, - говорила Дина. - И зачем она только пошла за него?
- Ни за что не пойду замуж, - уверяла Ганка. - А ты? - спрашивала она, тайно ревнуя Дину к Грудскому.
- И я тоже! - в сердцах отвечала ей Дина.
- Мы будем удвох?
- Да. Спи.
Ганка крепко обнимала Дину за шею, сопела и блаженствовала. Рядом с чужой бедой еще слаще представлялось Ганке ее случайное счастье.
Дина казнила себя. Ну, чего она добилась? Ровным счетом ничего, одну Ганку пригрела да Пылыпка устроила. А остальные?
Утром, перед работой, забежала Ангелина. Дина принесла с реки два ведра воды и поставила их у порога, выжидательно поглядывая на Ангелину.
- Чула? Наталка с Павлом своим до Херсону подались, - сообщила Ангелина.
- Уехали? - закричала Дина, - сбежали, значит?
- Рано утром Петренко увез...
- Хорош этот Петренко, - с досадой сказала Дина, - пусть бы топали на своих, эгоисты несчастные...
Дина опустилась на лавку. "Конец, - думала она, - всему конец. Люди, наверное, смеются над ней. Чего старается? Да никто ничего такого от нее и не требует. Сама придумала себе заботу. Ганку она возьмет, а остальное не в ее силах. Скорей бы домой. Не видеть, не знать ничего".
Она вспомнила Одессу. Как давно не ходила она под тенистыми каштанами, не вдыхала аромат белой акации. Посмотреть бы на море, поваляться на пляже. А главное, попасть наконец в маленькую комнату на третьем этаже, где ее ждут, любят и где ничего не требуют от нее.
В тот день она пересолила борщ, каша подгорела. Впервые за все время она сидела, опустив руки, и бессмысленно глядела перед собой.
Дети улеглись, многие уснули уже, а она все сидела, и Ганка, взглядывая порой на ее расстроенное лицо, не решалась ее позвать. Наконец и Ганка уснула.
Дина медленно поднялась, развязала ленту, темная, пушистая волна отросших за лето волос упала на плечи.
Внезапно стукнула во дворе калитка, послышались голоса. То время, когда каждый шорох ужасом отзывался в ее душе, давно прошло, теперь Дина ничего не боялась. Уверенно, по-хозяйски пошла она к дверям.
- Вы спите? - раздался женский, очень знакомый голос. - Полягли уже?
Дина отворила дверь в сени.
- Наталка? - удивилась она. - Ты ж уехала!..
Наталка в нарядной шали с кистями вошла в дом. За ней, бочком, тихо и осторожно, вошел Павел.
- Добрый вечер, - сказал Павло и снял кепку.
- Добрый вечер, - настороженно отозвалась Дина.
Наталка тихонько подошла к четырем койкам, на которых спали Юрко, Санько, Тимка и Грыцько.
- Ось воны, - шепнула она, знаком подозвав мужа. Тот подошел. Юрко, лобастый, скуластенький, спал, чуть надув свои толстые губы.
- Старшенький Юрко, - сказала Наталка, - а это Санько - вылитая мать, сестра моя, Мария...
Санько спал на боку неспокойно, ворочался во сне. У него было тонкое, подвижное лицо и темные, волнистые, как у девочки, волосы.
Малыши, Тимка и Грыцько, блаженно почмокивали во сне пухлыми губами.
Павло еще раз обвел всех взглядом, надел кепочку и сказал:
- Забираем!
- Мы за дитями, - пояснила Наталка, - мы из города все им привезли обувку, костюмчики. Павло расчет получил на заводе, так мы уж зараз все и купили. Мы их заберем!
- Сейчас? - растерянно спросила Дина. Ей стало и радостно и почему-то страшно. - Но ведь они спят! И потом, мы же решили, они останутся... до конца... Но как хотите, берите сейчас. Или, может, утром?
- Зараз! - отрезал Павло.
- Будить?
- Постой, - остановила ее Наталка, - мы, Дино, посоветовалися и порешили, нехай уж будут с нами. Как свои. Павло их запишет на себя. Как своих детей.
- Родных! - снова отрезал Павло.
- Усыновляем, значит!
- Ой, хлопчики очень хорошие. А насчет хлеба так не сомневайтесь. Уже есть решение... - сказала Дина.
- Мы вранци заберем их, сладко спят, - посмотрела Наталка на мужа. Тот кивнул.