хож на отца?» «Чем отличаюсь?» «Кто оказал на
меня большее влияние?» «Где был другой родитель, когда все это случилось?» «Хотелось бы мне в друО
гой раз отправиться в одиночное плавание?» Крайне
важные вопросы. Не всегда на них можно получить
прямые ответы, ибо то, что волнует нас, часто идет
* The Complete Poems and Plays, p. 5.
Внутренний поворот
121
от бессознательного, и мы сможем чтоОто заметить
лишь после многократных повторений, терапии или
внезапной вспышки инсайта. В стихотворении «НеО
взирая ни на что», написанном десять лет спустя
после двух предыдущих, Данн начинает этот проО
цесс исследования.
Однажды отец взял меня с собой на Рокэуэйз
во время урагана
посмотреть, как волнуется океан,
что привело мать в бешенство, ибо ее любовь
была настоящей, оберегающей.
Мы видели водяную кашу из древесных крошек.
Мы видели, как вода
поднималась до борта лодки. Мы чувствовали стихию
в мельчайшей водяной пыли.
В тот вечер: за ужином — молчанье; а шторм
нес холодный и более привычный воздух.
Мой отец
всегда с наслаждением доводил свои ошибки
до беды. Мать всегда настороженно их ожидала,
как угнетенный
ждет своего исторического момента.
Ежедневно, после шести, я направлял мой велосипед
в направлении гостиницы на Флит Стрит,
чтобы забрать отца на ужин. Все его друзья
были там: одинокие, гордые ирландцы,
которые всегда хохотали.
Мне было стыдно за него, стыдно
звать его домой. Но кем я был тогда — только
мальчиком,
который узнал любовь
ветра; ветра, который дует, куда захочет,
невзирая ни на что. Должно быть, я потерял
рассудок —
вот что сейчас происходит*.
И опять мы видим, как родитель становится
посредником, с помощью которого ребенок постиО
гает таинства стихии: штормящий пенистый океО
ан и страшный ураган. Отец выступает как психоО
* Language at the End of the Century, p. 33–34.
122