- И почему я вас до сих пор не встречал? - ворковал он ей на ухо. Очаровательнейшая женщина. Первым же взглядом своих чудесных глаз вы сразили меня, и пал у ваших ног.
- Ох! - томно вздыхала Клавдия Дмитриевна. - Иван Евстратьевич, вы настоящий демон, соблазнитель. Берегитесь, предупреждаю вас, я влюбчивая. А вдруг я влюблюсь в вас, что тогда? Я ведь так просто не отстану от вас...
Иван Евстратьевич оторопело отодвинулся от нее. "А черт ее знает, пронеслось у него в голове, - а может, она в самом деле дура такая".
Клавдия Дмитриевна весело расхохоталась.
- А вы трус, оказывается!
Иван Евстратьевич захихикал.
- Что вы! Что вы!.. - расхрабрился он. - Ни одной женщины в своей жизни не боялся.
Уловив хмурый взгляд своей Настюки, Смоков вдруг притих, стал, к недоумению своей собеседницы, каким-то сразу скучным, посерьезневшим.
- Да что с вами, Иван Евстратьевич? - допрашивала его Клавдия Дмитриевна. - Подавились, что ли, вы?.. Или, быть может, вспомнили какую-нибудь неприятность?.. Давайте выпьем на брудершафт.
Робко взглянув на жену и заметив, что она о чем-то оживленно разговаривала с профессором, Смоков глотнул водку и звучно поцеловал в щеку свою соседку.
- От любви к вам заскучал, - шепнул он ей.
Настюка вздрогнула от звука поцелуя, словно боевой конь от сигнальной трубы, повернула лицо в сторону мужа. Но супруг ее преспокойно сидел за столом, с загадочной улыбкой рассматривая абажур, спускавшийся с потолка...
Профессор подсел к Марине.
- Мы с вами почти земляки, - сказал он ей. - Как мне сообщила сейчас Анастасия Никитична, вы уроженка Азова, а я родом из Ейска. Соседи, так сказать... Я очень рад познакомиться с вами и вашим супругом... Я слышал, он писатель, причем талантливый. А вы тоже писательница?
- Нет. Я журналистка. Работала раньше в газетах. Сейчас не работаю. Дети. Они отнимают много времени. Жалею, конечно, что оторвалась от работы. Чувствую, что отстаю от жизни и тупею...
- Что вы, я бы не сказал этого, - промолвил профессор. - Я слушал вас, когда вы говорили. Вы в курсе всех событий и дел...
Марина вспыхнула от удовольствия. Слышать это из уст такого почтенного, уважаемого человека, как профессор Карташов, было приятно.
- А работать в учреждении женщинам не обязательно, - продолжал Фрол Демьянович. - Я считаю, нет более почетной для матери обязанности, как воспитание из детишек достойных граждан нашей страны... Так что, Марина Сергеевна, я только могу с удовольствием пожать вашу маленькую ручку и пожелать вам успеха в благородном вашем труде по воспитанию своих детей. Он взял руку Марины и поцеловал. - В вас, Марина Сергеевна, много волнующей женственности.
Марина с удивлением посмотрела на профессора: казался ей таким солидным человеком, серьезным, а говорит комплименты, как молоденький студент.
Фрол Демьянович засмеялся:
- Не удивляйтесь моему легкомыслию. Как видите, я человек, и все человеческое мне свойственно.
Весь вечер Карташов пробыл около Марины. Он много видел в своей жизни, бывал за границей. Говорить он умел, и Марине не было скучно с ним... Когда расходились с вечеринки, они были уже друзьями.
- Фрол Демьянович, приходите к нам, - пригласила она профессора.
- Зайду.
- Да-да, - немного опьяневший сказал Виктор, обнимая профессора. Приходите к нам с супругой. Будем рады.
А когда Виктор с Мариной пришли домой, Виктор вдруг вспомнил:
- А почему профессор сказал: "зайду", а не "зайдем"? Что он - не хочет бывать у нас со своей женой?
XVII
Неожиданно Коновалов стал просить Незовибатько, чтобы тот помог ему уйти с работы председателя колхоза.
- Ты ж сам понимаешь, Конон Никонович, - убеждал он секретаря партячейки, - колхоз растет, растут и требования ко мне. А я чего ж понимаю в хлеборобской жизни?
Незовибатько долго ничего не отвечал на это: колебался, но в конце концов он все-таки поставил вопрос о председателе колхоза на собрании партоорганизации. Собрание рекомендовало предложить колхозникам избрать Сазона Меркулова.
Как ни отказывался Сазон, а все же пришлось ему подчиниться. Партдисциплина для коммуниста - закон.
И вот теперь, сдав временно дела председателя стансовета своему заместителю, Сазон уже неделю работал председателем колхоза.
Дел в колхозе было много, и Сазон приходил домой поздно ночью утомленный, но радостно взволнованный от сознания того, что он тоже является участником великого события, которое сейчас совершается в нашей стране.
Как-то, сидя за завтраком в воскресный день, Меркулов усмехнулся:
- Вот, Сидоровна, и выпить некогда...
- Вот и хорошо. Может, совсем отвыкнешь от водки.
- Нет, Нюра, - отрицательно покачал головой Сазон. - Без водки жить невозможно. Человека хлеб живит, а водка крепит. Немножко выпить трудовому русскому человеку всегда неплохо. Конечно, только никак не перебарщивать...
- А ты всегда перебарщивал, - заметила Анна.
- Это ты верно говоришь, Нюра, - согласился Сазон. - Как это говорится в пословице: фляга моя, фляга, дай-ка я к тебе прилягу, ты меня не оставь, а я тебя не покину... Что ж, Сидоровна, - сокрушенно вздохнул он. - Что было, то было. Но теперь, Нюра, все!.. Неудобно напиваться до чертиков, потому как я председатель колхоза. Да какого же колхоза, ого-го!.. Иной раз ежели и выпью, то так совсем немножко, лишь для приличия...
- Брешешь, - с сомнением бросила жена.
- Нет, истинный бог, говорю, - перекрестился Сазон.
- Тож мне партийный, крестится, - с пренебрежением глянула на него Анна.
- Да это я так, - сконфузился Сазон, - нарочно. По привычке. Ты ж сама знаешь, я в божественность не верю. Какой же я был бы коммунист, ежели б верил?
- Коммунист ты, прямо надо сказать, липовый, - усмехнулась Анна. Помнишь, по весне-то, как мы с тобой ехали с поля, началась такая гроза, что прямо-таки хоть в землю зарывайся... Ты бросил вожжи мне, а сам залез под брезент, дрожишь весь, как щенок несчастный, а сам при каждом ударе грома крестишься да бормочешь: упаси господи и помилуй!.. Упаси и помилуй!.. Ха-ха-ха!..
- Да будя тебе брехать-то, - обозлился Сазон. - Померещилось тебе должно... Чтоб грозы я боялся, да ты что? Очумела, что ли?.. - Помолчав, Сазон строго спросил: - Ну, как дело с приемом в партию? Все еще не оформили?
- Незовибатько сказал, что на будущей неделе на заседании райкома будут разбирать...
- Да это, конешное дело, все формальность, - проворчал Сазон. - Кто же будет на райкоме возражать. Примут.
- И я думаю, что утвердят, - сказала Анна. - Причины к отказу как будто нет. Комсомол хорошую характеристику дал... Да меня беспокоит не это дело, а другое...