Рассеянно прислушиваясь к рассказу профессора, Константин думал о своем. Подходит срок встречи с Воробьевым у кургана близ станицы Дурновской. Константин с нетерпением ждет этой встречи. От нее зависит многое. Если Воробьеву благополучно удалось пробраться через границу в Советский Союз, то наверняка он теперь уже связался с теми людьми, которые подготавливают восстание казачества против Советской власти. И уж, несомненно, Воробьев сообщил им, что на Дон прибывает из Парижа авторитетный донской генерал (фамилии-то он, конечно, из конспиративных соображений не скажет), который и возглавит борьбу восставшего казачества против коммунистов.
И Константину думается, что весть о скором его прибытии молниеносно разнеслась среди казачества и все они теперь ждут его, как мессию...
В воображении Константина возникают соблазнительные картины, одна заманчивее другой. Сначала он видит себя во главе совсем еще пока небольшой группы казаков, недовольных действиями Советской власти... А потом группа их со сказочной быстротой разрастается. К ней примыкают станица за станицей, хутор за хутором. Охваченный огнем восстания, бурлит Дон сверху донизу. Затем поднимается на борьбу с большевиками Кавказ, Украина, а потом уж присоединяются к восстанию и центральные области страны. Без боя сдается на милость восставших столица страны Москва. Большевики разбегаются...
Под ликующие, восторженные крики толпы Константин - освободитель земли русской от большевистского засилья - въезжает на белом коне в Москву.
Мгновенно со всего света, как воронье, почуявшее добычу, в Россию слетаются белогвардейские эмигранты. Они организуют учредительное собрание и выбирают президентом страны... Ну, конечно же, его, Константина. Кого же можно иначе избрать президентом? Ведь он же освободил страну...
...Доктор Шиллер разъезжал по колхозам, не спеша расхаживал по улицам станиц и хуторов, интересуясь всем, что только попадалось ему на глаза. Он подолгу беседовал с казаками и казачками. Расспрашивал их обо всем - и о том, добровольно ли они вступили в колхоз, и о семейном положении, и о том, что они внесли в колхоз, и т. п.
Попыхивая сигаретами, корреспонденты с методичной деловитостью и серьезностью прислушиваясь к беседе, делали записи в своих блокнотах.
Константин, вглядываясь в непроницаемые лица колхозников, хотел понять, о чем думают эти люди, что таится в их сердцах? Догадываются ли они о том, что перед ними сейчас стоит именно тот человек, который прибыл их освободить?
Доктор Шиллер иногда до педантизма был придирчив в разговоре с руководителями колхозов. Однажды он строго начал допрашивать рыжеусого, длинновязого председателя Котовского колхоза.
- Милейший, не можете ли вы разъяснить нам порядок вступления казаков в колхоз?
- Отчего же, господин профессор, - охотно согласился тот. - Можно разъяснить. Каждый трудовой казак, ежели он пожелает, могет вступить в колхоз. Заявление об этом подается в правление колхоза и выносится на обсуждение общего собрания колхозников. А уж собрание решает, надо принять или нет.
- А бывают такие случаи, что и отказываете?
- Бывают, конечно, но мало. Это относится к кулакам. Их мы и близко не подпускаем к колхозу...
- Что вы их так невзлюбили? - усмехнулся Шиллер.
- Поганый народ, - объяснил председатель колхоза. - Они могут изнутри взорвать колхоз.
- А много у вас кулаков?
- Процента полтора к населению хуторов, объединяемых колхозом.
- А что же они представляют собой, эти кулаки? По каким признакам вы их определяете? На лбу у них печать, что ли, имеется?
- Печати у них, конечно, на лбу нет, - спокойно ответил председатель. - Но печать на их хозяйстве есть.
- Какая же?
- Богатое хозяйство, нажитое трудом батраков.
- Хотелось бы посмотреть хоть на одного кулака.
- За это я уж, господин профессор, не берусь, - замахал рукой председатель колхоза. - Пусть показывает вам кулаков председатель хуторского Совета...
Константину удалось убедить доктора Шиллера поехать в низовые станицы Дона, главным образом, на Сал, где, как он уверял, казаки волнуются. Они не хотят идти в колхоз, а их насильно загоняют.
- Есть там такая станица Дурновская, - говорил Шиллеру конфиденциально Константин. - Я в ней бывал раньше, до революции. Народ там гордый, непокорный. Там интересные явления сможем наблюдать...
- Я не возражаю, - после некоторого раздумья проговорил доктор Шиллер. - Поедемте. Мне хочется побеседовать с так называемыми кулаками. За что их так не любят коммунисты?
- В станице Дурновской мы таких людей найдем много, - уверил Константин.
- Надо вот только договориться с господином Крапивиным.
- Вам предоставлена, господа, полная свобода передвижения по стране, - сказал представитель комиссариата иностранных дел, когда Шиллер обратился к нему с этой просьбой. - Куда хотите поезжайте.
* * *
Сколько ни вглядывался Константин в лица казаков-колхозников, он ничего не мог понять, что творится в их душе. Внешне все казаки были спокойны, сосредоточенны, ничем не выказывая своего волнения.
"Неужели они не готовятся к восстанию? - думал Ермаков. - Или они так искусно маскируются?.. Нет, так маскироваться невозможно... Если б они знали о готовящемся восстании, они чем-нибудь да высказали бы свое волнение, свою тревогу... А они так спокойны, так деловито и обстоятельно рассуждают, что кажется, ни о чем другом и не думают, кроме как только о своих хозяйственных делах. Нет! Так притворяться нельзя... А может быть, никакого восстания здесь и не предполагается?.. Может быть, это лишь фантазия парижских авантюристов?.. Скоро все выяснится... Увижу Воробьева, и все станет ясно".
И чем чаще Ермаков разъезжал по станицам, тем больше он приходил к убеждению, что ни на какое восстание казаков рассчитывать не приходится. Они не думают о нем.
Грустно становилось на душе Константина от таких выводов.
XXXIII
У вокзала стояло несколько подвод, поджидая прихода поезда.
Шумный запыленный грохочущий поезд подкатил к станции. На платформу из мягкого вагона вышли иностранные корреспонденты.
- Пожалуйте, господа, пожалуйте к подводам! - говорила гостям Сидоровна, приехавшая встречать их. - Давайте знакомиться. Я председатель Дурновского станичного Совета, Меркулова Анна Сидоровна.
- Очень приятно, - приподняв шляпу, осклабился доктор Шиллер при виде молодой, красивой, статной женщины и пожал ей руку. - Прошу знакомиться с моими коллегами.
Один за другим подходили к Сидоровне иностранцы, снимали шляпы, жали ей руку.
Все расселись по повозкам.
Константин устроился на задней подводе вместе с англичанином Чарли Фарантом.
- Вы не находите ли, - спросил Чарли у Константина, - что русские весьма гостеприимны?
- Русские всегда были гостеприимны и радушны, - задумчиво сказал Константин. Сняв свои дымчатые очки, он с жадностью глядел по сторонам. Вокруг расстилалась необъятная степная ширь. Кое-где чернели свежевспаханные полоски. Редкие цепки быков неторопливо тянули плуг. Слышались звонкие голоса мальчишек-погонцев:
- Эй, пошли!.. Пошли!.. Цоб!.. Цобе!..
Широко открытыми глазами смотрел на все это Константин, и по его желто-смуглым щекам ползли слезы.
- Боже мой! - шептал он. - Какая красота!
- Антони! - заметив слезы Константина, удивился Чарли. - В чем дело? Почему у вас глаза мокрые?..
Константин смутился. Отерев платком щеки, сказал: