- Погоди!..
Сазон остановился. Василий Петрович торопливо подошел к нему:
- Здорово был, казак!
- Здравствуй, Василий Петрович! - важно ответил Сазон.
- На парах, что ли? - усмехнулся старик.
- С пару кости не ломят.
- Правильно гутаришь, - согласился Василий Петрович. - Будем пить и гулять, а работу прочь гнать...
- Не, - замотал головой Меркулов. - Не гожа твоя побасенка. Труду весь век, а потехе час...
- Могет быть, и так... Сазон Миронович, - сказал Василий Петрович, дельце есть у меня к тебе.
- Что хотел, гутарь.
- Да, может, в другой раз, - нерешительно проговорил Василий Петрович. - Сейчас навроде ты не в своем порядке...
- Что значит "не в своем порядке"? - строго посмотрел на него Сазон. - Я всегда в своем порядке... Говори, что надобно?
- Да, понимаешь ли, в чем дело, - начал старик. - Зараз, сам знаешь, новая экономическая политика... Ну, стало быть, я так понимаю, все мы должны иметь стремление к богатой жизни... За то, мол, и воевали наши сыновья...
Сазон хоть и был пьян, но слушал Василия Петровича внимательно:
- Ну-ну?
- Я тоже к тому стремление имею, - продолжал старик. - Сам знаешь, хозяйство у меня хорошее, крепкое. Государству польза от него есть. Добрая польза. Налоги сдаем. Зараз мы с Захаром надумали трактор приобрести. Надобно по этому делу в Ростов ехать... Так вот, ты мне напиши ходатайство. Просим выдать, мол, трактор Фордзон. Гражданин, мол, Ермаков является примерным хозяином, а дети его, сын и дочь, - герои гражданской войны, награжденные за свое геройство орденами Красного Знамени... Сын, Прохор, зараз академию военную проходит, учится на красного генерала, а дочь моя, Надежда, сама ученая и замуж за профессора Мушкетова вышла. Напиши, Сазон Миронович, магарыч будет...
Сазон, прищурив глаза, с ног до головы с презрением оглянул Василия Петровича.
- Ты за кого ж меня принимаешь, Василий Петрович? Ты думаешь, ежели я люблю иногда выпить, так и ум могу пропить? Нет, не на таковского напал. Мне твоего магарыча не надо. Я могу тебе свой поставить. А ходатайства я тебе никакого не буду писать. Кулаков нам не надобно разводить.
Старик затрясся от гнева:
- Да ты в уме, что говоришь такие слова? Да я напишу о том Прохору, и он те, парень, за это...
- Не пугай, не из робких, - сказал Меркулов. - Не боюсь никого. Но только думаю, что Прохор Васильевич - неглупый человек, на меня в обиде не будет. Куда ты гнешь, Василий Петрович? Ведь я, конешное дело, до поры до времени молчу. А придет время и скажу. Не срами ты своих детей, Василий Петрович, не гонись до кулачества...
Василий Петрович рассвирепел:
- Дурак ты, - закончил он. - Я до кулачества не гонюсь, я хочу пользу государству давать. На нас ведь, крепких хозяевах, все государство держится. Да что мне с тобой, безмозглым, гутарить. Вот отпишу обо всем Прохору, нехай он тебе в самом центре укорот найдет...
Старик скрылся в воротах и резко прихлопнул за собой калитку.
Сазон постоял с минуту в задумчивости, махнул рукой и снова побрел по улице, направляясь к своему куреню. И чем ближе он подходил к дому, тем тревожней и озабоченнее становилось его лицо.
Вот завернуть за угол, и сейчас же здесь стоит старая хата Сазона с нахохленной побурелой соломенной крышей. Если все благополучно будет, то на первых порах можно избежать встречи со строгой женой, - стоит лишь незаметно юркнуть в калитку и, свернув вправо, пройти мимо сарая, забраться на сеновал. Там можно проспаться, а потом как ни в чем не бывало приняться за домашние дела. Сидоровне даже и в голову не придет, что муженек ее был пьян.
Меркулов бодро завернул за угол, но от неожиданности чуть не свалился в канаву. У ворот его хаты стояла Сидоровна и беседовала с самим секретарем партоорганизации Кононом Никоновичем Незовибатько. Сазон попятился от такого видения, словно от нечистой силы... Пятясь, он отмахивался руками, словно заклинал, чтоб и жена его Сидоровна, и ее собеседник сгинули бы с его очей, провалились бы в тартарары. Но вдруг он почувствовал, что его кто-то ударил под ножку, и он мягко шлепнулся в корыто, стоявшее у колодца для скота, наполненное перегретой на солнце водой. Брызги радугой взметнулись вокруг.
С испугу председатель подумал, что он свалился в колодец, и дурным голосом завопил:
- То-ону-у!.. Спа-асите!..
- Ой, никак муж! - вскрикнула Сидоровна, бросаясь на крик. Незовибатько кинулся вслед за ней.
- Ах, боже мой! - всплеснула руками молодая женщина, подбегая к мужу. - Сазон и есть!.. Что ты, дурень, вздумал в лошадином корыте-то купаться?..
Незовибатько вначале изумленно смотрел на беспомощно барахтавшегося в корыте Сазона, а потом расхохотался:
- Вот же чертяка-то!.. Ха-ха!.. Какой тебя дьявол сюда сунул, а?.. Жарко, что ль, тебе стало!.. Ха-ха!..
Барахтаясь в корыте, председатель пытался вылезти, но без посторонней помощи ничего не мог сделать.
- Да вытащите ж меня, ради бога! - взмолился он.
- Ну, давай руку! - сказал Незовибатько.
Меркулов ухватился за протянутую руку и выкарабкался из корыта. Вездесущие ребятишки уже сбегались отовсюду к месту происшествия. Окружив председателя, с которого ручьями стекала вода, они заулюлюкали:
- Улю-лю!.. Председатель стансовета в конским корыте купается! Улю-лю его!.. Аля-ля!..
- Пошли прочь, чертенята! - заорал на них Сазон.
Отбежав на почтительное расстояние, ребятишки начали дразнить его:
Председателева сандала
В корыто налила,
Из корыта льется,
Председатель смеется...
Меркулов рассвирепел вконец.
- Я вот зараз вас, чертенята! - орал он, притопывая ногами, делая вид, что намеревается за ними бежать. Но ребята не унимались, продолжали дразниться. Незовибатько, держась за живот, хохотал до слез.
- Ну и учудил же, дурень! Пьяный чертяка!..
- Да что ты, товарищ Незовибатько? - изумился Меркулов. - Я пьяный!.. Ты что, очумел? Пьян... Ты, сам, товарищ Незовибатько, пьян...
- Но-но! - нахмурился Незовибатько. - Ты того, Сазон Миронович, не забывайся...