"...И ведь все эти русские мужики Алексеевы, Мамонтовы, Сапожниковы, Сабашниковы, Третьяковы, Морозовы, Щукины - какие все это козыри в игре нации. Ну, а теперь это - кулаки, вредный элемент, подлежащий беспощадному истреблению!"
Тем, кто не знает, в двух словах скажу: помимо фабрик, выпускавших в свое время лучшие в мире изделия (функционирующие поныне на прежнем месте), эти "мужики", точнее, их потомки, получавшие образование у лучших профессоров, обогатили Москву, ее архитектуру, искусство, культуру... Так, Щукины оставили потомкам редкостные коллекции, музеи на Знаменке (бывшая Фрунзе), на Малой Грузинской; Морозовы построили замечательные особняки, нынешний Дом дружбы - на Воздвиженке, дворец на Спиридоновке (бывшая Алексея Толстого), ныне используемый Министерством иностранных дел для приемов, помогли построить МХАТ; о Третьяковых всем известно; Сабашниковы основали замечательное книжное издательство (лучший путеводитель "По Москве" - их работа). Мамонтов построил Ярославский вокзал, "Метрополь" (после недавнего ремонта получил высший разряд "пять звезд"), оставил нам музей в Абрамцеве.
Алексеевы дали миру реформатора сцены Станиславского, наконец, городского голову, поразившего современников многими славными делами.
Замолчать, предать забвению такого человека, как Николай Алексеев, оказалось возможным. Но сокрушить здания и сооружения, появившиеся по его инициативе, нельзя, настолько они значительны.
"Одного сооружения Городской думы, грандиозно задуманного и исполненного, достаточно было бы, чтобы отнести Николаю Александровичу особое место среди всех предшествовавших ему городских голов", - писали "Московские ведомости" в некрологе.
Что действительно эти слова верны, каждый может убедиться, хоть раз увидев здание из красного кирпича, напоминающее громадный терем с большими окнами, выступающим от стен крыльцом и островерхой крышей. Оно стоит напротив Арсенальной башни Кремля, с 1936 года в нем находился Центральный музей В. И. Ленина.
Хотя здание трехэтажное, с полуподвалом, каждый этаж настолько высок, что для посетителей ныне устроили эскалатор. Хочу привести цитату из путеводителя 1913 года, где дается редкое описание несохранившихся интерьеров здания.
"Внутри здание устроено по коридорной системе, и из зал его интересен Большой зал, украшенный статуей императрицы Екатерины Великой и ее же старинным портретом. На стенах помещены портреты государей, московских городских голов и видных общественных деятелей. Из хранящихся здесь достопримечательностей интересны французское знамя, бюсты государя и государыни, подаренные Москве Парижем, и золоченый ларец - подарок городских голов, бывших в Москве на торжественном открытии памятника Александру II. Рядом с Большим залом, в котором происходят торжественные заседания Думы, расположен Малый зал для обычных занятий".
Выстроил это здание архитектор Чичагов, которому Алексеев полностью доверял, поскольку убедился в способностях этого мастера. Лет за десять до строительства Думы, Чичагов в Леонтьевском переулке выстроил двухэтажный дом для городского головы. Это по нынешней нумерации дом 9, двухэтажный, просторный особняк, где сейчас кубинское представительство.
Выскажу предположение, что французское знамя, другие подарки города Парижа появились в связи с Французской выставкой в Москве, состоявшейся, когда городским головой был Н. А. Алексеев, удостоенный ордена Почетного легиона, высшей награды Франции.
Среди картин в Большом зале, о которых упоминает путеводитель, висел портрет Н. А. Алексеева в полный рост, выполненный согласно "приговору" Думы, принятому после трагический гибели городского головы.
Его убили в один из самых счастливых для сорокалетнего Алексеева день, когда гласные собрались в новом здании Думы, чтобы переизбрать городского голову. Им, как мало кто сомневался, должен был в третий раз стать Алексеев. Он приехал в тот день в присутствие, как на бал, одетый безукоризненно. Под воротничком белоснежной рубашки был завязан галстук-бабочка, на нем плотно, облегая крупную фигуру атлета, сидела фрачная пара. Несмотря на выборы, с утра городской голова вел прием посетителей. Принял с прошением даму, проводил в коридор. Тут к нему подошел другой посетитель. Он был невзрачной наружности, плохо одет, держал в руке какой-то предмет, завернутый в бумагу. На имя городского головы, как и других должностных лиц, присылал не раз прошения, требуя обратить внимание на его проекты об искоренении инфлуэнции, о вредном влиянии электричества и магнетизма и т. д., которые убеждали, что у автора есть отклонения в психике. До появления в здании Думы успел пройти курс лечения в доме для умалишенных в Петербурге, в Москве неудачно служил конторщиком.
- Что вам угодно? - спросил городской голова Алексеев.
- А вот что, - ответил мещанин Андрианов и выстрелил почти в упор в живот.
На выстрел подбежал находившийся рядом, как сказано в газетных отчетах, "сторож, успевший схватить убийцу за руку, так что второй выстрел пришелся в косяк двери". Алексеев на несколько мгновений потерял сознание, но затем опомнился, даже прошел в кабинет, не зная, что несет в себе пулю. Прибежавшему помощнику сказал, что ничего особенного не случилось.
Мысль, что человек, стрелявший в него, - сумасшедший, сразу пришла ему в голову и принесла нравственное облегчение: вины за собой ни перед кем не знал.
Только когда Алексеев сел в кресло, почувствовал, что истекает кровью.
Еще одна важная мысль пришла к нему тогда в ясную голову. Он повторял ее разным лицам, в частности генерал-лейтенанту, командующему войсками, приехавшему в Думу, чтобы выразить соболезнование:
- Видите, умираю, как солдат на своем посту. Я служил ему верой и правдой.
Другой раз сказал: "Я умираю, но счастлив, что со мною случилось это на службе и что я верен данной присяге служить до последней возможности".
Врачи решили делать операцию в кабинете. У стола стал известный в Москве профессор Николай Склифосовский. Рана оказалась смертельной: воспаление брюшины лечить тогда не могли. В три часа ночи 11 марта 1893 года в этом же кабинете Алексеев скончался. Дума на несколько дней стала местом прощания. Подтвердились еще раз известные слова: "В новый дом входит смерть..."
Как раз-то о ней он, всегда излучающий жизненную энергию, удачливый в друзьях и в семье (росли три дочери), мало думал, затевая предприятия, затрагивающие интересы массы людей.
Вблизи Думы, по восточной стороне Красной площади, возвышаются белокаменные, основательные, как стены соседнего Кремля, Верхние торговые ряды. Все знают, что автор сооружения, по сути, не одного, а трех протянувшихся на сотни метров линий-улиц под стеклянной крышей, является архитектор Померанцев, чей проект под девизом "Московскому купечеству" победил в честном конкурсе, давшем ему право осуществить проект.
Руководил всем делом, беспримерным по масштабам, от имени "Московского купечества" Николай Алексеев.
До Верхних, торговых рядов стояли на площади ряды, выстроенные после пожара 1812 года. У них был красивый, в классическом стиле, фасад, выполненный по проекту Осипа Бове. Но за ним громоздились десятки разных строений, напоминавшие базары азиатского Востока: столь же щумные, многолюдные и замусоренные. Спустя полвека после сооружения те ряды обветшали. Двадцать лет велись разговоры, что их нужно сломать, построить новые, отвечающие всем требованиям европейской санитарии. Но в этих рядах насчитывалась тысяча лавок, у каждой - строптивый владелец или арендатор. У каждого клочка земли хозяин. Закрыть лавку - лишиться дохода...
Требовалось объединить капиталы тысячи купцов, лавко-владельцев, объединить под одной крышей тысячу торговых предприятий с разным уровнем дохода, с разными участками. А главное - купцам требовалось вместо конкретных, осязаемых участков земли и лавок стать обладателями акций, о которых многие, особенно старые "купчины толстопузые", слыхом не слыхивали, знать ничего не желали, десятки лет торгуя по-дедовски на излюбленном месте...
Неизвестно, сколько бы лет и дальше шли разговоры, сколько бы еще Москва терпела грязь и разруху, сколько бы еще толстопузые артачились, не желая поступаться ветхозаветными принципами, городской голова, собрав тысячу купцов, произнес перед ними страстную речь и первый бросил деньги на бочку, увлек за собой всех, кто еще колебался, не решался стать акционером, вложить капиталы в новое дело.
С того момента, как отслужили молебен по случаю начала строительства и до очередного молебна по случаю открытия крупнейшего магазина не только России, но и, очевидно, Европы, прошло 3 года и 6 месяцев. Нынешнему ГУМу исполнитлось сто лет. В отличие от тех рядов, что сооружались при Осипе Бове, эти, алексеевские, простоят не один век.
Перед революцией 1917 года Верхние торговые ряды стоили 6 миллионов рублей. Вместе с землей (ее цена превышает в этом месте стоимость недвижимости) - около 15 миллионов. Принадлежало несметное богатство Акционерному обществу... Если сегодня заходит речь о возрождении Китай-города, где располагаются десятки пришедших в запустение торговых домов, некогда составлявших славу торговой Москвы, мы обязаны вспомнить собственный опыт. Сто лет назад казна не дала ни копейки на Верхние торговые ряды. Город - также. И сегодня у государства, у Москвы нет средств, чтобы поднять Китай-город из руин. Значит, нужно Акционерное общество Китай-города, капиталы, разрабатывать устав, объединить капиталы, создать распорядительный комитет и комиссию по реализации проекта...
Что поражает: всем делом руководил не стройкомитет, не главк, не управление со штатом-толпой бездельников. Всего-то несколько лиц распоряжались капиталами, надзирали за подрядчиками. Алексеев, как выдающийся управленец, умел подбирать помощников. Правой рукой головы был полицмейстер А. А. Власовский, отличавшийся редкостной работоспособностью. Как свидетельствует мемуарист, "...дружба их, соединявшая две энергии полицейскую и хозяйственную, была фактом, и Алексеева можно было видеть иногда едущим с обер-полицмейстером на его паре с пристяжной". На одном из поступившем на него и на Алексеева доносе, где описывались их некие кутежи, император, как гласит одна из легенд, начертал резолюцию: "Унять жеребцов!"
Как и Алексеев, полицмейстер служил, не глядя на часы.
"Власовский почти ежедневно, во всякое время дня и ночи, появлялся неожиданно как в центре города, так равно и на его окраинах. Никто не знал, когда он спал. Одно время в Москве прошел слух, что Власовский антихрист... поэтому он не спит и будоражит всю Москву..." - сообщает И. А. Слонов, московский купец, издавший в 1914 году книгу воспоминаний "Из жизни торговой Москвы (полвека тому назад)".
Во времена Алексеева полицмейстер не только боролся с уголовниками, но и следил за домовладельцами, дворниками, понуждал их исправно убирать Москву, а извозчиков не нарушать порядок на мостовых, держаться при езде правой стороны, на стоянках с козел не слезать, ездить в чистой одежде... Власовский карал за взятки, ставшие до него чуть ли не нормой. Этим занимался и городской голова. Но искоренял зло не только административными мерами, но и экономическими. До Алексеева в так называемом Сиротском суде служащие, от которых зависел исход сложных дел, получали зарплату меньше сторожей. Без подношения чиновники суда ничего не делали. Алексеев провел решение, по которому зарплату им увеличили в 40 (сорок) раз!
Размышляя над ролью в истории таких личностей, как Алексеев, хочу сказать: полицмейстер, столь удачно работавший в паре с ним, закончил карьеру спустя три года после выстрела в друга самым печальным образом. Я убежден: поживи Алексеев еще, и полицмейстер ушел бы со службы с почетом, не случилась бы ужасная Ходынская катастрофа, произошедшая на том самом поле, где не раз Алексеев успел отличиться по службе, о чем далее пойдет речь. Наверное, Алексеев углядел бы появившиеся на поле ямы, ставшие одной из причин трагедии, распорядился бы их засыпать, принял бы и другие меры, которые бы не допустили ночью громадного скопления людей.
"К сожалению, полезная деятельность Алексеева и Власовского была неожиданно прервана. Первого - убийством, а второго отставкой, за Ходынку", - констатирует И. А. Слонов. Ошибается только этот автор, когда пишет, что Алексеев служил на общественных началах. Это не так. Жалованье получал, и немалое, но все деньги, как стало всем известно в дни похорон из некролога, отдавал на завтраки служащим, получавшим чай и бутерброды бесплатно.
Городской голова возглавлял не только Думу - орган представительный, распорядительный, но и Городскую управу, то есть, по-нынешнему, исполком, чем достигалось единство властей, административная эффективность.
Если бы гласные в 1885 году руководствовались бы положением, которое выработал ныне первый мэр Гавриил Попов, согласно которому мэром Москвы может быть избран гражданин не младше 36 лет, то Николая Алексеева они не могли бы провести на должность головы. Его избрали в 33 года. Он родился в известной тогда всей Москве богатейшей семье, имевшей отношение к товариществу "Владимир Алексеев", объединявшему хлопкоочистительные и шерстобойные заводы. Эта фирма занималась успешно овцеводством и коневодством, естественно, за пределами Москвы. В городе был хорошо известен завод золототканых изделий (ныне "Электропровод"), также принадлежавший Алексеевым, одной из ветвей, разросшихся в XIX веке династии, родоначальником которой был крестьянин Ярославской губернии Алексей Петрович Алексеев, ставший московским купцом в середине ХIV века.
Для любителей родословных: у сына Алексея Петровича Семена Алексеевича родились три сына - Владимир, Петр и Василий. От них пошли три ветви рода. У Василия родился сын Александр, который служил городским головой в 1840-1841 годах...
Таким образом, Николай стал вторым из Алексеевых городским головой, чему, конечно, способствовала безупречная репутация его родственников.
Ему дали домашнее образование: ни в гимназии, ни в университете не занимался. Но после завершения учебы юный Алексеев в совершенстве знал немецкий, французский, овладел английским. Не нуждавшийся в хлебе насущном, Николай Алексеев не спешил браться за дела, довольно долго занимался самообразованием, по-видимому, и поездил, и посмотрел мир, бывал на балах, концертах, в театрах, дружил с блистательным Николаем Рубинштейном, пианистом и директором консерватории, помогал ему в делах. Какие это дела? Московское отделение Русского музыкального общества устраивало симфонические концерты, конкурсы, ведало деятельностью Московской консерватории... Вот в это общество и поступил на 26-м году жизни служить Николай Алексеев.
Итак, в 25 лет Николай Алексеев поступает на службу, которая доставляла ему радость. Он взял на себя финансы, стал казначеем и одним из директоров Московского отделения Русского музыкального общества.
Дальше-больше. Одного искусства оказалось мало, хотя при Николае Рубинштейне музыкальная жизнь била ключом. На симфонических концертах впервые не раз звучала музыка Петра Чайковского...
Земля Алексеевых находилась в Московском уезде в Кучино. Там его избирают гласным. В земстве приходилось заниматься самыми непрестижными делами. Служил Алексеев "санитарным попечителем", значит, приходилось наведываться в места, где совсем иная музыка, чем в Колонном зале... Избрали его сначала земским уездным гласным, затем губернским гласным (по нынешним понятиям - народным депутатом). Много приходилось заниматься делами по устройству начальных школ.
Талант Алексеева-организатора раскрылся, когда его избрали в 1880 году городским гласным, назначили председателем распорядительного комитета по устройству Всероссийской художественно-промышленной выставки, состоявшейся в 1882 году на историческом Ходынском поле. Об этой замечательной выставке напоминает сохранившееся здание Царского павильона в форме сказочного терема, видимое за оградой стадиона Юных пионеров на Ленинградском проспекте, бывшем Петербургском шоссе.
На месте стадиона и всех прочих нынешних строений простиралось поле, где появились десятки разных павильонов. Россия продемонстрировала свои крупные достижения, достигнутые после отмены крепостничества. Среди вместительных павильонов из дерева в центре ансамбля находилось, по словам известного коллекционера купца П. А. Щукина, "превосходное, громадное круглое здание из железа и стекла".
На выставке показывали не только всевозможные машины и механизмы, продукты сельского хозяйства, но картины, книги, изделия народных промыслов.
По выставке, символизируя будущее, курсировали поезда электрической железной дороги, незнакомого тогда трамвая.
Когда Алексеева избрали второй раз городским головой, в этих же павильонах состоялась большая Французская национальная выставка. Тогда и стал Николай Александрович кавалером ордена Почетного легиона, у него были командирский и офицерские кресты. Русское правительство наградило его орденами Станислава, Анны, Владимира...
Он занимался реализацией не только проектов, поражающих воображение, привлекающих внимание прессы, таких, как Верхние торговые ряды или выставки.