- Избави бог! - перекрестился Гармаш.
- Язык крепко держи за зубами. Ты меня знаешь?
Встал и нагнулся над Гармашем.
- Знаю, пан писарь, и не первый год знаю. И люблю, и уважаю, и придет время, когда возглашу со всем достойным людом славу тебе, как гетману Украины. Придет время... - Гармаш сыпал слова, как горох. - Разум твой и сила достойны того. И до сей поры не понимаю - почему он, а не ты? А? Почему?!
- Молчи, - зло сказал Выговский, - молчи! - Сел и закрыл лицо ладонями.
Гармаш придвинул кресло ближе.
- Разум у вас королевский. Пусть теперь он. Вся чернь за ним идет, как овечье стадо. Смрад вокруг и пыль, а нам прибыль, прибыль, пан Выговский. Кто с умом, пусть оглянется и о маетностях своих подумает. Шляхту он-таки напугал, что правда, то правда, она теперь уступит, ну, мы потом все перевернем, и увидите, - не быть ему гетманом, уберем. И тогда вам славу возгласит Украина... А чернь свое место займет, свое место - и только.
- Довольно, - твердо сказал Выговский. - Пора мне. Так что помни.
Гармаш низко поклонился. Не выдержал жесткого взгляда Выговского, опустил глаза. Проводил до дверей, почтительно шел не рядом, а на шаг позади.
Уже во дворе робко попросил:
- Купил именьице у одного шляхтича, земли немного, мельница, живность всякая, да все посполитые успели порастащить, вот, может, грамотку бы какую про послушенство...
- Добро, - кинул через плечо Выговский, - получишь грамоту.
Вскочил на коня, не слушая благодарности Гармаша. Когда Выговский был уже за воротами, Гармаш выпрямился. Одобрительно оглядел амбары, крытые черепицей, просторный дом в девять окон по фасаду. Заморские псы ворчали в будках возле амбаров. Гармаш довольно потер руки, вспомнив, что такая же усадьба у него теперь и в Киеве. <Скоро>в Чигирине будет>, - подумал, входя в дом.
В сенях на сундуке дремал немой слуга. Махнул ему рукой: прочь! Тот кинулся на черную половину. Степенно и важно, словно его подменили после отъезда Выговского, прошел в горницу. Сел за стол. Налил полный кубок вина, повел утиным носом, поглядел влажными глазами на жареного гуся, отломил ножку, откусил, мотнул головой от удовольствия. Поднял кубок и громко сказал сам себе:
- Будем здоровы, пан Гармаш!
Выпил одним духом, даже слеза на глаза набежала от напряжения, выдохнул воздух и повторил:
- Будем!
7
Нечипор Галайда, казак Белоцерковского полка, просился у полковника Михайла Громыки на неделю домой, в Белые Репки.
- Меня, верно, уж похоронили там, думают - погиб. Надо наведаться, поглядеть, как живут. Так уж дозвольте, пан полковник, слетаю - и назад.
Полковник Громыка, покрутив длинный ус, пристально поглядел на Галайду:
- Домой, говоришь?
- Да, пан полковник.
- В Белые Репки?
- Так, ваша милость.
Галайда говорил со всей почтительностью, как научил его полковой есаул Прядченко, предварительно потребовавший за эту науку десять злотых. Громыка любил порядок и повиновение. Рука у него была тяжелая, и в гневе он вспыхивал в один миг. Казаки знали это, но уважали полковника за отвагу. И Галайда терпеливо ждал.
- Так домой? - снова переспросил полковник.
- Домой, пан полковник.
- А может, в наезд собрался, шляхтича какого-нибудь или монастырь потрясти?
- Боже борони! Что вы, пан полковник?
- В Белые Репки?
- В Белые Репки, пан полковник, - ответил Галайда, уже обеспокоенный тем, что разговор затягивается и что, может быть, он напрасно отдал десять злотых есаулу Прядченку.
Громыка поднялся, почти уперся головой в потолок. Черный оселедец, пересекая голову, падал на высокий лоб. Горбатый нос тонул в густых усах. Полковник скрестил руки на груди, отбросив широкие рукава алого кунтуша, притопнул ногой, - тонко звякнули шпоры. Галайда взмолился:
- Так что, дозвольте, пан полковник... Мать, отец, сестричка ждет...
- А девка не ждет?
- Есть грех, - признался Галайда багровея.
- Я не поп, что ты мне грехи исповедуешь! Чьи Белые Репки?
Галайда захлопал глазами, смешался.
- Как это чьи, пан полковник?
- Скоро забыл пана. Видно, пан шелудивый был, не стоил памяти, а?
- Понял, пан полковник. Адама Киселя маетность, ему отписана.
- Так! Говоришь, зовут тебя Нечипор, а по прозванию Галайда?
- Точно, пан полковник.
- Знаю тебя хорошо. Добрый казак, воевал славно. И еще, видно, придется, - сказал и поглядел в упор на Галайду. - Пойдем еще на шляхту, а?
- Пойдем, пан полковник, от своего не отступимся.
- Есаул! - крикнул Громыка.
В горницу мигом влетел есаул Прядченко.
- Позови казначея! Живо!
Прядченко испуганно глянул на Галайду и кинулся исполнять приказ полковника.