- Счастья тебе, Гуляй-День!
- Будь здоров, гетман!
Охрана окружила гетмана. Гуляй-День остался один. Стоял, прислонившись плечом к дереву. К костру не хотелось возвращаться. Было нехорошо на сердце, словно кто-то обидел, словно не сбылись какие-то надежды.
...В шатре гетмана ждали. Выговский кинулся навстречу:
- Важные дела, Богдан... - Дрожащими руками разворачивал длинный лист пергамента. - Письмо от короля тебе в собственные руки...
Хмельницкий сбросил мокрый кобеняк*. Поглядел на Нечая и Мужиловского, стоявших рядом, точно не расслышал слов писаря. Спросил Мужиловского:
_______________
* К о б е н я к - плащ с капюшоном.
- Что под Збаражем?
- Последние дни доживают...
- Не вырвутся?
- А хоть бы и прорвались - теперь не страшно.
В глазах Выговского горели злые огоньки.
<Вот>он умеет представиться равнодушным, - подумал он, - когда у самого под сердцем сосет>.
- Что ж там король пишет? - спросил Хмельницкий, садясь по-татарски на кошму.
Вытер платком мокрое лицо, кивнул полковникам, чтобы садились.
- Полчаса назад, - облизывая губы, взволнованно проговорил Выговский, - явился парламентер, личный адъютант короля, ротмистр Бельский, и привез это письмо. Король ждет твоего ответа.
- Ответа? - переспросил Хмельницкий.
<Ответа>?..> - подумал про себя. Что ж, он ответит. В груди жгло и ломило плечи. Видно, простудился. Этого еще нехватало.
- Постой, Выговский! Крикни там Тимка!
Выговский высунулся за полотнище шатра и сердито позвал:
- Тимко!
Боком в шатер просунулся личный гетманский повар Тимко, низенький сухощавый казак.
- Слушаю, пан гетман.
- Чарку горелки и горсть пороху! - приказал Хмельницкий.
...Через минуту взял в руку принесенную Тимком чарку, всыпал в нее полгорсти пороху, размешал и выпил не поморщившись.
- Такого король не выпьет, - пошутил, вытирая усы, - наилучший способ от лихорадки. Еще под Цецорой научил меня старый казак, помогает. И тебе советую, Иван, не так трястись будешь, держа в руках королевскую грамоту.
- Шутишь, Богдан, а время идет.
- Время теперь для короля важно. Нам спешить некуда.
Вытянулся на кошме, положил под голову кулак. Повернулся спиной к Выговскому.
- Читай, писарь!
Нагнувшись над свечой, Выговский читал:
- <Нашу>милость охватила скорбь, когда дошла до нас весть, что ты проявил непокорство со всем нашим Войском Запорожским...>
- Было ваше! - прервал чтение Хмельницкий. - Пора забыть, пан круль!..
Выговский нетерпеливо пожал плечами.
- ...не выказал достодолжного нам верноподданства, невзирая на то, что мы тебе прислали булаву, хоругвь, и наместо того, чтобы закончить комиссию согласно с составленными нашими комиссарами пунктами, не только не учинил так, но и тогда, когда мы выслали часть нашего коронного войска для усмирения бунта простого народа, который никогда к Войску Запорожскому не принадлежал, ты на это войско наступил и по нынешний день наступаешь. Мы желали тогда, через нашу комиссию и комиссаров, до конца успокоить государство, истощенное кровавыми внутренними распрями, сущими на радость всем неверным, с которыми ты вошел в союз>.
- Ты слушаешь, Богдан? - спросил Выговский, прерывая чтение.
Хмельницкий в ответ только махнул рукой. Выговский заканчивал:
- ...Мы готовы тотчас выслать послов к тебе, и мы уверены, что найдем в тебе достодолжную верность и уважение. Мы уверены в этом, поскольку сами нашею королевскою особою желаем искать способов, дабы те внутренние распри утишить.
Ян-Казимир, король польский, своею рукою, в Топорове в ночь на шестое августа года 1649>.
- Покажи, - Хмельницкий поднялся, опершись на локоть, взял грамоту, пробежал тщательно выписанные строки, повторил громко: - <Ян-Казимир>, король польский...>
Мелькнула озорная мысль: <Послать>к нему Гуляй-Дня, пусть бы трактовал с ним...> Вслух сказал:
- Наверно, и хану уже письмо послал. Теперь надо за Ислам-Гиреем крепко приглядывать.
- Парламентер ждет, - напомнил Выговский.
- А ты что советуешь? - спросил Хмельницкий.
Выговский глянул на Мужиловского и Нечая, надеясь угадать по выражению лиц их мысли, но они смотрели куда-то под ноги, и он неуверенно сказал:
- Моя мысль - надо послать ответ, что мы согласны начать переговоры и прекратить войну...
- А ты, Нечай? - обратился Хмельницкий к полковнику Нечаю.
- Я мыслю - принудить короля к капитуляции, тогда другой разговор будет. Не жаловать станет нас, а говорить с нами как с равными.