На часах было уже девять утра, а Влад так и не появился.
«Может он не нашел мои комнаты или просто забыл, что хотел показать запретное крыло замка?» — размышляла Дея, стоя на балконе и пытаясь разглядеть высокую, черную фигуру среди суетящихся в саду рабочих.
Конечно, она понимала, что отыскать ее комнаты для Веда не проблема, да и на склерозника он не походил. А жаль, потому как эти предположения были менее удручающие, чем прочие мысли окутывающие девушку, словно удушливый, отравляющий газ. Больше всего Дея опасалась, что Влад уже пресытился общением с нею. Ведь он наверняка понял, что она ничем не отличается от прочих юных дурочек и так же, как и они уже на втором свидании млела, при каждом его касании, смотрела на него коровьими глазами и мысленно молила о новых, более смелых прикосновениях, в то время как он думал о высоком.
Конечно, он говорил ей, что она необыкновенная, даже фантастическая, что она его восхищает и интригует. Ей единственной он открыл то, что для остальных, включая самого Вайеса было тайной за семью печатями. И все же она сомневалась, ей не верилось, что этот невообразимый, талантливый, неординарный и невозможно красивый юноша, мог всерьез увлечься ею. Ведь она ровным счетом не представляла из себя ничего особенного, кроме того, что оказалась Хранителем Синего леса. Но дар Хранителя — наследство предков, а Влад создал себя сам. Сам получал образование, развивался, достиг немыслимых успехов в различных областях и продолжал стремился к небывалым вершим. Даже Вайес считает его самым сильным Ведом в Мрамгоре и это при том, что он еще так молод.
«Какая же девушка может быть достойна, такого как он?» — вертелось в голове у Деи.
Естественно, она подозревала, что раз есть такой парень, значит, где — то есть и достойная его девица. И то, что он не явился на назначенную встречу, заставляло Дею думать, что это вряд ли она.
Ее перламутровые представления о влюбленности сошли, словно старая краска, обнажая кровавые подтеки на сердце. Все эти дни ожидания она плавилась в эйфорийном соку, надеялась, воображала. Теперь же сладкий зуд предвкушения обернулся пыткой.
Дея томилась в неведении и ожидании, не находя себе места. Возвращалась в гостиную и прислушивалась к тишине за дверью, затем снова шла на балкон и всматривалась вдаль. Выдернула из щетки для волос половину зубчиков, теребя ее в руках. Даже переживания вчерашнего дня проведенного в Синем лесу отошли на второй план. Она помнила инициацию, песнь русалок, дары, которые сейчас аккуратно лежали на кресле, но все это теперь казалось сном, чем — то нереальным, происходящим не с ней. А когда она уже была готова расплакаться от переизбытка чувств, раздался стук в дверь.
Девушка судорожно вдохнула, плечи непроизвольно взметнулись вверх, она затрепетала. Так и не преодолев волнения, она подошла к дверям, несмелой рукой повернула ручку и медленно открыла. На пороге стоял Ян. Дея выдохнула, плечи тут же упали, а на лице отразилось разочарование.
— Ты уже одета? — удивился он. — В десять утра, я ожидал застать тебя еще валяющейся в кровати.
— Мне не спалось и я… — она запнулась — Да неважно.
— Пойдем завтракать?
— Ты знаешь, я себя отвратительно чувствую. Вчерашний день отнял у меня последние силы. Столько эмоций… Я, наверное, зря оделась. Пожалуй, проведу сегодняшний день в постели.
— Конечно, ложись, я принесу завтрак тебе в комнаты, и еще Гория позову, он даст каких — нибудь капель.
— Нет, Ян! Не надо Гория прощу! — в панике запротестовала Дея.
— Как скажешь, — отозвался Ян, хмурясь. — Но завтрак я тебе все же принесу, — отрезал он, выходя от нее.
Хоть Дея уже и не верила, что Влад сегодня явиться к ней, перспектива их встречи с Яном, повергла ее в настоящую панику. Она бегала по комнатам, судорожно пытаясь сообразить, как выставить Яна, когда он вернется с завтраком. Но Дея была слишком взвинчена, чтобы придумать хоть что-нибудь путное, поэтому, когда Ян вошел с подносом, ей просто пришлось принять его заботу.
— Разжечь камин? — спросил он, усаживая ее на диван.
— Нет мне не холодно, — устало проговорила Дея.
— У тебя жар? — спросил Ян и поцеловал ее лоб.
— Нет у меня никакого жара! — раздраженно бросила она, отстраняясь.
Ян сконфужено отодвинулся.
— Может, я все-таки схожу к лекарю сам и попрошу для тебя каких-нибудь капель, успокоительных, например. Я думаю у тебя просто нервное переутомление.
— Да, ты прав, пожалуй, я перенервничала, — согласилась девушка. — Но ты все равно не ходи к Г орию. Не хочу, чтобы они знали, как я это переживаю.
— Хорошо, — сдался Ян и налил ей из кувшина горячего молока.
Дея есть не хотела, она вообще не понимала, как в таком состоянии можно думать о еде. Но если она не притронется к завтраку, Ян так и будет сидеть над душой, а ей хотелось поскорей остаться наедине со своими страстями. Она отпила молока и даже осилила половину рогалика, а потом, почувствовав невероятную усталость, опрокинулась на подушки и закрыла глаза.
— Дея, — чуть слышно позвал Ян.
— А?
— У тебя слабость, надо бы в постель, — проговорил он.
Она ничего не ответила, разочарование забрало последние силы, обесцветив радужные грезы первой влюбленности. Дея только почувствовала, что ее подняли с дивана и несут. Обхватив Яна за шею, она уткнулась лицом в его широкую, часто вздымающуюся грудь и ее охватило безволие. Она престала понимать, что происходит, сознанием ее уже завладевали сонные грезы.
Ян тем временем донес ее до кровати и, не выпуская из рук, уселся на самый ее краешек, видя, как Дея все больше и больше погружается в забытье. Взгляд ее становился бессмысленно-блуждающим, а голова запрокидывалась, не желала слушаться.
Ян прижал ее к своей груди, и ей вдруг почудилось, что она никакой не Хранитель, а маленькая, хрупкая девочка из интерната, которую утешает ее верный друг. И тут, словно щелкнул какой-то переключатель, Деи сделалось так хорошо и уютно в этих родных и сильных руках, всегда готовых поддержать ее, на этой груди, в которой билось отзывчивое и любящее сердце.
Когда она находилась рядом с Яном — это было естественно и легко, не так как с Владом. В объятиях друга Дея чувствовала себя защищенной. Стоило же Веду прикоснуться к ней, она превращалась в таящее мороженное. Он волновал ее, и это волнение было чем — то новым для Деи, порой даже невыносимым.
Эту разницу между ними она сейчас ощущала очень остро, возможно, от того, что касания Яна были осторожными, трепетными, убаюкивающими. Позабыв о чувствах друга, Дея обхватила его обеими руками и прижалась всем телом. Она чувствовала себя малышкой, на руках у друга, который баюкал ее, когда она просыпалась от кошмаров.
Ян понял эти объятия иначе.
— Дея, — тихонько позвал он ее. — Дея…
Словно во сне она повернула к нему раскрасневшееся лицо, и тут произошло нечто такое, что заставило ее оцепенеть. Ян склонился к ее приоткрытым губам и поцеловал. Робко и неуклюже, но так неожиданно, что Дея замерла.
Расценив замешательство подруги, как согласие, Ян сжал ее с новой силой и, запуская пальцы в волосы, впился с какой — то горячечной неистовостью, будто хотел вобрать в себя ее всю.
Вожделение, с которым он брал то, чего так давно хотел, вывело Дею из сонных грез. С силой она оттолкнула его на кровать, а сама вскочила на ноги и принялась бегать по комнате, заламывая руки.
— Что же это? — бормотала она. — Мы же… Я же… Это же…
Раскрасневшейся Ян поднялся с кровати и попытался усмирить бьющуюся в истерике подругу. Но она лишь уворачивалась, продолжая бегать по комнате и бормотать, что — то бессвязное. Тогда он просто схватил ее в охапку и уложил в постель, накрыв одеялом.
— Ладно, — прохрипел он, жуя нижнюю губу, — я посижу в соседней комнате, на случай если понадоблюсь.
— Нет, Ян! — выпалила Дея, садясь на кровати. — Я бы хотела побыть одна, — промямлила она извиняющимся тоном. — Прости я… Я… Прости.
Ян покивал головой, словно болванчик и с надеждой спросил:
— Увидимся?
— Конечно? — поспешила она заверить его.
Когда за ним закралась дверь, Дея упала лицом в подушки и все — таки разрыдалась.
Она, наконец, поняла, а вернее, прочувствовала, что все к чему они привыкли с детства, теперь ощущается им иначе. И как бы она не старалась держать дверь, скрывающую чувства Яна запертой, ей пришлось в нее заглянуть. Сам Ян толкнул ее туда, принося удручающее понимание того, что как раньше уже точно никогда не будет, как бы им этого не хотелось.
Дея знала, что Ян человек горячий, но прежде она не примеряла на него амплуа любовника. И сейчас ей было вдвойне неловко, потому как понравилось то, что он сделал, и понравилось, как он это сделал; не спросясь, уверенно, будто был в праве. В нем чувствовалась такая сила в тот момент, что она поразилась, как вообще осмелилась противиться его желанию.
До обеда Дею никто не тревожил. Она с упоением предавалась страданиям по Владу и обильно оплакивала дружбу с Яном. Но потом зашел Вайес и сказал, что приготовил для нее молоденькую, но уже объезженную кобылку. Сообщил, что она в замковой конюшне и как только Деи понадобиться отправиться в лес, то она должна найти любого конюха и попросить Дорену (так звали ее кобылку). Дея рассыпалась в любезностях и постаралась как можно быстрее выпроводить Вайеса, сославшись на плохое самочувствие.
Ян больше не заходил. Проведя остаток дня наедине со своими мыслями, Дея окончательно уверила себя в том, что непременно спятит, если как можно скорее не узнает причину, по которой Влад не явился на встречу. Если она его больше не интересует, и он просто забыл об обещании, лучше узнать об этом сейчас. А если с ним что-то не так, то, возможно, ей повезет оказаться полезной.
Когда на замок опустились сумерки, девушка накинула плащ Хранителя и спустилась в конюшни. У первого попавшегося конюха она спросила в каком стойле Дорена. Конопатый и небритый парень, встрепенулся и, отвесив неуклюжий, но почтительно — низкий поклон, кинулся вперед, указывая дорогу.
Дорена стояла в просторном стойле. Деи понравилось ее беспокойство, кобылка явно не желала находиться в тесноте, била копытом и фыркала. Дея протянула руку и провела по белой звездочке на морде лошади, та немного успокоилась.
— Я могу взять ее? — поинтересовалась она.
— Ко-ко-нечно, — прозаикался конюх.
— А седло у нее есть?
— Вы хо-хо-тите ехать прямо сейчас? — удивился он.
— Да, а что?
— Так до-дождь ведь, Г оспожа, — промямлил он. — Промокните.
— Не страшно, — заверила его Дея. — У меня срочное дело.
— Ка-как скажете, Госпожа, — не решился перечить конюх. — Вам дамское седло?
— Нет, обычное.
Конюх снова удивился, но спорить не стал и через пару минут принес новенькое кожаное седло и водрузил его на кобылу. Та пыталась сопротивляться, но, похоже, парень знал подход к животным, и Дорена все же сдалась, позволив себя оседлать и вывести из конюшни.
— Вот возьмите, — сказал парень, протягивая ей крошечный кристалл, — Вайес велел вам пе-передать. Вставьте его в сбрую, чтобы не сбиться с до-дороги впотьмах.
— Спасибо, — ответила Дея, принимая подарок.
Она решила не говорить, что наездница из нее никудышная, подумав, что если не будет пускать лошадь в галоп, то авось и не свалиться с нее.
Не без труда девушка взобралась в седло и с точностью повторила те движения, что делал Влад, когда пускал своего коня трусцой. Несмотря на покладистость лошади, скачка оказалась для неопытной Деи настоящим испытанием. Но уже через полчаса она стояла у чугунных ворот и пыталась усмирить колотящееся сердце.
«Вот дурра! — ругала она себя, не решаясь войти в сад Веда. — Ну чего ты приперлась, ведь глупо же и унизительно?»
Но отступать Дея не умела и если уж вбила себе что в голову, то доводила дело до конца. Взяв Дорену под уздцы, она толкнула ворота. Они оказались не запертыми и это обстоятельство ей не понравилось.
Преодолев зловещий сад и распугав птиц, она поднялась по парадной лестнице, постучала. Тишина ее не удивила, в конце концов, в доме не светилось ни одно окно. Тогда она толкнула дверь, и на этот раз ее сердце опустилось чуть не до желудка — она тоже оказалась не запертой, и это Дею уже серьезно напугало.
«Ну не мог же он просто уйти, оставив все двери нараспашку», — решила девушка и, вернувшись к Дорене, вытащила у нее из сбруи кристалл.
Заходя в дом, она осторожно и не громко позвала Влада. Ей никто не ответил. Набрав побольше воздуха в легкие, Дея стала подниматься на второй этаж. Дверь в спальню оказалась открытой настежь, и прежде чем ступить в комнату она позвала Влада еще раз. И снова тишина была ей ответом.
«Либо его там нет, либо ему нужна моя помощь, — уговаривала она себя. — Так или иначе, надо сделать шаг».
В спальне царил беспорядок. Кровать была не заправлена, покрывало валялось на полу вместе с разбросанной одеждой, на окне стояла чашка с недопитым чаем и повсюду валялись какие-то засушенные корешки.
Дея прошла в мастерскую. Там была такая же картина — чашки с чаем, недоеденный завтрак или ужин и сушеные травки по всему столу. И никакого намека на присутствие хозяина.
Девушка вернулась в спальню и, подняв с пола рубашку Влада, поднесла ее к лицу, вдыхая его запах. «Лучше бы я этого не делала», — мелькнуло у Деи в голове, прежде чем ее закружил водоворот воспоминаний. Она прижала смятую ткань к груди и без сил упала на кровать. Та пахла им так ярко, что у Деи чуть было не помутился рассудок. Она подмяла под себя простыни и зашарила руками по наволочкам, будто пыталась собрать все, что осталось от Влада — едва уловимый запах иланг-иланга и еще чего-то терпкого, волнующего, чего-то такого, что безжалостно лишало ее самообладания.
«Интересно сколько девушек побывало в этой постели?» — неожиданно подумала она и, вскочив на ноги, бросилась вниз, так и не выпустив из рук рубашку.
В замок, она не вернулась, а направилась прямиком в Синий лес. Он встретил ее ласково; мох был мягок, деревья шелестели листвой, казалось, лес чувствовал ее боль и смятение, отзывался. Дея неторопливо брела по дороге, пока не услышала, как поют русалки. Она направила лошадь в сторону озера и застала там потрясающую картину. Над водой летали светлячки, а все Озерные девы выплыли к берегу. Играя на арфах и свирелях, они протяжно и лирично пели:
Все проходит,
Тускнеют в садах цветы.
Протекают сквозь пальцы Страсть и мечты.
Отцветает краса И желаний поток,
Словно лили
Розовый, нежный листок.
На губах нет росы,
На щеках нет огня.
А в глазах лишь печаль — Отражение дня.
Только скорби в них нет,
Нет ни горя, ни слез,
Поточу что любовь — Аромат майских роз.
Дея слезла с лошади и подошла прямо к воде. Русалки тут же обступили ее и принялись гладить волосы, плечи, руки.
— Не печалься, Г оспожа, — проговорила одна из них, — он снова позовет тебя.
— Кто? — удивилась Дея
— Влад, кто ж еще, — ответила другая.
Дея озадаченно обвела всех Озерных дев взглядом.
— О, Г оспожа, каждая былинка в твоем лесу знает, что он похитил у нас твое сердце. Но ты не тревожься, он вернется к тебе.
— Да, да вернется, — подхватили остальные.
— Откуда вы можете знать это? — спросила Дея.
— Ну как же? — удивлялись они. — Лес видел вас. Г оворят, он смотрел на тебя как на солнце
— боясь ослепнуть.
— Точно так! — подтвердили все хором.
Дею тронуло такое участие, и она неожиданно поняла, что находиться у себя дома, среди своей семьи. Странное чувство когда ты привык, что именно этого у тебя нет.
— Он не пришел, — разоткровенничалась она, опускаясь на пологий берег. — Назначил мне встречу и не пришел. И дома его не оказалось.
— Негодяй! — возмутились сразу несколько русалок.
— Странно, его видели сегодня в нашем лесу, — задумчиво сказала темноволосая красавица. — Он собирал травы.
— Сегодня? — обрадовалась Дея, — Когда это было?
— Еще до полудня.
— А потом? — спросила она.
— Мы не знаем, что он делал, когда покинул лес.
— А если с ним, что-то случилось?! — проговорила Дея с надрывом.
— Не переживай, Госпожа, Влад Карган — крепкий орешек и вряд ли кто-то может причинить ему больший вред, чем он сам.
— Да, да, Божена, верно говоришь, — подхватили остальные. — Наверняка опять впал в меланхолию и ушел в себя на пару недель.
— Давай, Госпожа, мы тебе еще песен споем, — предложили девы. — Посидим, погрустим.
— Д-а-а-а-а, — протянули все хором, — нам тоже есть о чем грустить.
— О чем грустите вы? — спросила Дея. — Поделитесь, может я смогу, что-то сделать.
— Сможешь, Г оспожа, — отозвалась Божена. Она видимо была старшей у русалок, так как говорила чаще остальных. — Вот уже семнадцать лет к нам бояться приходить на ежегодный праздник Последней луны.
— Я выросла в дали от Багорта и почти ничего не знаю о ваших обычаях, — стыдливо призналась Дея.
— Мы знаем, — успокоили ее девы. — Теперь ты дома и у тебя столько времени, сколько потребуется, чтобы привыкнуть ко всему. Ежегодный праздник Последней луны — это почти единственное время в году, когда мы можем найти себе женихов. Но когда мы осиротели, парни стали бояться приходить к нам. Не сразу конечно, поначалу еще захаживали, но лес дичал и мы вместе с ним. Спустя три года после того как мы остались без Хранителя, одна из дев обезумела и утащила парня на дно озера без его согласия.
— А, что находятся смельчаки, которые соглашаются на это добровольно?
Русалки кокетливо захихикали.
— Не просто соглашаются, а умоляют. Наша любовь особенная, многие хотят узнать, что значит быть избранником Озерной девой. Но на то чтобы завлечь суженного, у нас всего одна неделя в году. В последнюю летнюю луну нам даруется пара ножек, и после полуночи мы можем выходить на сушу. Целую неделю мы жжем костры у берега нашего озера, танцуем, поем, играем на арфах и ждем смелых молодцев, готовых попытать счастье. Раньше было много парней охочих до наших ночных гуляний, а сейчас их почти нет, и мы вымираем, — печально довершила Божена.
Собственные стенания и жалость к себе, внезапно показались Деи ужасно нелепыми. Эти девушки увядают, так и не познав любви! А все потому, что какой — то подлец похитил ее, лишив их защиты и возможности жить той жизнью, для которой они были рождены. Она ощутила такой прилив злости, и желания во что бы то ни стало вернуть этим отзывчивым и прекрасным созданиям их прежнюю жизнь.
— Я обещаю вам, что в этом году в нашем лесу будет невиданный праздник! — воодушевленно проговорила Дея. — Я заманю к нам самых лучших молодцев, и только попробуйте остаться без женихов, — добавила она, лукаво улыбнувшись.
— Будь спокойна, Госпожа, — заверили ее оживившиеся девы. — Мы — русалки с самого детства учимся искусству обольщения. Настоящей Озерной деве достаточно нескольких часов, чтобы покорить сердце парня. И тогда смельчак сам попросит, чтобы она показала ему дно озера, где он сможет забрать себе жемчужину в знак любви. Если продержится под водой дольше десяти минут, — добавили они чуть тише.
— Но как он сможет это сделать?! — поразилась Дея.
— Будет целовать свою избранницу, — хихикнули русалки.
У Деи округлились глаза, а на лице отразилось недоверие.
— Не переживай, Госпожа. Еще ни одна дева не позволила своему жениху утонуть. И если в это лето к нам придут молодцы, то не только Омелла будет холить счастливая.
— Омелла, — проговорила Дея. — Я помню это имя. Она участвовала в состязаниях.
— Да, и ей потребовалось совсем мало времени, чтобы очаровать Сеслава. Правда, их счастье омрачало отсутствие Хранительницы.
— Я что же могу влиять на чье-то счастье? — удивилась Дея.
— Без твоего благословения Озерной деве не стать женщиной, — пояснила Божена, подталкивая прячущуюся в зарослях камыша русалку.
К Деи подплыла тонкая, хрупкая девушка с длинными белыми волосами и светло — голубыми глазами, чистая и светлая, только губы сияли рубином на нежном лице. Дея ее сразу узнал.
Дева почтительно склонилась перед ней и поцеловала руку.
— Позволь просить тебя, Г оспожа, о благословении, — начала она робко. — Чтобы я могла познать любовь моего избранника.
Все девы закивали, и Дея осознала, что обязанности Хранителя надвигаются на нее с неотвратимой силой, а она между тем не имеет о них ни малейшего представления. Вместо того чтобы убиваться по взбалмошному Веду, ей надлежало бы разузнать в чем суть Хранителя. Может тогда ей не пришлось бы краснеть от того, что она не знает, как именно должна благословить молодых.
— Что я должна сделать для вашего счастья, моя дорогая? — спросила Дея как можно мягче.
— Будущей луной ты спустишься с нами на дно озера и повяжешь нам на руки ленты, — произнесла девушка дрогнувшим голосом. — И тогда каждую полную луну я буду становиться обычной женщиной, способной любить своего мужа. Я смогу родить ему детей.
— Таких же белокурых и светлооких как ты? — улыбнувшись ей, спросила Дея.
Девушка зарделась и опустила пушистые белые ресницы.
— Я бы хотела, чтобы мои дети унаследовали темные волосы и синие глаза, такие как у моего любимого, — пролепетала она. — Они как наше озеро — темные и глубокие. Ты бы видела, Госпожа, — пропела она с такой любовью, что у Деи сжалось сердце.
— Я видела глаза твоего возлюбленного, — ответила Дея. — Если он тот, о ком я думаю. Это Сагорт, который ездит верхом на огромном волке, не так ли?
— Да, — выдохнула Омелла и снова залилась краской.
— Теперь ты понимаешь, Госпожа, почему мы никого не принимали, а ждали тебя? — обратилась к Деи Божена. — Ни один Хранитель не в состоянии повторить подобного. Только дар женщин из династии Ладгальд позволяет им находиться под водой дольше обычных людей.
Дея вспомнила свою инициацию, во время которой ее погружали под воду, чтобы повязать ленты на запястья и надеть плащ. Ей было жутко страшно, и русалки подбадривали ее, чтобы она осмелилась погрузиться в воду с головой. Сначала было тяжело, вся толща воды обрушилась на нее разом и давила с невероятной силой. Но девы унесли Дею на самое дно, где она ощутила легкость. Оно действительно было покрыто раковинами с жемчугом. Мимо проплывали чудные рыбы невероятной окраски и колыхались водоросли, а сквозь толщу воды еле-еле пробивалось сияние солнца. Дея оглядывалась по сторонам, не веря, что все это великолепие не сон и что она на самом деле в Багорте, а не на полотне Репина «Садко в подводном царстве».
Дея догадывалась, что Багорт еще не раз удивит ее своими волшебностями и чудесами, которые она не в силах понять, но Лад озеро было ее новым домом, хоть и слишком фантастическим, чтобы привыкнуть к нему так сразу, и его нужно было осваивать.
Дея посмотрела на красавиц — русалок, на кувшинки и мелкую рябь и ей вдруг захотелось еще раз ощутить прилив сил, что давала вода. Освободившись от одежды, она сделала несколько робких шагов, а потом нырнула в глубоководье, стрелой уходя на дно.
Как только ее руки коснулись шершавых раковин, по телу тут же прошлась будоражащая волна. Дея задрожала, вбирая в себя энергию воды, что накопилась за годы ее отсутствия. Ее было столько, что казалось, высвободись она наружу, и Мрамгор затопит до самых вершин замковых башен.
— Т еперь ты понимаешь, Г оспожа, почему атрибутами Хранителя нашего леса, является жемчужный плащ и украшения из жемчуга?
— Потому что сила Хранителя в этом озере? — предположила Дея.
— Да. Твой род берет начало от Озерных дев. Ладгальд златовласая, так звали первую защитницу нашего озера и леса, который окружил его. Когда в Багорте шла Великая битва, на защиту наших земель встали древние силы небес и подземных недр. Ладгальд вышла из вод и обрушила на сражающихся весь гнев Озерных дев. Затопив бойцов, она окропила листву и траву своей голубой кровью — кровью русалки. Так наш лес стал синим. Ладгальд умерла от тяжелых ранений, полученных в сражении, но перед смертью разрешилась дочерью, которая в возрасте шестнадцати лет обрела тело женщины и стала первой лесной Хранительницей. С тех пор в роду Ладгальд рождаются только девочки — Озерные девы.
— Вы хотите сказать, что я русалка?
— Будущих Хранительниц, с младенчества приучают к суши, чтобы они могли охранять и озеро и лес. Ты выглядишь как обычная женщина, но твоя суть — водная стихия и если ты надолго задержишься под водой — обратишься.
— Стану такой как вы?
— Да, но лучше бы тебе этого не делать. Достаточно и того, что ты можешь находиться в озере несколько часов, не испытывая никаких трудностей.
— Именно поэтому мы абсолютно уверены, что Влад вернется к тебе, как только увидит во всем величии. Твоя кровь голубая, Госпожа, а женщины с русалочьей кровью умеют обольщать как никто другой.
— Но их страсть может стать разрушительной, если им не отвечают взаимностью, — раздался из зарослей камыша скрипучий голос, и все обернулись.
К берегу подплыла уже немолодая, но все еще красивая русалка с посеребренными сединой волосами. Все девы сострадательно посмотрели на нее, опустив головы. Только Божена шикнула на нее и приказала убраться, но Дея остановила ее и попросила не уплывать.
— От чего ты так печальна и как тебя звать? — спросила она.
— Лея, Госпожа. Послушай женщину, познавшую разрушающую силу страсти, — заговорила она патетично. — Голубая кровь не всегда может удержать любовь, но я думаю тебе она и так ни чему. Ты необыкновенная девушка — ты способна вызвать бурю страстей в мужских сердцах. Но и твои чувства будут обострены. Бойся их, они могут погубить всех нас!
— Опять ты за свое, Лея?! — разозлились ее сестры. — Лея иногда может прорицать, но ее видения не всегда точны. Она потеряла любимого и вот уже тридцать лет одна, — шепотом добавила Божена, как бы извиняясь за свою сестру.
Дея хотела сказать, что-нибудь утешительное Лее. Но чем могла семнадцатилетняя глупышка, утешить эту мудрую и несчастную русалку. И Дея только послала ей полный сострадания взгляд. Впрочем, Лею такое участие тронуло.
— У тебя большое сердце, Г оспожа, — проскрипела она. — В нем найдется место всему. В этом будет твоя сила, но и слабость твоя будет в этом же, — провещала она и уплыла.
— Не печалься, Госпожа, — проговорила Божена, — ты не сможешь помочь ей. Наша жизнь отличается от людской, но не наши сердца.
Дея вздохнула, посмотрела на проплывающих мимо рыб, а потом неожиданно спросила.
— А мои родители, какими они были? Вы ведь помните их?
— Конечно, Госпожа. Ваша мать была сама чистота и благородство. У вас ее осанка, — начала Божена.
— У нее были прекрасные карие глаза, — подхватили ее сестры, — и длинные, белые волосы.
— Не рыжие? — удивилась Дея.
Русалки снова захихикали, и Дея подумала, что в один только их смех уже можно было влюбиться. Он был таким чистым и звонким, словно сотни крошечных колокольчиков нанизали на нитку и заставили переливаться.
— Рыжим был ваш отец, — сказали они насмеявшись.
— Отец, — разочарованно повторила Дея, представив себе конопатого мужичонку.
— О-о-о! — пропели русалки, уловив ее настроение. — Ваш отец был невероятно притягательный мужчина.
— Да, да! — заговорили они хором, — Такой высокий и статный, очень пылкий и темпераментный бунтарь. Как он ухаживал за вашей матерью! Между прочем, у нее были и другие ухажеры, но она выбрала вашего отца, за живой ум и кипучую энергию. Вы невероятно похожи на него: те же зеленые раскосые глаза, приподнятый подбородок и этот гордый взгляд.
Дея пыталась представить своих родителей, но ей это не удавалось. Она знала только ту реальность, в которой была сиротой и решила не расспрашивать больше ничего о родне, потому что даже здесь в Багорте их смерть нелдьзя было изменить. Их нет и теперь ее семья — эти удивительные создания, живущие в озере, деревья и камни, цветы и животные, сама земля, что питает в этом лесу каждую травинку.
Дея вынырнула на берег, желая скрыть накатывающие слезы, и увидела, что там собрались лани и другие звери, а на большом валуне сидел леший, свесив свои тощие ножки. Она поманила его пальцем, и он тут же поспешил подойти.
— Мой милы леший, — Дея погладила его по лохматой голове. — У тебя такой потрепанный вид, — сказала она грустно. — Надо бы тебе справить новый кафтанчик.
Леший ничего не сказал, только уткнулся своим крохотным личиком в ладони и заплакал. Дея вышла из воды, накинула на голое тело свой плащ и взяла его на руки, затем чмокнув в макушку, усадила обратно на валун. Он успокоился и теперь улыбался во весь беззубый рот.
— Ты умеешь говорить? — спросила Дея.
Леший поводил бровями и виновато улыбнулся. Но в голове у Деи зашелестели другие голоса.
«Он мог, но за время твоего отсутствия, Госпожа, разучился. Не кори его строго, он единственный кто хоть как — то мог охранять нас от черных дровосеков и жадных охотников, что ставили капканы, когда у животных был гон. Без Хранителя лес дичает и люди, что живут рядом с ним тоже — ими овладевает алчность».
Голос в Деиной голове умолк и она, наконец, заметила у себя на плече лапу ели, что росла в паре вершков от валуна. Ель качнулась, убрав лапу, и Дея поняла, что так с ней общаются деревья.
— Сколько же еще невероятного и сверхъестественного произойдет со мной в этом мире, прежде чем я привыкну к волшебству? — спрашивала Дея сама себя.
Она протянула руку к ели, чтобы спросить у своего леса, чего он от нее ожидает, но в этот момент на поляну перед озером опустилась Маюн, а вместе с нею и Ян.
Он был хмур.
«Злиться, что ушла не предупредив», — поняла Дея.
Ян приблизился к ней.
— Да, что с тобой такое твориться? — спросил он раздраженно. — Днем была больна, а вечером пропала, ускакала в дождь. Это ты так по дороге промокла? — спросил Ян, проводя рукой по ее волосам.
— Нет, я купалась, — ответила Дея спокойно.
— Больная?
Ян, я чувствую себя гораздо лучше, нежели утром. Мне надо было прийти сюда раньше.
— Да, извини, — Ян нахмурил брови и отвел взгляд. — Я просто волновался… и…. Да не важно. Пойдем домой, — попросил он.
— Я и так дома, Ян, — сказала Дея как можно мягче.
— Да… Но…. Но твое жилище еще не построено, — нашелся он. — Где ты будешь спать.
— Я думаю, какая-нибудь елочка приютит меня, согрев своими большими лапами, — произнесла Дея весело.
— Дея, — начал Ян умоляющим голосом, — ты девушка, а не ушастый заяц в теплой шубе. Ты ведь даже ни разу не ночевала в лесу. Поживи в замке хотя бы во время ремонта дома.
— Это слишком долго!
— Хорошо, я построю тебе уютный шалаш, чтобы ты не спала под открытым небом. Но сегодня прошу, вернись в замок.
— Госпожа, — позвали ее русалки, и она подошла к ним. — Госпожа, он так мил и внимателен, не отказывай ему.
— Да, Госпожа, негоже отказывать такому красавчику, — укорила ее самая молоденькая русалка.
— Он мой друг детства, — пояснила Дея, смутившись.
— Да, Госпожа, — согласились и другие. — Но от этого он не становиться менее привлекательным, — и они разразились своим чудесным смехом.
— Иди с ним, Госпожа. Ни один Хранитель не находится в лесу постоянно, но возвращайся, мы будем ждать. Весь лес будет ждать.
В голове у Деи снова зашелестело:
«Ступай, Госпожа, твой вопрос никуда не уйдет, ты задашь его завтра, и мы ответим».
Дея вздрогнула, но ель уже убрала свою пушистую лапу. Дотронувшись до ее шершавой коры, она улыбнулась и пообещала вернуться.
— До завтра, — попрощалась она со всеми, отвязывая Дорену.
— Ты, что хочешь скакать в ночи на лошади? — удивился Ян.
— Но я же не могу оставить ее здесь, она, наверное, тоже не привыкла ночевать без крыши над головой.
— Эта кобылка подобрана для тебя не случайно, — пояснил Ян. — Она найдет дорогу к замку, стоит ей приказать и к лесу тоже. Попробуй.
Дея недоверчиво посмотрела на Яна, но все же зашептала на ухо лошади:
Дорена, скачи в замок.
К ее удивлению кобылка коротко фыркнула и припустила галопом.
— Она, что же действительно вернется в замок?
— Да, и ты, я надеюсь, тоже, — он указал на Маюн, склоняющуюся для того, чтобы принять их на свою исполинскую спину.
Дея кивнула и уже хотела было подойти у Страж — птице, но вспомнила, что под плащом на ней нет абсолютно ничего, ее одежда осталась на берегу. Она посмотрела в сторону скомканного платья, а потом поймала страдальческий взгляд Яна.
— Дея… — протянул он, уставившись на нее, пожирающим взглядом.
— Купалась я, — напомнила она.
— Без всего?
— Естественно, я же в своем лесу.
— Ясно, — проронил Ян, заливаясь краской, и, отворачиваюсь. — Оденешься?
— Да, уже, — отозвалась Дея, зашнуровывая платье и поглядывая на хихикающих русалок.
Ян медленно развернулся, посмотрел на Озерных дев, которые в отличие от Деи не стеснялись своей наготы, и поманил подругу к себе. Он помог ей вскарабкаться на спину Маюн, и Дея отметила, что его руки дольше нужного задержались на ее талии.