Было около полудня. В залитой солнцем спальне Дея сидела у огромного зеркала в чугунной раме и расчесывала свои длинные волосы. Это занятие всегда помогало ей сосредоточиться. Медленно проводя щеткой и распрямляя янтарные кольца волос, она смотрела вперед, но, казалось, не видела своего отражения в зеркале, взгляд ее был застывший, и только легкая складочка на переносице выдавала активный мыслительный процесс.
Вчерашние события вновь потревожили почти устоявшийся порядок. Всю ночь она проворочалась в постели, пытаясь призвать сон, как спасение от мозгового штурма, но заснула только под утро. Беспокойная дрема не дала ей облегчения, скорее, напротив, посеяла еще большую смуту в голове. Странный сон, пригрезившийся ей уже на рассвете, окончательно выбил девушку из равновесия.
Его нельзя было назвать кошмаром, в нем не происходило ничего особенно ужасного, но пробудилась Дея в совершенно расстроившихся чувствах. Уцепившись за это ощущение, она попыталась восстановить в памяти подробности неприятного сна, но с досадой признала, что, как и большинство сновидений, сегодняшнее растворилось сразу же после пробуждения. А все его события успели перемешаться, превратившись в нестройную повесть.
Дея запомнила только то, что снился ей ее интернат. Она сидит в маленькой библиотеке за кипой каких-то пыльных книг, наводящих на нее тоску, что уже само по себе было странно, потому как книги Дею редко заставляли скучать. И вот она засыпает в собственном сне и чудится ей (как это во снах часто случается) неведомая параллельная реальность и в этой скрытой от посторонних глаз действительности спрятана девочка, особенная чем-то девочка, но чем именно, Деи не ясно. Она только знает наверняка (как и полагается во сне), что имеет к этой девочке какое-то отношение. И вот они теперь вдвоем ходят по лабиринтам этого странного места.
Сколько продолжались их мытарства, Дея так и не вспомнила, может, день, а может и неделю, но не это было важно в том сне. Важными были голоса, она слышала их доносящимися откуда-то издалека. Г олоса принадлежали двум мужчинам, они спорили о чем-то, и у Деи сложилось впечатление, что предметом их спора была блуждающая с ней в лабиринте девчушка.
Сидя у зеркала с расческой в руках, Дея мучила себя, заставляя вспомнить, что именно говорили те мужчины, потому как это было очень важно. Но в тот момент, когда ей показалось, что она вот-вот вспомнит, в дверь постучали.
— Войдите, — с досадой крикнула она.
Поступь Яна она узнала сразу. Он зашел в спальню, остановился на пороге и, опершись о наличник, хмыкнул.
— Тебя опять посетил мозгоклюй во время утреннего туалета? — поинтересовался он.
Дея развернулась к другу и вопросительно приподняла бровь. Он подошел, мягко высвободил щетку из ее рук и принялся сам расчесывать ее спутанные волосы.
— Пора бы уже понять, Дея, я знаю все твои повадки наизусть, как впрочем, и ты мои, — проговорил он, распутывая локоны. — У тебя расчесана только одна прядь, а все остальные даже не тронуты.
— И правда, — улыбнулась она, изучая отражение в зеркале. — Плохо спала, ворочалась — ерунда всякая снилась. А тебе удалось выспаться?
Ян отмахнулся от ответа, ему не хотелось говорить, что всю ночь он просидел на кровати, разглядывая костяшки своих пальцев. А на утро обнаружил себя на полу, свернувшегося калачиком и накрытого стянутой с кровати подушкой.
Он знал, что нечестно скрывать от Деи ту метаморфозу, что приключилась с его братской любовью, когда она из нескладной, конопатой худышки стала превращаться в царственную лебедь. Все жизненные основания снесло новой волной, производя непостижимую и непоправимую уже замену одних желаний и стремлений на другие.
До того как они попали в Багорт, Дея была его единственным другом, единственным родным человечком в чужом, как ему всегда казалось, мире. И он даже не сразу осознал, что стал любоваться ею как-то иначе, не так как прежде. Ее бело — золотая, прозрачная, несовершеннолетняя красота медленно завладевала им. Он дышал ее ароматом — тонким, яблочно-сладковатым, едва уловимым и от этого еще более желанным. Аромат этот прятался где-то в янтарной пышности ее волос.
Таясь и смущаясь, Ян впитывал в себя этот яблочный дурман, пьянея и впадая в зависимость от него. Вскоре ее спеющий сок стал наркотиком для него, он словно алкоголик крался ночью по кухне в поисках красных, налитых жизнью плодов, чтобы вдыхать их, сравнивая с ней. Но яблоки были лишь суррогатом, несравнимым с ее юным благоуханием.
Ян и опомниться не успел, как понял, что произошло непоправимое — он влюбился в подругу, которую знал с младенчества и всегда считал сестрой. Влюбился по юношески — неуклюже, стыдливо, отчаянно.
Он старался думать о ней как прежде, но когда она сидела перед ним, окутанная полуденным солнцем, в одном тоненьком пеньюаре, он при всем желании не мог видеть в ней сестру. Вот только признаться в этом было мучительно стыдно и Ян тянул, тянул и тянул и чем дольше он это делал, тем сложнее было решиться на признание. Он все чаще воображал, что как только откроется ей, она чего доброго подумает, будто он специально молчал, чтобы она не таилась от него, и он мог беспрепятственно любоваться ею. Глупость, конечно, Дея слишком умна, чтобы подумать, что это могло быть единственной причиной, по которой Ян так долго скрывал свои подлинные чувства к ней. И все же, наряду с хороводом других мыслей эта казалась не такой уж и нелепой.
Естественно, главной причиной был страх потерять ее. Ян видел, что она привязана к нему и может даже любит, но, скорее всего, как брата, и если он откроется ей, то все может рухнуть в одночасье. Он больше не сможет смело смотреть ей в глаза, расчесывать как сейчас ее волосы, кружить и переносить через лужи на руках. А она не обовьет больше своей тонкой ручкой его шею, не потеребит его непослушные волосы. Она даже вряд ли возьмет его за руку, потому что будет знать, что для него это теперь значит нечто иное.
Сможет ли она остаться ему другом или замкнется и уйдет в себя? Словом, Ян не хотел терять ту гармонию и легкость, которая была меж ними всегда, поэтому молчал.
— Помнишь, как в детстве мы прятались от нянек в заросли репейника, а я потом вычесывал его из твоих волос? А однажды они так спутались, что пришлось отстричь целую прядь, — углубился Ян в воспоминания.
— Да, я еще тогда проревела весь вечер, а ты сказал, что даже с такой паклей на голове я все равно самая красивая девчонка в интернате.
— Знаешь, при всей этой путанице, которая сейчас с нами происходит, мне не хотелось бы возвращаться в детство, — проговорил Ян.
Дея посмотрела на его отражение в зеркале, но ничего не ответила.
— Нет, ты не подумай, что в детстве не было ничего хорошего, — поспешно заговорил Ян, опускаясь на колени и хватая Дею за руки. — Было! Но оно и сейчас со мной. Там, в другом мире я чувствовал себя каким — то чужим, неприкаянным. Вспомни, у нас не было друзей, нас все сторонились, даже тебя. Это всегда было для меня загадкой, ведь ты умела привлечь к себе внимание, но люди все равно побаивались тебя, не понимая почему. А с тех пор как мы попали сюда, я впервые чествую себя по — настоящему нужным. Мне кажется, я становлюсь чем — то большим. Я ощущаю себя частью чего — то очень важного, понимаешь? — Он по-прежнему держал ее руки в своих, пытаясь увидеть в ее лице радость, но Дея молчала. — Ты чувствуешь себя чужой здесь? — спросил он, ощутив испуг.
— Нет, Ян, не чувствую, — ответила Дея, мягко высвобождаясь, чтобы встать с пуфа и одеться к обеду, — но я и там не воспринимала себя чужой. Может, потому что у меня всегда был ты, а на других я и внимания-то особо не обращала. К тому же в том мире была своя прелесть, хотя теперь я понимаю, что без здешнего обилия зелени, я чахла. Она делает меня более живой, к тому же замок Мрамгора лучше любого музея, а Сив иногда играет в саду на флейте, да и ты как прежде рядом. Так что нет, я не чувствуя себя здесь чужой, просто я не умею осваиваться на новых местах с твоей феноменальной скоростью.
Взяв с плетеного кресла небольшой сверток и, достав из него платье нежного винного цвета, она напомнила Яну, что ему было бы неплохо отвернуться, пока она будет переодеваться. Он поднялся и скрылся в гостиной, позволив подруге спокойно одеться, а заодно и себя, избавив от соблазна повернуться в самый неподходящий момент.
С минуту из спальни доносилось шуршание плотного шелка, затем в проеме показалась расстроенная Дея в мешковато сидящем платье.
— При первой попытке Вайеса одеть меня по здешней моде, он забыл про обувь. На помощь тогда пришел Г орий. Нет, я не жалуюсь, без туфель я как — нибудь справилась бы, но о чем он думал, когда отсылал мне этот наряд? — сокрушалась Дея.
— Наверное, он подумал, что приличной девушке негоже ходить в одном и том же платье,
— предположил Ян.
— Но у меня уже есть два платья.
— Видимо, он посчитал, что ты достойна третьего, — Яна забавляло негодование подруги из-за какого-то платья. — А чем оно тебя не устраивает?
Платье, и правда, было невероятно красивым, и единственное, что не устраивало Яна, так это длина. Наряды, которые носились в Багорте, как правило скрывали столь любимые
Яном Деины ножки, но зато нередко открывали взору соблазнительную ложбинку меж упругих грудок его девочки. Впрочем, это платье не порадовало его и этим.
— Как я, по его мнению, должна облачаться в это великолепие без посторонней помощи?!
— продолжала возмущаться Дея. — Он, конечно, говорил мне, что ничего не смыслит в женских нарядах, но чтобы до такой степени!
Дея повернулась к нему не зашнурованной спиной, и Ян поняла, в чем изюминка нового наряда его подруги. Задняя часть платья с лихвой компенсировала целомудренный фасад, так как шнуровка спускалась непростительно низко и в данный момент она была в полном беспорядке. А поскольку привычного молодым людям белья в Багорте отродясь не видали, зрелище перед влюбленным парнем предстало головокружительное.
Ян почувствовал, как его щеки наливаются краской, жилка на виске запульсировала, и все поплыло в каком-то удушливом тумане. Он поспешил перевести взгляд на подушки, разбросанные на диванчике.
— Я… — поперхнулся он собственным голосом. — Я схожу за Вилой, она зашнурует это… его… — пробормотал он.
— Не говори глупостей! Гонять пожилую женщину в башню из — за такой ерунды. Потом попрошу ее немного перешить этот срам, а сейчас, надеюсь, и ты как-нибудь справишься,
— она посмотрела на Яна, поражаясь его нерешительности. — Ну что ты встал как вкопанный, я зря в него втискивалась что ли? Помоги же мне!
И Яну ничего не осталось, как подчиниться. Не сознаваться же подруге в причине своего замешательства, такое признание поставит ее в дурацкое положение.
Раньше он с трудностями подобного рода не сталкивался. Свою прежнюю одежду Дея одевала самостоятельно и его взору не представала ее полуприкрытая поясница с тех пор, как она превратилась в объект вожделения.
Подрагивающими пальцами он кое-как зашнуровал треклятое платье и поспешил проводить Дею к Вайесу. С момента его появления в ее комнате прошло уже больше часа, и теперь они едва поспевали к обеду. Прежде Яна расстроило бы то обстоятельство, что Вайес пригласил Дею без него, но сейчас он хотел поскорей сбежать в сад и опустить голову в фонтан. К тому же его ждали занятия с Маюн, Страж-птица, судя по всему, решила, во что бы то ни стало, сделать из него лучшего наездника во всем Багорте.
— О, моя дорогая, я так рад, что мой скромный подарок пришелся вам впору. Этот благородный цвет молодого вина так выгодно подчеркивает золото ваших волос, — рассыпался в любезностях Вайес, приветствуя свою гостью.
— Благодарю за внимание, — смущенно ответила Дея, — но я едва ли стою такого щедрого подарка.
Вайес слегка склонил голову и, оценив Деино преображение, хитро улыбнулся.
— Милое вы мое дитя, вы даже не догадываетесь, чего можете стоить, — загадочно промурлыкал он, приглашая даму к сервированному столу. — А мои скромные дары можете считать прихотью уже не молодого человека, так и не обзаведшегося семьей и желающего побаловать двух сирот. — Вайес учтиво пододвинул Деи стул. — Очень рекомендую вот этого расстегая, готов поклясться ничего вкусней стряпни тетушки Ведары вы еще не пробовали, — и он ловко подцепил добрый кусок этого блюда, поместив его на тарелку Деи.
«Да, в галантности ему не откажешь», — подумала про себя девушка, отметив, что такое внимание ей невероятно льстит, но тут же устыдилась этого.
— Вы знаете, Вайес, я вот о чем сегодня думала, — начала она неуверенно. — Вы вот недвусмысленно намекаете, что относитесь к нам с Яном как к своим подопечным и всячески благоволите нам, а что если мы не друзья Багорту? Что если нас прислали сюда как шпионов.
— Ну конечно, моя дорогая, я думал об этом, потому и не отпускал вас от себя. Я хотел присмотреться к вам. Если вы помните, я уже говорил, что все кто попадает в Багорт, рано или поздно становятся его частью.
— Говорили, — согласилась Дея.
— Ну вот я и ждал проявления ваших истинных сущностей. Но должен признаться, что Ян превзошел все мои ожидания, — Вайес разлил по бокалам ароматное розовое вино и протянул один бокал Деи. — Вы, наверное, уже в курсе, что Багорт не единственный континент на Хоре. С нами соседствуют еще три. С двумя из них мы в дружественных отношениях, а вот третий настроен к нам весьма враждебно. — Вайес встал из-за стола и принялся расхаживать по кабинету. — Думаю, причиной тому массовое переселение Ведов в Багорт. К ним повсюду относятся без должного уважения, — поспешно добавил он, видимо, решив, что необходимо уточнить, что переселение было добровольным и заморских чародеев никто не пытался переманить на свою сторону хитростью. — Вот они и предпочли жить здесь. Мы с большим уважением относимся к их мастерству и даже дали им место в совете. Там они были изгоями, здесь же стали почитаемыми гражданами.
— Да, я припоминаю, Ян говорил, что Веды живут и на других континентах, но их основные силы сосредоточены в Багорте. Он вообще сказал, что такая оборонительная сила как ваша другим континентам и не снилась.
— Да, — протянул Вайес и уставился в свой бокал, — наша оборона действительно превосходит любую другую и мы по праву считаемся одним из самых непреступных континентов, но лишь потому, что нас слишком часто пытались захватить, и мы научились защищаться. Сама природа встала на нашу защиту, породив Хранителей. Я глубоко убежден, что вы связаны с Багортом гораздо теснее, чем представляете, — он выжидающе посмотрел на Дею.
— Вы знаете, не далее часа назад Ян говорил мне, что чувствовал себя там, где мы выросли чужим, а в Багорте отыскал призвание.
— И он совершенно прав! — подхватил ее мысль Вайес. — Хранитель — это призвание и даже если бы кто-нибудь пожелал от него уклониться, то не смог бы. Недаром Ян так ревностно оберегал вас все эти годы. Он стремится охранять Багорт и все, что с ним связано, это у него в крови. А там единственной частичкой Багорта были вы, Дея.
Девушка ошарашено посмотрела на Верховного Хранителя. «Неужели безумные предположения Яна о том, что они могли родиться в Багорте и в самом деле правда?» — подумала она.
— Я понимаю, что такое заявление шокирует кого угодно, но я все же подозреваю, что мои догадки верны и думаю, в ближайшее время они подтвердятся.
Дея по-прежнему сидела с чуть приоткрытым ртом и зажатой в руке вилкой. Она думала только о том, чтобы не начать сыпать вопросами, а позволить Вайесу самому приводить доводы в защиту своей невероятной теории.
— Видите ли, — продолжал тот, как ни в чем не бывало, — Хранители, так почитающиеся простыми жителями Багорта, и справедливо заслуживающие это почтение, являются гордостью Багорта и только его. Ни один другой континент не имеет такой защиты. Хранители рождаются только на этой части суши. Но если они попадают в другой мир, их способности не проявятся там в должной мере. Рожденный Хранителем может стать им только здесь — в самом Багорте.
— Вы хотите сказать, что Ян родился здесь, а в младенчестве его кто — то похитил? — дрогнувшим голосом спросила Дея.
— Совершенно верно, — с удивительным спокойствием подтвердил ее догадку Вайес. — Только мне думается, что вы оба родились здесь.
Бровь Деи медленно поползла вверх, становясь домиком. Конечно, быть уроженкой Багорта было гораздо выгоднее, нежели вторженкой, но девушка с юношеским упорством не желала мириться со столь кардинальными переменами. К тому же, не хотелось выглядеть предательницей родной Земли, вскормившей ее своими хлебами, пусть даже не такими сдобными как в Мрамгоре.
— Но что, если нас похитили в младенчестве специально, чтобы вырастить вдали от дома и воспитать в нас враждебность к Баготу, а потом вернули, чтобы мы втерлись к вам в доверие и нанесли удар изнутри? Такой сценарий вы не рассматриваете? — запальчиво заявила Дея, совершенно не задумываясь, что оговаривает себя. Так сильно ей хотелось развенчать теорию Вайеса.
— Нет! — отрезал Верховный Хранитель. — Вы невнимательно слушали, Дея. Защита Багорта у Хранителя в крови, он не в силах сопротивляться этому. Вспомните же, как Ян оберегал вас там, откуда вы пришли! Даже в чужом мире, там, где его дар не мог раскрыться, он оставался верен той частичке Багорта, которая всегда была в вас. Он умер бы за вас, если б понадобилось. И наши недруги знают об этой особенности Хранителей.
Страшное разочарование обрушилось на Дею, словно гигантская снежная лавина. Выходило, что Ян все это время просто как марионетка, которую гены дергали за веревочки, выполнял свой долг перед Багортом! И будь на ее месте другая девчонка или парнишка, да хоть прихваченная отсюда собачонка, он так же рьяно защищал бы и их.
Она сидела опустошенная не в силах пошевелиться и проклинала тот день, когда потащила Яна в дурацкий музей Бродского.
Послышался звон колокольчика и Дея вздрогнула.
— О-о-о! — воскликнул хозяин кабинета. — Это пирог принесли. Специально для вас, душа моя, — он поспешно открыл дверь, впуская уже знакомого Деи белокурого мальчугана, несущего огромное блюдо с черничным пирогом.
Вайес принял у мальчугана блюдо, и тот, бросив любопытный взгляд на Дею, шмыгнул в дверной проем. Поставив на стол угощение, глава Мрамгора посмотрел на поникшую девушку своими проницательными глазами так, что она поежилась, затем отрезал кусок пирога и протянул ей.
— Добавьте ложечку меда в ту бочку дегтя, которую я на вас опрокинул, — произнес он ласково. — У Яна действительно не было выбора, он не мог не быть вашим другом, -
Вайес опустился в кресло у камина. — И я даже подозреваю, что его избрали неслучайно. Его безоговорочная преданность Багорту должна была оказать службу там, куда вас отправили. Его отрядили на Землю в качестве вашего телохранителя. Тот, кто это устроил, очень хорошо знал природу Хранителей. Вы, а точнее то, что в вас заключено, вероятно, представляет для неизвестной нам пока личности огромную ценность, иначе похититель не решился бы на двойное преступление. Но я не стал бы на вашем месте столь близко к сердцу принимать тот факт, что привязанность к вам Яна была предопределена. В конце концов, многие считают, что все в нашей жизни предсказано заранее, хотя я, если честно, поспорил бы с таким суждением. Но, так или иначе, вы еще слишком юны, чтобы постичь всю сложность человеческих симпатий и привязанностей. Думаю, Ян все равно обратил бы на вас внимание, даже если бы вы выросли в Багорте, — Вайес лукаво подмигнул Деи, чем поразил ее не меньше, чем своими версиями насчет двойного попаданства.
— Я правильно понимаю, что вы считаете меня уроженкой Багорта только потому, что оторванный от родного мира Ян решил выбрать в подруги не какую — нибудь грудастую блондинку, а меня? — спросила Дея, предприняв последнюю попытку разрушить доводы Вайеса.
— Вы забываете о том, что и сами наделены удивительными талантами — вы видите чужие чары, моя дорогая. И это неспроста.
— Но магов-кудесников во всех мирах хватает. Меня могли прислать, откуда угодно и поместить поближе к Яну, наложив какое-нибудь привлекающее заклятие.
— Вы пытаетесь усложнить и без того непростую ситуацию. Но не только Ян проявил свою принадлежность к Багорту. Ведь вы неплохо справляетесь с обязанностями сборщика урожая, не правда ли?
— Да, но это всего лишь адаптация. Для того чтобы обдирать деревья, не обязательно быть багортцем, — продолжала настаивать на своем Дея.
— Не обязательно, но я отказываюсь верить, что вы простая сборщица урожая. Убежден, ваш дар еще проявиться.
Повисла долгая, тягостная пауза, Дея слушала, как потрескивает в камине догорающее палено, понимая, что бесполезно припираться с человеком, прожившим в разы дольше нее, и к тому же, являющимся Верховным Хранителем. Как бы ей не хотелось оспорить природу привязанности ее лучшего друга, она должна была признать, что доводы Вайеса весьма убедительны. К тому же она не знает и десятой части того, что ведомо мудрому Хранителю о материях, в которых им теперь приходится разбираться.
— Хорошо, будем считать, что вы меня убедили, — начала Дея, вспомнив об истинной цели своего прихода, — и будем надеяться, я так же, как и Ян, не могу навредить Багорту. Но, вообще-то, я пришла к вам сегодня для того, чтобы сказать; мое вчерашнее решение неизменно. Я не меньше вашего хочу узнать, кто лишил нас с Яном детства в родном доме и для чего.
— И вы действительно намерены выйти за пределы сада? — Вайес смотрел на нее испытующе. — Что ж, я согласен с вами. Пора вам познакомиться с Багортом. К тому же, по моему глубокому убеждению, ваш дар проявится в полной мере за оградой нашего сада.
Вайес немного помолчал, обдумывая какое-то решение, затем встал и позвонил в колокольчик. Через минуту в дверях показалась белобрысая голова мальчишки. Хозяин кабинета что-то тихонько ему сказал, и тот сгреб со стола остатки обеда.
Весь остаток дня Ян провел на изнурительных тренировках с Маюн, она заставляла его отрабатывать оседлывание прямо на лету. Несколько раз он падал, набив пару внушительных синяков и стер ноги, потому как пришлось снять тяжеловесные ботинки, причиняющие птице неудобства. Освободился он, когда уже стемнело и, не обнаружив Деи у себя, пошел искать ее в библиотеке.
В огромном зале со сводчатым потолком, возвышающимся на добрых пятнадцать саженей, всегда было прохладно. Дея считала, что умеренная температура поддерживалась для того, чтобы переписывающих огромные фолианты каллиграфов, не клонило в сон. А Ян утверждал, буддто шесть каминов не справлялись с отоплением такого огромного помещения.
Но жители Мрамгора были, судя по всему, довольно любознательны, потому как несмотря на прохладу с утра и до позднего вечера библиотека полнилась народом. Длинные лестницы на колесиках беспрестанно катались от одного стеллажа к другому, металлические перья скрипели, пергамент шуршал и только периодические чихания и сморкания разбавляли эту канцелярскую идиллию.
Пройдя вдоль стеллажей с историчекой литературой он отыскал свою полругу. Она переоделась в простое ситцевое платьице с цветочным узором и, склонившись над изрядно потрепанной книгой в кожаном переплете, машинально накручивала на палец локон своих бесподобных волос.
Ян осторожно подкрался сзади и, перегнувшись через ее плечо, приподнял обложку, прочитав название — «История Мрамгора в картинах».
— Вот правильно, Дея, лучше пока изучай город дистанционно.
— Я изучаю историю Мрамгора, чтобы не производить завтра впечатление неграмотной провинциалки.
— Ты не отступишься, да? — спросил парень понуро.
— Нет, Ян, — отозвалась девушка. — Я, наконец, уяснила, что ты ни за что не вернешься на Землю, даже если нам представится такая возможность, а мне без тебя там делать нечего. Поэтому я должна разобраться как можно скорее в этой истории. Иначе я так и буду сидеть в своей башне, как Рапунцель, в ожидании таинственного освободителя, который разгадает все за меня.
— А почему бы и не посидеть, — ухватился за эту идею Ян. — Я выйду в город, отыщу этого шутника, а когда все разрешиться, ты спустишь ко мне свои прекрасные волосы, — и он зарылся в них, вдыхая яблочный аромат.
Дея резко поднялась, захлопывая книгу.
— Как же ты не понимаешь, Ян!? — прикрикнула она на друга. — Они ищут не тебя, а меня! И пока я прячусь за оградой замка, ничего не измениться.
Она поставила книгу на полку, подобрала юбки и стремительно выбежала из библиотеки. Ян нагнал ее уже на ступеньках в башню и преградил дорогу, упершись ладонью в стену.
— Пусти, — тихо и устало попросила она.
Ян боролся с противоречивыми желаниями. Ему одновременно хотелось схватить ее за плечи, вдавливая в каменную стену и в то же время легонько коснуться румяной щеки, ощутить атласистость нежной кожи. Но он не сделал ни того, ни другого, а просто стоял и смотрел, тяжело дыша. Дея тоже не могла отдышаться после подъема, и ее крохотные, девичьи грудки вздымались, натягивая лиф платья.
Ян задержал жадный взгляд на ее белой коже, сглотнул и хриплым голосом проговорил:
— Я зайду за тобой в десять, начнем знакомство с городом на торговой площади.
Дея устало кивнула и они разошлись по своим комнатам.