- Я здесь,- отозвался молодой звонкий голос - Форма аналогичная. По моим предварительным подсчетам, во всех вновь открытых пещерах было, вероятно, семьдесят сосудов. Так как сорок находилось в одной пещере (из них двадцать шесть с крышками), то на каждую из остальных пещер приходится один-два сосуда, тогда как в 1-й пещере их было пятьдесят. Не всем вам известно, что найдены параллельные формы нашему до сих пор единственному в своем роде типу сосудов. Я говорю о двух сосудах, найденных при раскопках Депр эль-Медин в Египте в 1905 г., которые 40 лет простояли незамеченными в Египетском музее Турина. В них лежали, и в этом они также сходны с кумранскими находками, греческие и египетские папирусы. Кроме того, туринские экспонаты относятся ко II в. до н. э., точнее сказать, к периоду 171-104 гг. Все это, очевидно, подтверждает пашу прежнюю гипотезу, что сосуды изготовлялись специально для хранения рукописей.
- Следовательно, их откуда-то ввозили? Специалист по керамике покачал головой.
- Едва ли. Глина и обжиг туринских сосудов совершенно иные. Я считаю, что кумранские сосуды местного производства. Что же касается формы, возможно, какой-нибудь член секты, бывавший в Египте, вывез оттуда образец.
- Это не имеет значения,- сказал Хардинг.- Сейчас важнее установить, не использовались ли сосуды, помимо хранения рукописей, и для других целей. Мне кажется, некоторые из них предназначались всего лишь для хранения пищи. Вряд ли мы сможем это выяснить, пока не узнаем больше о хозяевах сосудов, которые, очевидно, жили в этих пещерах, хотя к этому времени пещерные люди древности уже давно вымерли, а новые пещерные люди - анахореты, отшельники нарождающегося христианства, еще не появились.
Громкие нечленораздельные возгласы, донесшиеся с севера, неожиданно прервали Хардинга. Он и его собеседники обернулись. К ним бежал доктор Рид, руководитель маленькой американской группы, и энергичными знаками предлагал следовать за ним. Забыв об усталости и натруженных мускулах, ученые вскочили на ноги.
- Захватите парафин,- крикнул Рид,- и побольше!
Рид привел их к 3-й пещере, зарегистрированной под номером 8. Она была расположена на северо-восточной окраине обследуемой местности и уже принесла экспедиции горькое разочарование. Свод пещеры обрушился непосредственно у входа, так что можно было рассчитывать, что бедуины не сумели сюда проникнуть. В этой пещере были найдены черепки от сорока кувшинов, но свитков в ней не оказалось. Не сохранилось ничего, кроме одного-единственного рукописного фрагмента. Позднее выяснилось, что это был фрагмент от комментария к Исайе. Неужели пещера была разграблена еще в древности? Или обрушившийся свод так изменил микроклимат пещеры, что бесследно исчезли многочисленные кожаные свитки? Или люди, приготовившие в пещере кувшины, чтобы спрятать в них драгоценные свитки, не успели их принести? Сплошные вопросы, на которые не было ответа. Разочарованные, археологи устроили привал. Только доктор Рид остался в пещере. Тогда-то он и сделал находку, которую следует назвать ценной в буквальном смысле этого слова.
Доктор Рид с торжеством показал на маленькую нишу, образованную у входа обрушившимися глыбами. Археологи не спешили их убрать, так как они не мешали входу в пещеру. За ними лежали два сильно окислившихся свитка, приблизительно тридцати сантиметров в длину. Один имел в диаметре 11 сантиметров, другой - 10. Это была медь, свернутая, как кожаный свиток.
- Ради бога, не трогайте,- закричал доктор Рид, когда Хардинг нагнулся, желая поднять один из свитков.- Они насквозь окислились и настолько хрупки, что когда я коснулся краев, чтобы измерить свиток, они сразу рассыпались. Развернуть их, к сожалению, пока тоже невозможно. Посмотрите,- он нажал кнопку карманного фонаря и направил яркий луч света на свитки,- с внутренней стороны они исписаны! Древнееврейскими буквами! Вот видна одна! А вот другая! То же самое на втором свитке. Видите швы? Сначала это был, наверно, один свиток, затем он распался по шву. Лягте на живот, мистер Хардинг, и возьмите лампу. Тогда вы сможете убедиться, что более толстый свиток также состоит из двух медных пластин, склепанных между собой.
- Надеюсь, их удастся развернуть. Может быть, вы, мистер Рид, нашли ключ ко всем тайнам, которые нас здесь окружают? Теперь зальем свитки парафином, чтобы их можно было перенести. Вы сказали, что уже измерили их?
- Да, ширина от двадцати девяти до тридцати сантиметров. В первом свитке - шесть с половиной витков, во втором - только два с четвертью, следовательно, в длину они оба имеют два метра сорок сантиметров. Последняя цифра весьма приблизительна, ибо я измерял свитки, не касаясь их.
- Что же за люди жили в пещерах? - продолжил вечером Хардинг прерванный разговор.- Мы не знаем. Когда они жили? Во II и I вв. до н. э. и в I в. н. э., в этом, по крайней мере, можно быть уверенным. Как они жили? Очевидно, так же примитивно, как пещерные люди и первые христианские отшельники, т. е. сводя свои потребности до минимума. Денег у них не было. Обратите внимание, в отличие от Мураббаат и всех других раскопок, мы не нашли здесь ни одной монеты. Кувшин, миска и, может быть, светильник, потому что, кроме двух с половиной светильников из 1-й пещеры, мы нашли еще несколько осколков, бесспорно оставшихся от светильников,- вот и все достояние обитателя Кумрана.
Зачем, спрашивается, при явном отречении от всего мирского, нужен такой предмет роскоши, как светильник? По-видимому неизвестные анахореты придавали большое значение духовной или, вернее, религиозной стороне жизни. Книги разделяли с ними их пещерное одиночество. Светильники являются очевидным доказательством того, что эти необычные люди читали даже по ночам.- А теперь главное: кто же были эти люди?
- Может быть, ессеи?
- Ессеи? Гм, об этом стоит серьезно подумать.
Глава 11
Хотя мы располагаем различными сведениями о ессеях, по сути дела мы знаем о них немного, потому что после них не осталось никаких письменных свидетельств исторического или поучительного характера. Эти памятники либо уничтожены ненавидевшими ессеев фарисеями, либо до сих пор не найдены. Все, что нам известно о ессеях, почерпнуто у трех авторов I в. н. э.: Филона Александрийского, Иосифа Флавия и Плиния Старшего.
Наиболее краткое сообщение принадлежит Плинию Старшему ("Естественная история", V, 17). В нем говорится: на западном побережье (Мертвого моря) в некотором отдалении от берега, где климат более благоприятный, живут ессеи, племя уединенное и удивительное. Они живут без женщин, отвергают любовь, не знают денег, и пальмы - их единственные соседи. Число их увеличивается за счет пришельцев, людей, утомленных мирской жизнью. Южнее их поселения находился некогда город Энгадда, по плодородию и пальмовым рощам уступавший только Иерусалиму. Теперь и он стал грудой развалин.
Это описание достаточно ясно говорит о том, что поселение ессеев находилось близко от места кумранских находок, ибо Энгадда Плиния это несомненно Эйн-Геди, город на западном побережье Мертвого моря, примерно в тридцати километрах к югу от Хирбет-Кумрана. Но ни у Филона, ни у Иосифа Флавия нет указаний на то, что ессеи жили только в одном месте.
Филон ("Quod omnis probus liber sit" - "О том, что каждый добродетельный - свободен") пишет, что ессеев насчитывается более четырех тысяч человек. Он особо подчеркивает, что они избегают городов, предпочитая сельские поселения, и занимаются земледелием и ремеслами. Они не копят ни золота, ни серебра, не покупают земельных угодий и добывают своим трудом только то, что необходимо для жизни. Отсутствие потребностей и довольство жизнью составляют их единственное достояние. Дальше Филон говорит: "У них вы не найдете ремесленника, изготавливающего луки, стрелы, кинжалы, шлемы, панцири, щиты, и вообще никого, делающего оружие, орудие или что бы то ни было, служащее для войны"76. Ненавидя рабов и рабство, все они свободны и взаимно оказывают друг другу услуги, как свободные люди. Они осуждают рабовладельца за несправедливость и гнусность, так как он оскверняет закон природы, по которому все люди от рождения равны и друг другу братья. В своей жизни они строго блюдут устав и пророков: празднуют субботу, читают священные книги и толкуют их. Они воспитаны в духе благочестия, святости, справедливости и порядка и живут по правилам триединой любви: любви к богу, любви к добродетели и любви к людям. Клятв они не дают, ибо считают их противными богу. Ни у кого из них нет собственного дома, и то, чем владеет один, принадлежит всем, и живут они товариществами. У них одно помещение для хранения припасов, из которых они приготовляют одинаковую для всех еду для общих трапез. Одежды они носят одинаковые и живут под одной крышей.
Иосиф Флавий ("Древности", XVIII, 11-25) подтверждает, что ессеи занимались земледелием, владели всем сообща, что их было четыре тысячи... Кроме того, он сообщает в "Иудейской войне", что ессеи презирали супружество, будучи убеждены, что женщина не может хранить верность, и если прямо не запрещали брак77, то все же предпочитали принимать чужих детей в том возрасте, в котором они еще восприимчивы к учению, и воспитывать их в своем духе. До восхода солнца ессеи ни о чем мирском не разговаривали и произносили только молитвы. Проработав пять часов, они собирались все вместе, совершали ритуальное омовение, а затем шли в трапезную. Пекарь по очереди раздавал им по хлебцу, а повар ставил каждому миску с одним-единственным блюдом. До и после еды священник читал молитву. То же самое происходило и вечером, во время второй трапезы. Никогда не было у них шума и крика, поэтому те, кто проходил мимо, думали, что у ессеев какие-то страшные тайны, хотя на самом доле они просто вели себя разумно. Они сдерживали гнев, побеждали страсти, укрепляли веру, старались распространить мир и особенно заботились о священных книгах предков. Болезни они лечили кореньями и травами. Новичка, который хотел следовать их учению, принимали не сразу. Целый год он должен был жить вне общины, но по ее законам. Если он выдерживал это испытание воздержанности, его ближе допускали к общине; он уже участвовал в ритуальном омовении, но еще не присутствовал на общих трапезах; его стойкость испытывалась в течение еще двух лет. Затем он давал обещание смиренно почитать бога, быть справедливым к ближним и помогать им, сохранять верность руководителям общины, любить правду и быть бескорыстным, ничего не рассказывать непосвященным об общине даже под пыткой, не искажать ни одного слова учения, хранить и чтить священные книги. Нарушивший это обещание подвергался суровому наказанию вплоть до исключения из общины. В зависимости от срока принадлежности к общине ессеи делились на четыре разряда, и если младший касался старшего, последний мылся, словно его осквернили.
Ессеи храбро сражались с римлянами и переносили самые страшные пытки, ни на йоту не отступая от своих клятв. Они верили в бессмертие души и учили, что после смерти тела душа, состоящая из тончайшего эфира, отлетает за океан, туда, где нет ни дождя, ни снега, ни жары, где постоянно дует нежный, приятный ветер. Напротив, души плохих людей попадают в мрачную холодную пещеру, где их ждут вечные муки.
Таковы в общих чертах сообщения античных авторов о ессеях. Их название, вероятно, восходит к греческому и сирийскому и означает "чистые"78. Следовательно, это было братство благочестивых иудеев, тайная община (с тайными книгами, по сообщению Иосифа Флавия), которая не порывала связи с Иерусалимским храмом, делала ему пожертвования, но держалась от него в отдалении, ибо считала свой храм выше Иерусалимского79. В беспокойном, гибнущем мире эллинизма (Иосиф Флавий относит возникновение общины ко II в. до н. э.) их больше не удовлетворяла рассудочность закона.
Они стремились к углубленности, воодушевлению, уходу в себя и впадали в мистицизм.
В последующие месяцы отряду археологов пришлось разделиться на две группы. Одни сидели в хранилище, спокойно расшифровывая рукописи и подбирая фрагменты, другие превратились в коммерсантов и торгашей. Дня не проходило, чтобы не появился кто-нибудь из бедуинов или их "генеральный директор по торговле рукописями" господин Халил Искандер Шахин, не имевший больше ничего общего с прежним Кандо. С шиком подкатывал он к музеям и институтам на новеньком форде, оповещая о своем прибытии изящной визитной карточкой, в которой со скромным достоинством именовал себя негоциантом.
Да, за последние пять лет все изменилось... Изменились и ученые. Теперь уже и Американская школа восточных исследований, и Французская археологическая школа, получив особо выгодное конфиденциальное предложение (а это случалось нередко), немедленно обращались к Хардингу за советом.
Бедуины тоже изменились с тех пор, как рукописи из пещер у Мертвого моря превратились в величайший бизнес их племени. Это были уже не безграмотные кочевники, какими их знали в Иерусалиме. Они слушали радио, читали газеты и журналы, а некоторые умели даже разбираться в научных изданиях и знали поэтому о рукописях гораздо больше, чем можно было предположить с виду.
Если верить слухам, патер де Во в юности был артистом Комеди Франсез. Может быть, это всего лишь выдумка американских клерикалов или журналистов, которые представляли себе - о, ужас! - католика, а тем более монаха совсем не таким, каким был этот бородатый патер. Но вот среди таамире наверняка были артисты, почти не уступавшие знаменитостям Комеди Франсез. Из показной глупости, добродушия и хитрости они порой приготовляли такой коктейль, что доводили ученых до слез.
Вот, к примеру, одни из новых трюков бедуинов. Они прекрасно знали, что, чем полнее рукопись, тем большую ценность она собой представляет. Как-то раз им удалось раздобыть несколько полных пли почти полных свитков. Если бы таамире сразу принесли их в Эль-Кудс, то за свиток длиной один метр и шириной двадцать пять сантиметров, т. е. общей площадью две с половиной тысячи квадратных сантиметров, они получили бы две с половиной тысячи динаров. Сыны же пустыни аккуратно разрезали свиток и сначала предложили первую большую полосу длиной тридцать сантиметров. Это составляло семьсот пятьдесят квадратных сантиметров и, соответственно, семьсот пятьдесят динаров. Хорошо. Через неделю они с таинственным видом явились снова, но на сей раз отказались разговаривать с кем-либо, кроме самого босса. Глядя на него простодушными глазами цвета ежевики, бедуины сообщили, что они нашли продолжение рукописи. "Шириной в две ладони, сэр! В таком хорошем состоянии!"
- Хорошо,- ответил босс.- Это очень приятно. Тут приблизительно восемнадцать сантиметров, скажем, двадцать. Вот вам чек на пятьсот динаров.
- Что вы, сэр! - гордо заявили таамире.- Опомнитесь! Ведь это стоимость любого куска исписанной кожи, а мы вам принесли продолжение фрагмента. Купив его, вы сэкономите по крайней мере четыре недели мучительных поисков других частей рукописи. Он стоит по меньшей мере в два раза дороже!
В конце концов сошлись на семистах пятидесяти динарах. Разумеется, следующий кусок (предпоследний) стоил еще дороже и пошел за тысячу динаров. Весь свиток вместо двух с половиной тысяч обошелся в четыре или в пять тысяч динаров.
- С волками жить - по-волчьи выть! - воскликнул патер де Во.- Так дальше продолжаться не может, иначе наш бюджет иссякнет раньше, чем у бедуинов кончатся рукописи. Нужно установить премии, особый бакшиш, за большие куски. Это обойдется дороже, чем покупать рукописи на сантиметры, но все же дешевле наших покупок по частям и с продолжением.
Когда все или как будто все сокровища, похищенные из Мураббаат и 2-й пещеры, были выкуплены, а они, хотя и но имели ничего общего с кумранскими открытиями, все же были очень важны для истории страны и мировой истории и ими никак нельзя было пренебречь, кассы Департамента древностей Иордании, Библейской и Американской школ совсем опустели. Ученые вздыхали, но утешали себя тем, что теперь, наконец, наступит спокойное время и к ним потекут деньги из далекой Европы и еще более далекой Америки, и чем оживленнее станут говорить о научной ценности находок, тем больше будет денег. Только Хардинг, взявший в банке кредит для музея в несколько тысяч динаров, был озабоченнее, чем прежде.
К сожалению, у него были для этого основания, и его коллегам вскоре пришлось убедиться, что их оптимизм преждевременен. Восемнадцатого сентября 1952 г. патера де Во посетили два бедуина и один почти элегантный господин из Вифлеема, отрекомендовавшийся негоциантом. С доброжелательным выражением лица, какое бывает у меценатов и покровителей, они открыли красивый синий портфель из сафьяна с блестящими замками и, приветливо улыбаясь, разложили перед озадаченным патером целую кучу новых рукописных фрагментов.
Мерили целый час. До того как стать объектом науки, фрагменты, как и прежде, выступали в качестве товара, измеряемого на метры, вернее, на сантиметры. Торг продолжался три дня. За это время патер де Во постепенно приобрел такой опыт, что мог соперничать даже с Кандо.
Наконец, сошлись на цене в тысячу триста динаров, причем каждая сторона уверяла, что для нее это равнозначно разорению. Для патера это и в самом деле было катастрофой; он без всяких на то полномочий пожертвовал денежным фондом библиотеки на текущий и будущий годы.
Бедуины отказались сообщить точные сведения о новом месте находок, но у патера де Во сложилось впечатление, что многочисленные фрагменты происходят из окрестностей Кумрана, исследованных как будто очень основательно и все же, очевидно, недостаточно. Несмотря на убыточную, по их словам, сделку, бедуины обещали вскоре вернуться, так как у них было еще много, еще очень много свитков, и то, что они принесли сегодня, составляло лишь незначительную часть.
- Черт возьми,- воскликнул Хардинг, узнав новость,- я сейчас выезжаю. Один вопрос только,- вы помните, два месяца назад бедуины продавали целую стопку фрагментов из неизвестного источника?80. Может быть, они тоже происходят из этой новой пещеры?
- Едва ли, мистер Хардинг. Сегодняшние фрагменты напоминают мне кумранские, а июльская покупка, которая уже просмотрена, датируется более поздним периодом. На днях аббат Милик сказал мне, что те папирусы являются преимущественно брачными и торговыми контрактами и относятся приблизительно к 135 г. н. э. Мне кажется, что сегодняшняя покупка снова возвращает нас к I или даже II в. до н. э. Но не теряйте времени, Хардинг. Желаю удачи!
Когда Хардинг, сопровождаемый, как обычно, двумя надежными и ловкими солдатами, приехал в Кумран, он тотчас заметил подозрительное облачко пыли. Оно поднималось из отверстия высоко в скале, непосредственно над безмятежно дремлющими развалинами Хирбет-Кумрана. Ему не удалось остаться незамеченным. Едва машина остановилась, бедуины бросились из пещеры врассыпную и по свисавшим сверху канатам вскарабкались на гору. Прежде чем ловкие, как козы, солдаты успели подняться за ними, таамире были уже далеко.
Хардинг устроил экстренный военный совет. После непродолжительного совещания один из солдат набил камнями два одеяла, так что они напоминали силуэты людей, и с этими чучелами отправился в машине по направлению к шоссе Иерихон - Иерусалим. Ему было велено гудеть и вообще производить как можно больше шума (что доставляло ему колоссальное удовольствие) в расчете на то, что таамире попадутся на эту удочку и решат, что докучливый генеральный директор отправился восвояси.
На самом же деле Хардинг и второй солдат забрались в расщелину скалы и терпеливо, несмотря на страшные неудобства, ждали наступающего утра. Когда забрезжил рассвет, явилась на работу "первая смена археологов-любителей". Некоторые из них не успели спастись бегством. От них Хардинг получил не только веревки, чтобы самому забраться в пещеру, которую он предварительно обозначил номером 4, но и множество полезных, хотя и нерадостных сведений. Оказалось, что уже несколько дней таамире, сменяя друг друга, непрерывно "работали" в этой пещере и основательно ее опустошили. К счастью, один юноша-бедуин проболтался о существовании двух других пещер (но не показал их). Они были расположены недалеко от 4-й пещеры и получили номера 5 и 6.
В 5-й пещере Хардинг обнаружил только жалкие, плохо сохранившиеся лохмотья. Пещера 6-я была уже совершенно опустошена. Но, если верить юноше,- а Хардингу казалось, что он заслуживает доверия,- бедуинам в этой пещере также досталось немного, если не считать одного довольно большого фрагмента, конечно, давно унесенного. В 4-й пещере от внимания грабителей ускользнул только один слой, в котором было найдено несколько сот фрагментов, но, по словам юноши-таамире, его соплеменники похитили оттуда около двадцати тысяч обрывков кожи разной величины. У Хардинга волосы стали дыбом. Эта массовая находка предвещала серьезный финансовый кризис, если не катастрофу, полный крах усилий спасти сокровища пещер для единой обработки и научного анализа.
Хардинг разослал письма многочисленным научным учреждениям мира, с тем чтобы создать денежный фонд, необходимый для скупки рукописей и фрагментов.
Первыми откликнулись университеты Мак-Гилля и Манчестера. К ним присоединились другие жертвователи, и так, то быстрее, то медленнее, с мучительными интервалами, стала поступать сумма за суммой.
Когда прибывал чек, посредник оповещал бедуинов, и то, что они приносили в старых коробках из-под сигарет, помечалось номером очередного жертвователя. По окончании обработки он получал фрагменты в свою собственность.
Потребовалось почти три года, вплоть до осени 1955 года, чтобы выкупить все тридцать - сорок тысяч фрагментов, похищенных бедуинами в Мураббаат и в Кумране. (Воздадим еще раз хвалу бедуинам и даже вдвойне: во-первых, без бедуинов и их стараний заработать при отсутствии туристов рукописи Кумрана еще и по сей день дремали бы в темных недрах пещер, представляя собой добычу для крыс, летучих мышей и птиц. Во-вторых, когда бедуины узнали цену своему необычному товару и перестали варварски резать свитки, они стали обходиться с ними не менее осторожно и бережно, чем настоящие археологи).
В 1952 году началась научная публикация материалов под общим названием "Discoveries in the Judaean Desert" ("Открытия в Иудейской пустыне"). Первый том, скромно называвшийся "Qumran Cave I" ("Кумранская пещера I"), был составлен двумя сотрудниками Библейской школы: доминиканцем Д. Бартелеми и аббатом Жозефом Миликом. Для его издания потребовалось целых два года. За "Введением", в котором Хардинг излагал драматическую историю открытия пещеры сначала в 1947 г., а затем вторично в 1949 г., ее разграбления и выкупа фрагментов Саадом, следовали сообщения патера де Во о керамике пещеры, госпожи Крауфут - об исследовании льняных покровов рукописей, Плендерлейта - о применении химических методов анализа, а затем осуществленная Бартелеми и Миликом публикация фрагментов семидесяти пяти свитков.