Северную часть этого строительного комплекса покрывал толстый слой черной земли, слегка пропитанной соленой водой из близлежащего источника. Археологи предположили, что здесь когда-то находилось строение, и начали пробные раскопки. На глубине 1,6 метра они в самом деле обнаружили комнату размером приблизительно 6 7 метров. От нее сохранились стены и две тщательно отполированные каменные дверные рамы выше человеческого роста. В мусоре лежало много черепков. Хотя они сильно пострадали от сырости, все же еще можно было установить, что они относятся к периоду Кумрана II. Правильность датировки подтверждалась и другими находками - терракотовой чернильницей, ничем не отличавшейся от чернильниц из скриптория, и несколькими сильно окислившимися монетами. Две из них относились ко времени первого иудейского восстания, одна - ко времени прокураторов, еще одна, серебряная, была отчеканена в 36 г. до н. э. в Тире.
Можно было предположить, что здесь находились хлева, и склады, а одно из помещений, где валялось множество финиковых косточек, использовалось для сушки фиников. Тут еще раз вспомнили, что Плиний называл пальмы единственными спутниками ессеев.
Что же это за сооружение? В докладе, прочитанном в 1958 г. по английскому радио, патер де Во высказал гипотезу, что здесь была расположена ферма общины, которая, и по всем другим свидетельствам, вела натуральное хозяйство.
Экспедиция близилась к концу. Рабочие уже разбирали палатки и укладывали инструменты. Археологи снова стояли внутри здания, которое, благодаря их пятилетним усилиям поднялось из мусора и щебня, заваливших террасу Хирбет-Кумрана. Они сделали все, что могли, и теперь с удовлетворением взирали на дело своих рук.
- Повсюду,- обратился патер де Во к своим сотрудникам,- чисто археологические данные подтверждены находками черепков и монет, и наоборот. Теперь хронология строений совершенно ясна.
А. Поселение периода позднего Израильского царства, то есть VIII и VII вв. до н. э. По всей вероятности, это и был Соляной город.
Запустение в течение более чем четырехсот лет.
Б. Поселение ессеев.
Период 1-а. Строительство при Иоанне Гиркане (135-105 гг. до н. э.).
Период 1-б. Развитие и наивысший расцвет при Александре Яннае (103-76 гг. до н. э.).
Землетрясение в 31 г. до н. э. и запустение в течение почти 30 лет.
Период II. Восстановление при Ироде Архелае (4 г. до н. э.- 6 г. н. э.).
Разрушение в 68 г.
В. Период III. Кратковременная оккупация небольшим римским гарнизоном, самое позднее до конца 1 в.
Запустение.
Г. Кратковременное использование в качестве очага сопротивления во время второго иудейского восстания в 135 г.
Окончательное запустение и гибель.
- Я совершенно с вами согласен,- сказал Хардинг,- но один неясный пункт, который мы уже не раз обсуждали, не разъясняется и вашей хронологией: почему после землетрясения 31 г. Кумран в течение почти 30 лет оставался заброшенным? Трудно поверить, что одно только землетрясение заставило ессеев покинуть хорошо организованное, цветущее поселение.
- Почему бы и нет? - возразил один из американских профессоров.Из рукописей ессеев видно, что в их идеологии было много от фанатизма и мистицизма зелотов, не так ли? Разве не могли они счесть землетрясение божьей карой, а пожар - знаком того, что Бог гневается на их общину?
- Это не исключено,- ответил де Во,- но маловероятно. В таком случае, через тридцать лет Богу пришлось бы пересмотреть свой первый приговор и разрешить - и даже приказать - им вернуться обратно. Нет, я предполагаю здесь другую причину: едва ли случайность, что период запустения точно совпадает с временем царствования Ирода Великого. Ведь "Великий" был блестящим строителем, организатором и просвещенным монархом, только когда находился в обществе Антония и Августа. В остальное время это был типичный восточный деспот, коронованное чудовище, которого обуревали недоверие и мания преследования. Мстительный, безжалостный, жестокий, он убивал даже своих родных. Можно предположить, что он жестоко преследовал благочестивых кумранитов, хотя об этом не сохранилось никаких свидетельств.
- Я возражаю,- воскликнул американец,- не против характеристики Ирода, безусловно правильной, а против вашего последнего тезиса. Его опровергает свидетельство Иосифа Флавия в "Древностях" (XV, 372 и сл.) о том, что Ирод "ценил ессеев и думал о них лучше, чем это свойственно человеческой природе", ибо когда он был юношей, какой-то ессей предсказал ему, что он будет царем.
- Одно не исключает другого,- сухо возразил де Во.- Настроения и привязанности Ирода довольно часто менялись. Однако хватит спорить, мы все равно не можем прийти к окончательным выводам. Придется пока оставить этот вопрос открытым.
- Может быть,- сказал Хардинг,- расшифровка рукописей прольет свет на эти десятилетия, покрытые мраком,- подобно тому как находка монет внесла ясность в датировку гибели Кумрана. Не правда ли, профессор?
Нумизмат кивнул.
- Конечно. Второй период начался в правление Ирода Архелая, так как после пробела появляется одиннадцать монет103 этого царя, датированных начиная с 4 г., затем следуют монеты прокураторов и, наконец, самая большая наша находка - семьдесят три монеты104 второго года иудейского восстания и пять105 - третьего. Отметим между прочим, что из этого следует, что между повстанцами и общиной существовали дружеские отношения.
- Да,- заметил де Во,- и этот третий год восстания соответствует 68 г. нашего летосчисления. В этот год было разрушено здание и погибли его обитатели, а также те, кто жил в пещерах, с которых началась наша работа. Осмелюсь высказать еще одно предположение: остатки библейских и небиблейских рукописей, как те, что мы нашли в большинстве пещер, так и те, что унесли бедуины,- это не главное. Я считаю, что эти рукописи принадлежали новициям, которые, читая священные книги, готовились ко вступлению в общину, или же исключенным из общины на месяцы и годы. В молитве и покаянии ждали они возвращения в общину. А может быть, свитки принадлежали членам общины, жившим в пещерах и палатках до них.
- А большие пещеры 1-я и 4-я?
- Эти и, возможно, другие пещеры были, мне кажется, тайными убежищами. В них кумраниты спрятали свое величайшее сокровище священные книги - перед приходом римлян, принесших с собой смерть и разрушение.
- Может быть, они и сами там прятались? - спросил американец.
- Не думаю. Правда, Иосиф Флавий сообщает, что появлению римлян предшествовала паника. Но не нужно забывать, что наши ессеи считали себя сынами Света, а римлян, разумеется, сынами Тьмы! Неужели они им не сопротивлялись? Из истории известно, что несколькими милями южнее, в Масаде и Эйн-Геди, шли ожесточенные бои. Кроме того, вспомните, что пишет об ессеях Иосиф Флавий во второй книге "Иудейской войны". Его слова, конечно, относятся не только к мелким группам ессеев, живших в городах и деревнях.
"Война с римлянами представила их образ мыслей в надлежащем свете. Их завинчивали и растягивали, члены у них были спалены и раздроблены; над ними пробовали все орудия пытки, чтобы заставить их хулить законодателя или отведать запретную пищу, но их ничем нельзя было склонить ни к тому, ни к другому. Они стойко выдерживали мучения, не издавая ни единого звука и не роняя ни единой слезы. Улыбаясь под пытками, посмеиваясь над теми, которые их пытали, они весело отдавали свои души в полной уверенности, что снова их получат в будущем"106.
Воцарилось глубокое молчание.
- Слышали ли вы об Эль-Машнаке - горе виселиц, которая когда-то называлась Махера? Это была самая неприступная крепость Ирода-младшего, там был заточен и обезглавлен Иоанн Креститель. После падения Иерусалима в Махере еще долго горело пламя сопротивления евреев. Там легион окружил последних бойцов. Римляне поймали юношу Элиазара, били его кнутом на глазах осажденных, распяли на кресте и грозили убить, если иудеи не сдадутся. В случае сдачи римляне обещали им свободное отступление. О да, евреи получили это "свободное отступление". Римляне сдержали слово! У подножия горы они перебили тысячу семьсот мужчин, а женщин и детей угнали в рабство. Может быть, общину107 постигла та же участь? Ведь если бы хоть некоторые из ее членов остались в живых, они, несомненно, вернулись бы позднее, чтобы спасти священные рукописи.
- Они не вернулись,- вступил в разговор патер де Во,- об этом свидетельствуют находки монет и III период истории поселения. В этот период только расширялись и укреплялись оборонительные сооружения и была перестроена печь в пекарне. Монет было утеряно мало: солдаты люди небогатые. Оккупация продолжалась самое большее тридцать лет (позднейшая монета датируется 86 г. н. э.), от этого времени сохранились одна серебряная монета Веспасиана, три монеты, выпущенные в честь покорения Иудеи и триумфа Тита, и несколько монет с большой цифрой "X", грозным знаком десятого легиона Фретензия. Большинство монет было найдено в глиняной римской лампе-копилке, принадлежавшей одному из легионеров.
То, что произошло потом, когда развалины стали очагом сопротивления во время второго иудейского восстания, уже не имеет ничего общего ни с общиной, ни с ее обитателями: после завоевания Палестины ессеи навсегда исчезли со страниц истории еврейского народа.
Глава 14
20 марта 1953 г. археологи нашли в 3-й пещере два медных свитка. Вскоре они были доставлены в Иерусалимский музей и с тех пор лежали в витрине, представляя собой загадку для посетителей. Тем временем специалисты всего мира ломали себе голову над тем, как придать прочность химически почти чистой меди, в результате окисления ставшей очень хрупкой. Это было необходимо, чтобы развернуть свитки и прочесть, что в них написано.
Дело в том, что даже неспециалист видел, что на внутренней стороне свитка иглой были выцарапаны еврейские буквы, величиной в один квадратный сантиметр каждая. Некоторые буквы отпечатались на внешней стороне свитка. Так как игла нажимала неравномерно, то удавалось разобрать только отдельные буквы, а иногда слова, но не целые фразы. Кроме того, легко было принять естественные неровности металла за буквы или, наоборот, буквы за неровности металла. Расшифровка свитков затруднялась еще и тем, что буквы, вырезанные на меди, выглядят несколько иначе, чем написанные на коже или на папирусе.
В сентябре 1953 г. в Иерусалим на два месяца приехал геттингенский профессор Карл Георг Кун. Он собирался заняться изучением рукописей общины, чтобы проследить, нет ли в них черт, общих с иранской религией, но, побывав в музее, уже не смог оторваться от медных свитков и задался целью их расшифровать. Так как всякое прикосновение к ценным и очень хрупким находкам могло оказаться для них роковым, даже знаменитому ученому не было разрешено трогать, а тем более поворачивать свитки.
Первое полное слово, которое прочел профессор Кун, было числительным, и означало оно "четыре". Довольно часто встречались числа, известные специалистам по арамейским папирусам с Элефантины 7, 9, 14 и другие. Казалось, в этом документе числа играли значительную роль. В одиннадцатой строке в верхней части меньшего свитка Кун разобрал слово, означавшее "золото". Затем ученому бросилось в глаза, что определенное буквосочетание, пусть даже неполное, повторялось пять раз, а за ним неизменно следовало числительное. Из-за отсутствия гласных в древнееврейском языке это слово могло переводиться двояко: страдательным причастием "закопанный"108 или повелительным наклонением - "копай", числительное же в трех случаях означало "шесть" и в двух - "семь". Слово встречалось еще два раза, но в конце строки, и число, перенесенное на нижнюю строку, не поддавалось прочтению.
Профессор Кун уехал из Иерусалима утомленный напряженной работой, но довольный. Ему казалось, что тайна медных свитков частично раскрыта. Он был почти убежден, что их содержание не имело отношения к библейским и небиблейским религиозным текстам, найденным в пещерах, что это какая-то ведомость или описание. Но описание чего? Может быть, здания? Это было вполне вероятно, так как свиток изобиловал обозначениями длины и глубины.
Но зачем было людям Кумрана составлять такое подробное описание здания и прятать его в пещеру? Суммируя все, что о них известно, можно было думать, что люди Кумрана знали о приближении римлян и в предвидении своей гибели все, что считали ценным, унесли в пещеры. Следовательно, правомерно предположить, что они сделали описание строения, чтобы в случае разрушения обители ее можно было восстановить в первоначальном виде. Однако из рукописей явствует, что кумраниты ждали близкого конца света, а следовательно, не думали о земном будущем. Кроме того, ни рукописи, ни археологические находки не допускают предположения, что ессеи считали свое земное жилище священным. К тому же описание здания должно пестрить словами "длина", "ширина", "высота", но вряд ли в нем будет фигурировать слово "закопанный"109 или же "копай" в соединении с показателем длины в локтях.
Все указывало на то, что медные свитки содержали опись, а именно опись имущества общины. Вероятно, она была составлена в момент военной опасности, в спешке. Об этом свидетельствовали различия в величине букв и в технике гравировки. Медь была выбрана как прочный материал, который не мог быть порван или сожжен как папирус или кожа, который не мог умереть или быть убитым, как люди, знавшие, где хранится опись.
Разумеется, смелое предположение профессора Куна встретило возражения. Многие считали его слишком ненаучным и фантастичным, чтобы относиться к нему серьезно. Образовались два лагеря, которые горячо и ожесточенно сражались на страницах журналов. Но ни одна из сторон не могла представить веских доказательств своей правоты. Приходилось с этим мириться до тех пор, пока специалисты не найдут способ так обработать близкий к разрушению металл, чтобы свитки можно было развернуть.
В те годы все, кто интересовался медными свитками, с надеждой и нетерпением смотрели на доктора Корвина из Балтиморского университета им. Джона Гопкинса. Он уже не раз помогал археологам восстанавливать ветхие предметы из металла. Но после трех лет изысканий и опытов даже Корвин сложил оружие и объявил, что медь из пещеры настолько пострадала от времени, что ей ни при каких условиях и никакими средствами нельзя возвратить гибкость. Оставалась одна возможность: разрезать свитки на полосы, чтобы таким образом получить доступ к их внутренней стороне, покрытой письменами.
Весной 1955 г. Джон Аллегро, уже в течение трех лет состоявший членом комиссии по исследованию медных свитков, имел серьезную беседу с Хардингом.
- Или - или, дорогой директор,- сказал он.- Или мы сохраним музейный экспонат почтенного возраста, но не имеющий почти никакой ценности для науки, так как никому не известно, какие сведения он донес до наших дней (не считая фантазий коллеги Куна из Геттингена), или мы рискнем разрушить свитки, но зато спасем их содержание. Но это еще не все... Согласится ли ваше правительство расстаться с драгоценными свитками? За последние три года мы убедились, что по сможем обойтись техническими средствами, имеющимися в Иерусалиме и во всей Иордании. В Манчестере есть технологический колледж. Его директор доктор Боуден мой хороший знакомый. Я убежден, что он не откажется заняться свитками.
Хардинг молча кивнул.
- Хорошо,- промолвил он наконец,- я согласен. Но попытайтесь спасти от скальпелей "хирургов" хотя бы остатки бедного трупа. Для музея эти куски все же лучше, чем ничего. Впрочем, вы сами понимаете, последнее слово принадлежит правительству.