Стива решился на поиски дамы своего сердца. После очередного разговора с телефонной проституткой, которая представлялась ему Еленой, он понял, что это мечта его жизни. Мучительные размышления касаемо того, что эта тётка может быть старой и страшной, что на самом деле она сидит у телефона в засаленном халате и вяжет носки или режет какой-нибудь винегрет, закончились для Стивы выводом, что ему это совершенно всё равно.
В разговорах выяснилось, что они просто души-близнецы. Елена любит футбол, её двоюродный брат играл в какой-то команде, Елена считает, что по жизни не надо расстраиваться из-за пустяков, что надо жить и наслаждаться одним днём, мол, «делай что должно, и будь что будет». Облонский был с этим полностью согласен. Он даже поймал себя на мысли о том, что пошёл бы работать кем угодно ради возможности сделать Елене приятное. После скандалов с женой, которые стали почти непрерывными, Стива уходил на балкон и снова и снова прокручивал в памяти разговоры с Еленой, представляя, как будет лежать на диване, положив голову ей на колени, а она станет гладить его по щеке своей мягкой ладонью, и они будут говорить, говорить, говорить до рассвета, соглашаясь и споря, но и в споре приходя к согласию. Так, когда они спорили с Еленой о допустимости измены в браке, она сказала ему, что если этот брак насильный, то есть любви уже нет, но люди по разным причинам вынуждены жить вместе, — измена не задевает душу, она — просто очередной повод выплеснуть злость. Стива ответил, что тогда надо расходиться, а она ответила — а если некуда идти, если жильё не разменять, если вообще ничего нельзя поделать? Стива задумался: а ведь именно так у них с Долли. Да, он соглашался с Еленой. Его восхищал простой житейский ум этой телефонной шлюхи, которая умела так завести, что потом в яйцах целый день звенело, и при этом оставаться удивительно чистой — ведь её на самом деле никто не касался! Чем больше Облонский думал о Елене, тем более странные и непривычные мысли его посещали.
— Я хотел бы с тобой обвенчаться, — сказал он ей во время последнего разговора.
Она помолчала, а потом ответила:
— Если бы это произошло, я, наверное, была бы… Я даже не знаю, мне никто никогда такого не говорил. Знаешь, Алексей…
Здесь необходимы разъяснения. В первый раз, когда Стива позвонил Елене, он представился Алексеем, почему — неизвестно, а потом уже как-то сложилось, что он — Алексей, и Стива не мог представить себе их разговора, если бы его называли Степаном, а тем более Стивой. В этом случае ему бы сразу представилась Долли. Облонский же хоть и думал, что Елена, скорее всего, далеко не красавица, всё же и помыслить не мог какого-то сходства между ней и собственной женой. Елена виделась ему полной противоположностью Дарьи — чёрной, яркой, с такой смуглой кожей. Пусть она толстая, пусть даже еврейка, пусть хоть на цыганку похожа — только не такая, как овца Долли!
И вот Стива решился. Он пошёл к знакомому, типа «хакеру», у которого был диск с адресно-телефонной базой. Тот по номеру телефона выдал: улица Шкапина, дом 52, квартира 8. Облонский (впервые в жизни!) сразу после этого пошёл в порт, где можно было подработать грузчиком, и честно протаскал две смены мешки! Заработав целую тысячу, полуживой, с больной спиной и трясущимися ногами, он еле-еле приволокся домой и, не обращая внимания на крик Долли, которая при виде мужа окрысилась очень сильно, Облонский прямо в одежде упал на диван и мгновенно уснул.
Утром у него болела поясница, но всё же общее состояние казалось довольно терпимым. Надев праздничный костюм и галстук (!), Стива отправился на поиски своей мечты. Сначала он хотел посмотреть на неё издали, увидеть, какая она — Елена. Купив возле метро букет из пяти огромных роз, Облонский поехал по адресу.
Балтийский вокзал — это, наверное, самый грязный вокзал в городе: бомжи, дачники с телегами, вонь… Улица Шкапина начиналась прямо за вокзалом. Стива прошёл между двумя рядами серых, грозящих вот-вот обвалиться домов, где все первые этажи были заняты дешевыми рюмочными, до дома № 52. Вошёл в арку. Тесный загаженный двор. Остановился у парадной, на синей табличке возле которой значилось, что это квартира № 8. Стоя с розами возле крыльца, Стива ужасно пожалел, что у него нет мобильника. Как же он узнает Елену, даже если она вдруг выйдет оттуда? И вдруг у Облонского словно включился реактивный двигатель — он буквально взлетел на крыльцо и решительно позвонил. Внутри раздался какой-то шорох, и через некоторое время дверь открыла какая-то крашеная женщина лет сорока, жёлтая и болезненно худая. В зубах у неё была зажата сигарета.
— Извините, я, наверное, ошибся… — пробормотал Облонский.
Повернулся, хотел было уйти, потом резко рванулся обратно, успел схватить за ручку закрывающуюся дверь.
— Стойте! Извините, мне нужна женщина, она представляется по телефону Еленой… Она здесь?
— А вы кто? — тётка выпустила дым через нос и недоверчиво покосилась на Стиву и букет.
— Я… Так она здесь?
— Ну, положим. А вы что, это ей принесли?
— Да, — кивнул Стива.
— Ну смотрите, не разочаруйтесь. Ей многие цветы приносят, а как увидят — страшно расстраиваются, — желчно прохрипела курильщица. — Проходите… Ещё один с цветочками для «прекрасной Елены»! — крикнула блондинка в глубь квартиры.
— Кто это? — раздалось оттуда. Странно, но голос показался Стиве знакомым.
— Ты кто? — переадресовала вопрос тётка Облонскому.
— Это Алексей, — крикнул Стива в дверной проём, откуда доносился голос его телефонной возлюбленной, такой знакомой и такой загадочной… Он нерешительно переступил порог и огляделся по сторонам. Квартира была переделана под офис — одно большое помещение, вдоль стен стройными рядами приткнулись стеклянные кабинки. Внутри каждой кабинки сидела женщина в наушниках. Стива хотел было уже уйти…
— Стива?!
Перед ним стояла Долли.
— Долли?!
Облонские таращились друг на друга почти минуту. Дарья на мужа в костюме и с цветами, а Степан на жену — накрашенную, причёсанную, в длинном чёрном платье.
Стива опомнился первым:
— Долли, слушай, я должен тебе сказать. Извини, что так получилось, но я… Не знаю, сможешь ли ты понять… Ну, в общем, сейчас, как это говорят в таких случаях… Ну, короче, сейчас настал, типа, «момент истины». Да, я пришёл к Елене, но между нами пока ничего не было. Я принёс ей эти цветы, потому что я её люблю… Дарья, прости, но раз уж так получилось… Я хочу развестись с тобой, я хочу… Я хочу обвенчаться с Еленой… Это любовь, понимаешь? Это любовь… Я никогда не думал, что со мной может такое произойти…
— Во дела! — блондинка перестала курить и села на табуретку, неизвестно зачем поставленную у входа. — Дарья, это что — муж твой, что ли?
Долли с открытым ртом смотрела на Облонского огромными стеклянными глазами и еле-еле кивнула.
— Во дают! Бабы! Чё тока на свете не бывает! — хрипло прокричала блондинка. — Этот Алексей, ухажёр Елены, представляете — муж Дарьи!!
Из стеклянных кабинок высыпало человек пять тёток. Все они очумело воззрились на остолбеневшую от удивления парочку. Облонский жадно сканировал глазами их лица — кто же из них Елена? Может, эта — сухощавая армянка маленького роста… Нет, слишком забитая… А эта — высокая, здоровая бабища в спортивном костюме? Нет! Может быть, эта невзрачная девица? Не, слишком молодая… Четвёртая — наоборот, слишком старая… Кто же?…
— Стива! — Долли вдруг разразилась рыданиями и кинулась на шею к мужу. — Любимый мой! Господи! Да как же это! Боже мой! Вот когда в судьбу-то уверуешь! А я даже и во сне не думала! В голову не могло прийти! Господи! Так это ты, значит, деньги по телефону прозванивал, скотина ты?! Да бог с ними, с деньгами! Плевать на деньги! Любимый мой! Подумать только, а я из-за тебя хотела уже с мужем-козлом, то есть с тобой, разводиться! Хотела тебя искать… на край света была готова пойти! Ой, боженьки, что творится!..
Дарья висела на шее у совершенно обалдевшего Степана, превратившегося в истукана, осыпала его поцелуями, называла всеми ласковыми словами, какие знала, и обильно орошала слезами его грудь.
— Долли? Ты что, так разводу рада? — единственное, что он мог выдавить из себя.
— Во даёт! — вторично обалдела блондинка. — Вот твоя Елена, сразу к тебе вышла! — она обеими руками показала на Дарью, остальные тётки тоже утвердительно закивали.
— Елена? — Стива вытаращился на Долли.
— У нас тут все себе имена берут другие, — быстро затараторила та, — вот Ира у нас Инга, Света — Снежана, Наташа — Жанна, Вера — Эльмира, Люба — Ангелина, а я — Елена. А ты Алексей! — Дарья закрылась руками, засмеялась, потом снова обхватила окаменевшего Стиву и поцеловала.
— Это тебе, — Облонский поднял руку с букетом, который всё это время почти касался пола.
— Ой! — Дарья взяла цветы и закружилась с ними перед Стивой. — Я уже всё, сейчас соберусь, и пойдём. Стивочка, то есть Лёшенька, — господи, как мне звать-то тебя теперь? — Долли споткнулась, забыв на секунду, как надо ходить.
Через несколько минут они вышли из квартиры. Облонский постоянно оглядывался на Долли и не мог поверить, что «та женщина», Елена, — и есть его, Стивы, жена! Вместо застиранного халата — чёрное трикотажное платье с воротничком-стойкой, вместо бесформенного пучка волос на затылке — мелкие завитки, уложенные в причёску, вместо одутловатого бледного лица — гладкое, нарумяненное, свежее личико. И нет ни одной похожей на неё женщины среди прохожих! И не такая уж она толстая! Боже! А что она ему по телефону говорила — это же обкончаться немедленно, без предварительных ласк!
— Долли! Я тебя хочу, прямо сейчас, немедленно! — Стива остановился и прижал к себе жену.
— Ой! — она только закрылась руками, в изумлении таращила на него глаза.
— Здесь гостиница должна быть, рядом с вокзалом всегда гостиница есть! «Советская»! Поехали!
— Ой! Ты что, дорого же!
— У меня деньги есть.
— Откуда? — Долли остановилась, лицо её вдруг стало хмурым. — Значит, для жены тебе было жалко, а для шлюхи телефонной нет?!
Стива обалдело воззрился на жену. Дарья некоторое время смотрела на него как бык на матадора, а потом зашлась истерическим смехом:
— Ой, боженьки! Не могу! Кому расскажешь — не поверят!
Облонский облегчённо вздохнул и стал ловить машину.
Через полчаса они уже вбежали в номер.
— Елена, Леночка… — шептал Стива, срывая с Долли одежду и опрокидывая её на кровать. Странно, стоило обозвать расплывшееся, покрытое целлюлитом тело жены Еленой, как оно стало самым желанным на Земле! — Леночка моя, люблю… люблю… — горячо шептал Стива жене на ухо, одновременно облизывая его, покусывая.
— Ох, Лёшенька, бери меня! Не могу терпеть больше! Давай! — Долли приняла мужа в себя и заёрзала бёдрами.
— Подожди… — шептал Стива. — Не торопись… Леночка, ты меня так заводишь… Я тебя так хочу… Подожди… Я сейчас кончу ведь…
— Кончай… Умоляю! О! Лёша! Да! Я тоже кончаю! Я кончаю!!!
И оба кончили.
Потом до самой ночи, почти до закрытия метро, Облонские Стива-Алексей и Дарья-Елена претворяли в жизнь все сцены своего жаркого двухмесячного телефонного секса.
— Домой пора… — прошептала обессиленная Дарья, продолжая блаженно-идиотски улыбаться.
— Дети? — Стива погладил её по бедру.
— Угу, — кивнула Долли.
Облонский перевернулся на спину и вдруг заржал:
— Представляешь, Ленка, — у нас с тобой уже и дети есть!
УРА!
В клуб на второй тур Аня явилась с опозданием. Не занимая очереди, прошла к сцене и громко крикнула:
— Здравствуйте, Валерия Сергеевна! — и помахала матери Максима кончиками пальцев, как старой знакомой.
Отпихнув застывшую в недоумении претендентку, что собиралась подняться на сцену, Каренина влезла туда сама, одним прыжком, минуя лестницу, подошла к микрофону и заорала:
— Йо! — хлопнув ладошами у себя над головой, сняла микрофон со стойки и начала петь, задыхаясь и не попадая в ноты, одновременно выделывая ногами те же заученные па с урока физкультуры, что принесли ей удачу в первом туре. — Кам! Кам! Кам инту май лайф! Стей виз ми! Нобади ловз ми! Нобади ловз ми инаф! Аха-аха! Аха-аха! Где ваши руки?! Я не вижу ваших рук!..
В зале раздались одинокие хлопки. Валерия Сергеевна яростно забила в ладоши.
— Спасибо, Аня, ты принята, — громко сказала она, кривясь так, будто ей под нос совали дохлую, изрядно воняющую крысу.
— Ура! — завопила Аня и торжествующим взором обвела всех остальных претенденток. Но для полного счастья чего-то не хватало… Каренина снова поднесла ко рту микрофон и, сделав торжественно-благоговейное лицо, выкрикнула: — Сегодня самый счастливый день в моей жизни! Спасибо компании! Спасибо моим родителям! Я благодарю бога, который дал мне этот шанс! Девчонки — верьте в себя!..
Максим явился в клуб с большим опозданием.
— Где ты был? — подозрительно спросила его Валерия Сергеевна, втягивая воздух носом, как пограничная собака.
— В пробке стоял, — сердито ответил сын.
Тут к нему ураганом подлетела счастливая Каренина. Она только что вернулась из туалета. Там было полно плачущих «отбракованных» девиц, многие неприязненно косились на Аню.
— Вот она! — шепнул кто-то рядом.
Аня гордо подняла нос и проследовала в кабинку.
Она писала, а снаружи злобно шипели: «Шлюха!», «Она спит с сыном продюсерши, я видела…»
Карениной от этих слов стало необыкновенно радостно и светло на душе: наконец-то и ей завидуют! Наконец-то и она стала крутой!
— Максим! Твоя мама просто супер! — Аня запрыгнула на своего «жениха» с ногами. Лицо Валерии Сергеевны, стоявшей сзади, перекосило от злобы. — Меня взяли, я буду певицей!
— Здорово! — Максим подмигнул матери. — Вот видишь, какой я хороший сын, мама.
— Да уж! Всё из-под палки! Но помни — у тебя всего год!
— Я помню, мама, помню, — Максим стряхнул с себя Аню.
— Вы о чём это? — круглыми глазами смотрела на него «невеста».
— Да так, семейные дела, — Максим выглядел слегка озабоченным.
— Слушай, может, пойдём куда-нибудь, отпразднуем мою победу? — Аня водила пальчиком по груди Максима, наслаждаясь тем, как это, должно быть, шикарно выглядит со стороны. Пусть все подумают, что её мужчина готов выполнить любой её каприз.
Однако в ответ прозвучало решительное:
— Нет.
Мать погрозила Максиму пальцем из-за Аниной спины и сказала:
— Ты ведь до сих пор не познакомил отца со своей невестой. Думаю, сегодня отличный день для этого.
— Ну хорошо… — у сына вырвался неподдельный вздох обречённости. — В девять я за тобой заеду, — сказал он Ане.
— У… — Аня обиженно скривила губы, — вечером это, конечно, здорово, но я думала, что мы и сейчас куда-нибудь поедем, и вечером…
— Сейчас не могу! — Максим отказался мгновенно и твёрдо, хватит того, что его развели на «семейный ужин». — У меня… важная встреча.
Внезапное исчезновение Вронского его взволновало. Максим нашел это ужасно милым! Приступ стыдливости! В наше-то циничное время! Веселовский уже представил, как покроет красные от смущения щечки Алексея поцелуями и станет ласкать его, приговаривая: «Ну что ты, глупенький… Слышишь, как у меня сердце колотится? Это любовь…»
— Максим! — окликнула его мать, выдергивая из сладкого томительного предвкушения.
— Да? — очнулся тот и тут же сердито спросил Аню: — Тебе куда-нибудь надо?
— Домой, — Аня действительно разозлилась и обиделась: вечером это будет уже не то!
Аня вышла из машины Максима молча, громко хлопнула дверью. Пусть знает, что она на него обижена!
Она вернулась домой, хотя с утра всем сказала, что не придёт. В доме было тихо. Аня посмотрела на вешалку — маминой сумки нет. Каренина-младшая вспомнила: сегодня четверг, значит, маман на собрании своего феминистского общества. Долли с детьми тоже ушла, и Стива куда-то слился.
Каренина вдохнула полной грудью. Все же до чего хорошо жить одной! «Вот бы я жила одна, в собственной квартире, — подумала она, — а так придется выходить замуж за этого жирного Максима… Ну да ладно, поживу с ним год, чтобы мама его не обижалась, и разведусь. Хорошо бы он мне изменил, чтобы был повод квартиру себе оставить, а то делить придётся, а это такая муть…»
Перед глазами развернулась панорама мечтаний: вот она выгоняет Максима с позором, а его мать ноет: «Ну, Анечка, ну, золотая наша, прости, мы виноваты, что не смогли воспитать тебе достойного мужа…» А Каренина не сдается и отвечает: «Поздно, Валерия Сергеевна. Поздно».
Воодушевившись, Каренина вытащила свой дневник и начала писать.
15.07.20… г.
Дневник!!! Меня взяли!!!!!! Меня взяли в основной состав!!!!!! Со следующей недели приступаем!!!!!!!!! Будем учить танцы и вокал!!!!!! Я Максиму прямо в машине была готова всё что угодно сделать, лишь бы он и дальше продолжал меня двигать в конторе своей мамаши. Я твёрдо решила, что буду делать всё ради того, чтобы он меня поднял. Тем более, что он совсем не противный, не старый, даже приятно, наверное, будет. Даже замуж пойду без звука. Замуж за Максима, что бы ни случилось, выйду, хоть он каким извращенцем окажется.
Всё, детство закончилось. Читаю сейчас в метро книгу «Как разбогатеть». Там сказано, что если хочешь быть богатой, надо использовать все возможности. Конечно, я сомневаюсь, что Максим меня любит, это всё довольно странно, но раз уж он реально это доказывает, не буду вдаваться в подробности. Говорит, что любит — замечательно! Любит — значит любит!
Потом она снова размечталась, как будет выгонять Веселовского из их квартиры, потом заживет одна в трех комнатах, одну из них полностью под гардеробную переделает, как у всяких звезд, в передаче «По домам» показывают. Черт! Да она же и есть звезда, просто пока не известная. Она начнет собирать обувь. Нет! Лучше шубы! Жалкий шкаф-купе Кити просто отстой по сравнению с тем, сколько шмоток будет у Ани. Она станет придерживаться принципа послевоенного гламура — переодеваться минимум трижды в день, тщательно подбирая одежду к каждому случаю. Завтрак, обед, ужин, светская вечеринка. Опять же место проведения большое значение имеет…
Неизвестно, сколько времени Аня млела, дрейфуя по волнам своих гардеробных грёз. Она полностью отрешилась от мира, впав в медитацию, глубина которой не посрамила бы и далай-ламу.
Звонок в дверь напугал Каренину так, что она аж подпрыгнула. Аня насупилась, пошла открывать, распахнула дверь… и увидела огромный букет цветов.
— Привет! — из-за него высунулась голова Вронского. — Поздравляю!
— Ой! Спасибо! А с чем?
— Как с чем? С твоей победой! Тебя же выбрали?
— А ты откуда знаешь? — оторопела Аня.
— А-а… — замялся Вронский. — Я просто с самого начала был в тебе уверен!
— Ой, спасибо! — Аня прищурилась: — А давай отметим? Сходим куда-нибудь?
Она уже ясно представила, как скажет Максиму, что не может сегодня знакомиться с его отцом. Пусть подождет. Как-нибудь в другой раз.
— Слушай, я не могу… Я на минутку заскочил. У меня дело есть, — в глазах Вронского в этот момент блеснуло что-то непонятное Ане. Больно её уколовшее. Но она постаралась тут же от этого чувства избавиться. Оно никак не подходило к сложившейся в её жизни идиллии.
А Вронский всего-то подумал, что Максим ждет его в машине, с другой стороны дома, куда не выходят окна Карениной, чтобы снова отвезти в ту самую квартирку, откуда Алексей сбежал сегодня утром.
— У всех сегодня неотложные дела, — вздохнула Аня, ей почему-то стало очень грустно. — Ну пока тогда.
— Пока.
И ушёл.
Аня вздохнула и начала расставлять георгины по всем вазам, банкам и бутылкам, что нашлись дома. Потом вытащила свой дневник и снова начала писать:
Вронский — просто душка, принёс мне огромный букет георгинов. Наверное, у бабки своей на даче все клумбы обстриг и она его теперь убьёт. Милый такой… Кто бы мог подумать. Пойдёт с нами сегодня вечером.
Кстати, надо сказать Максиму, что Вронский ко мне неравнодушен. Вдруг он тоже приревнует? Представляю себе — Максим будет ревновать меня к Вронскому, а Вронский к Максиму. Прямо как в романе.
Мама меня бесит конкретно. Я решила, что уйду от неё при первой же возможности. Ну как она не понимает, что это мой шанс! Что глупо им не воспользоваться, что может ведь и получиться! Как она этого всего не понимает?
Хорошо, хоть Стива на моей стороне. Он такой номер отколол! Взял и ушёл жить к матери в комнату от Долли, а я теперь с ней и детьми. Хоть у неё и дерьмом всё время несёт от Гришки, но это лучше, чем мамино занудство без конца слушать.
Надо и мне собраться. Я в гораздо лучшем положении, чем Долли. Всё будет нормально, если я смогу взять себя в руки и доказать всем и себе, что могу, что я сильная. Никто за меня этого не сделает.
И потом, я не хочу всю жизнь знать, что добилась всего благодаря мужику (Максиму то есть).
О!!! Дневник!!!! Я буду ЗВЕЗДОЙ!!!!! Сегодня, когда я пела там, на сцене, — я слышала свой голос и понимала, что он гораздо сильнее и богаче, чем писк Бритни. Скорее бы начать готовить программу выступлений. Я буду как Мадонна! Всего добьюсь своим трудом! Всего-всего-всего!
Вечером родители Максима ждут меня в каком-то крутом ресторане. Кити такого никогда не добиться. Её мужикам от неё только одного надо. Она никогда замуж не выйдет нормально. А я — да!
Ура!!!! Ура!!!! Ура!!!!!