Максим позвонил в восемь и сказал, что задерживается, поэтому заехать за Аней не сможет.
— Ты сама подгребай часам к девяти к Дому книги, я там тебя заберу.
— Во сколько? — Аня чудовищно на него обиделась, если бы не его мамаша со своей группой, его машина и перспектива получить квартиру после развода, послала бы тут же!
— Я же сказал, к девяти!
— А чего ты голос повышаешь? — Каренина говорила зло, но тихо. Она теперь, конечно, певица, но — как бы это сказать — ещё не до конца…
— Потому что не люблю по тридцать раз повторять!
— Ну ладно…
Каренина надулась и начала собираться. Как назло, ничего не получалось. Косметику пришлось смыть и накладывать заново, причёска не получалась, одежда сидела как-то криво!
В половину девятого Аня только-только вышла из дома. До назначенного места добралась с сорокаминутным опозданием. Машина Максима стояла припаркованная, но его в ней не было. Каренина занервничала и стала оглядываться по сторонам.
— Привет, — раздался где-то высоко над ухом сердитый голос.
— Привет! Ой, прости, я опоздала! У нас, знаешь, так маршрутки плохо ездят в это время. Вернее, маршрутки уже вообще не ходят, а только обычные автобусы, их вообще не дождаться…
— Так надо было, наверное, выйти раньше, — отрезал Максим. — Садись.
Он открыл дверь с водительской стороны, показывая Ане на дверцу напротив.
— Открыто?
— Открыто.
Всю дорогу ехали молча.
В ресторане родители Максима уже сидели за накрытым столом.
— Мы вас не дождались, — сердито буркнула мама Максима, ковыряя вилкой салат. — Папа есть хотел.
— Да там ДТП было, пришлось в объезд пиндюлить, — сухо ответил Максим. — Вот, папа, познакомься: это Аня.
— Она поёт, — прокомментировала Валерия Сергеевна, мама Максима.
— Поёт? Это хорошо. Альберт Георгиевич, генеральный директор «АРТа», — представился лысоватый полный мужчина, нехотя отрываясь от тарелки.
Аня кивнула и протянула руку:
— Аня.
— Очень приятно, — Альберт Георгиевич вытер губы и руки салфеткой, после чего двумя пальцами пожал руку Карениной.
Максим пододвинул Ане стул.
— Что ты будешь? — спросил он, открывая меню.
— А чего есть? — Аня чувствовала себя до крайности неловко.
— Есть много чего, — не отрываясь от меню, раздраженно пробормотал Максим. — Короче, я сам закажу. — Эй! — Веселовский-старший позвал официанта.
— Чего желаете? — высокий официант в белой рубашке почтительно согнулся над важным клиентом.
— Шампанское приличное есть?
— «Дом Периньон»? «Клико»? «Кристалл»?
— Нет… «Мартини» сухое.
— Сухое шампанское «Мартини»?
— Да.
— Есть.
— Бутылку дайте, только охладите хорошо.
— И клубники принесите, — вставила мама Максима.
— Сколько порций? — невозмутимо поинтересовался официант.
Валерия Сергеевна покосилась в лежащее рядом с ней открытое меню, подняла глаза на Аню, по её лицу пробежала судорога.
— На всех, — и мадам-продюсершу скорчило, как вкушающего лайм без сахара.
— Заказ принят, — кажется, официант остался доволен тем, как развёл посетителей.
— Подождите, — остановил его Максим. — Принесите мне «Цезарь» с беконом и хорошо прожаренный стейк без гарнира. А девушке салат с мидиями и… и лангуста.
— С гарниром?
— С гарниром? — повернулся к Ане Максим.
Аня кивнула, а потом замахала руками и замотала головой.
— Что? Да или нет?
Аня выдохнула и кивнула.
— Какой гарнир? — осведомился гнусный белорубашечник. Они тут, наверное, «Ариэль» тоннами расходуют! Всё белое, смотреть больно! Каренина была голова убить этого официанта.
— Не надо, — наконец-то выдохнула Аня.
— Салат с мидиями и лангуст, — отчеканил официант и стёрся из поля зрения, прихватив кожаные книжечки. Только у Максима осталось меню.
— Ну? — вопросительно уставился на Каренину Альберт Георгиевич. — Значит, вы и есть невеста нашего сына? Я правильно понимаю?
Аня покосилась на Максима и неуверенно кивнула. Тот увлечённо продолжал читать меню. Каренина кивнула ещё раз.
— Так… — Веселовский-старший положил оба локтя на стол. — И давно, позвольте узнать, вы невеста нашего сына?
Аня таращила глаза и хлопала ресницами. Максим молчал, листая страницы.
— Анечка, я вам простой вопрос задал, — Альберт Георгиевич смотрел на неё в упор.
Каренина кивнула ещё раз и покосилась на Валерию Сергеевну, которая делала вид, что вообще ничего не замечает. Ела свой салат, умудряясь при этом внимательно читать сообщения на своем телефоне. И тут Анин язык вдруг заработал сам, видимо сработал инстинкт самосохранения.
— Мы с Максимом, может быть, не очень давно встречаемся, но отношения у нас серьёзные, вы не сомневайтесь. Он со мной встречается раз в два дня, или в три, в зависимости от дел, мы гуляем вместе, к друзьям ходим, потанцевать, но ничего такого, вы не подумайте…
— А я как раз расчёт такого и думаю! — Альберт Георгиевич швырнул салфетку в тарелку. — Мне надо именно про такое знать!
— Альберт! — мама Максима нахмурила брови.
— Что «Альберт»?! Только и слышу от тебя: «Альберт, Альберт!» Аня, скажите мне честно и прямо — у вас с Максимом «это» бывает?
— «Это»?
— Да! Именно «это»!
— Бывает! — Максим как будто только что вошёл. — Бывает, папа, успокойся. Не очень часто, но бывает.
— А почему не очень часто? Вы же, кажется, оба здоровые, молодые? Что же вам мешает?
— А нам, папа, негде, — тихо, но уверенно сказал Максим и снова стал разглядывать меню.
Каренина ничего не понимала, потому сидела не шелохнувшись, беззвучно кивая головой, как деревянный болванчик, и тараща глаза.
— Это, я полагаю, значит, что нам надо купить тебе квартиру? — Альберт Георгиевич застучал пальцами по столу.
Валерия Сергеевна замерла с вилкой у рта и воззрилась на мужа. Немая сцена продолжалась почти минуту. Затем раздался грохот — вилка выпала из рук мамаши Максима.
— А у… — у Ани чуть не вырвалось: «А у тебя разве нет квартиры?»
— Только если она будет жить вместе с ним! — вдруг взвизгнула Валерия Сергеевна, метнув на Каренину полный ненависти взгляд.
— Слушайте, давайте нормально поужинаем. Хоть на людях без сцен. На тебя, папа, вон начальник ГИБДД уже смотрит, — раздражённо подвёл итог Максим, отложив-таки заученное им наизусть за это время меню.
— Давайте.
За столом воцарилась гнетущая тишина. Появился официант с тарелками.
Перед Аней поставили какой-то странный салат, в котором тёмно-коричневые фигни, похожие на поп-корн из тараканов, лежали вперемешку с зеленью, сбоку притулился кусочек лимона. Аня взяла самую большую ложку и нерешительно потрогала странное месиво. Максим пил минеральную воду, не обращая внимания на происходящее, как будто находился за отдельным столиком. Его родители перестали есть и неотрывно следили за Аней.
В этот момент Каренина подняла голову и увидела, что в дверь вошёл… Алексей Левин! Собственной персоной и под руку с какой-то женщиной.
Каренина непроизвольно пригнула голову, однако Левин, похоже, вообще никого и ничего, кроме своей мадамы, не замечал. Аня на несколько минут вообще забыла о присутствии родителей Максима и его самого, в голове роился килограмм мыслей.
«Интересно… интересно… Он же должен быть сейчас с Кити на Ривьере! Может, они уже вернулись? Дамочка у него такая ничего себе, породистая, любопытно, сколько ей лет? Тридцать? Сорок? Но очень стильная… Выглядит так потрясно. Наверное, Щербацкая ему весь отдых испоганила. Она может!» — Каренину распирало от любопытства.
— Аня, вы меня слышите? — Альберт Георгиевич помахал рукой у Ани перед лицом.
— Что? — Каренина будто в люк неожиданно упала. Родители Максима на неё как-то странно смотрели.
— Вы что же, хорошо знакомы с этими… с этими… гражданами? — Валерия Сергеевна приподняла бровь.
— Да нет… Просто Левин… — в этот момент Максим сильнейшим образом наступил Карениной на ногу под столом. Аня обернулась к нему всем корпусом, вдохнула полные лёгкие воздуха… и медленно выдохнула. Веселовский-младший смотрел на неё как разъярённый тигр.
— Одна её подруга, Кити Щербацкая, мама, ты её знаешь… — начал он. — Видела, наверное?
Валерия Сергеевна утвердительно кивнула.
— Так вот, Аня и Щербацкая учатся в одном классе.
— Щербацкая — школьница? — мамаша Веселовская прыснула.
Максим убедительно кивнул головой.
— Подождите… — Альберт Георгиевич наморщил брови. — А в каком классе учится Аня? Аня, ты в каком классе?
— В одиннадцатом.
— А сколько тебе лет? — Каренина было разинула рот, но тут ей опять наступили на ногу под столом.
— Ей скоро будет восемнадцать, папа.
— Как это?
— Ну так бывает.
— Понятно. И в каком классе, вы Аня, два года сидели?
— А… я…
— Она с восьми лет в школу пошла, — ответил за Каренину Максим, поглощая мясо.
— Понятно. Болели? — не унимался Альберт Георгиевич.
— А-а… Э-э-э…
— Да, папа, болела.
— Чем же?
— Свинкой, врачи запретили в школу идти, — опять ответил за Аню Максим.
— А-а, понятно. Сын, а твоя будущая жена сама вообще не умеет разговаривать? Она сама не может ответить?
— Могу, — встряла наконец Аня.
— И что?
— Он всё правильно сказал. А Левина я лично не знаю. Кити Щербацкая с ним встречается, а я с ней действительно с первого класса дружу.
— Но тем не менее вы знаете, как его зовут, — заметила Валерия Сергеевна, разрезая телячью котлету.
— Знаю, мне Кити рассказывала.
— А где сейчас Кити? — многозначительно спросил Альберт Георгиевич, покосившись на жену.
— Дома, наверное, раз они вернулись.
— А ты уверена, что Кити вернулась? — осторожно, но настойчиво поинтересовалась Валерия Сергеевна.
— Да… То есть нет. То есть я не знаю, — Карениной казалось, что чем больше она говорит, тем меньше надежд стать суперзвездой у неё остаётся.
— А ты ей позвони.
— Позвонить?
— Да, позвонить. У тебя же мобильник, надеюсь, не для декора? — язвительно проговорила продюсерша.
Аня набрала номер Кити. Никто не отвечал.
— Никого нет. Может, она куда вышла?
— Может. Но ты на всякий случай поинтересуйся, вернулась она или нет.
Каренина снова посмотрела в сторону Левина. Он размахивал руками и что-то рассказывал спутнице. Та улыбалась и смотрела на Алексея своими огромными чёрными глазами из-под опущенных длинных ресниц. Гладко уложенные назад волосы, длинные золотые серьги, костюм из тонкой зеленой кожи… Аня ощутила ужасное злорадство. Наконец-то и Кити кто-то уделал!
— Да, видимо, съёмки клипа придётся ещё задержать, — со вздохом заметил Максим.
— Почему? — Альберт Георгиевич приступил к десерту.
— Модели нет подходящей. Все стервозы испарились.
— Да ну! Как собак нерезаных! Я тут в одном журнале прочитал, что это сейчас вроде как модно.
— Вот-вот… то-то Левин на подъёме.
— Да ну его в баню!
— А чем он занимается? — спросила Аня.
— Кто? Левин?
— Да.
— Не знаешь? Правда?
Каренина отрицательно мотнула головой.
— Экспортом, — ответил Максим, взглянув папаше в глаза и кивнув при этом головой.
— А-а… — Аня мучительно пыталась вспомнить значение этого слова. Экспорт — это когда привозят из-за бугра или увозят туда?
— Мама, кстати, я хочу тебя предупредить, Аня поедет к нам на дачу в эти выходные, — вдруг громко сказал Максим.
Валерия Сергеевна приподняла сначала одну бровь, а за ней другую.
— Это… это… Хорошо.
Аня убрала ногу, чтобы Максим больше на неё не наступал, но вместо этого он повернулся к ней с улыбкой.
— Там будут все наши родственники и знакомые. Знаешь, у мамы юбилей.
— Ой! Как здорово! Сколько вам? — Каренина подпрыгнула и хлопнула в ладоши. Валерия Сергеевна болезненно скривилась. Тут Аня вспомнила, что по телеку во всех фильмах всегда говорят, что, мол, спрашивать женщину о возрасте — это всё равно что оскорблять. Похолодев от ужаса, Каренина попыталась загладить свою бестактность.
— Просто я даже представить себе не могу… Вам на вид больше тридцати не дашь ни за что! Но просто раз Максиму больше двадцати, то…
Валерия Сергеевна, белая от гнева, резко перебила Аню:
— Мы там пробудем пару дней, может и больше. Кстати, там будет один твой однофамилец.
— Каренин? — оторвался от десерта Альберт Георгиевич.
— Да, Альберт, я забыла тебя предупредить. Просто он сам позвонил и напросился.
— Господи! Да что это такое! Почему было бы сразу самого Левина не позвать!
— Каренин? А как его зовут? — Аня почему-то не на шутку разволновалась.
— Алексей. Алексей Каренин.
— А отчество? — еле слышно пробормотала Аня.
— Да пёс его знает! Я всякую шваль по отчеству не запоминаю! Официант! Я кофе своё вообще дождусь, в натуре, или нет?
— Альберт! Что это за слова? «В натуре»! Выражаешься как… как бандит! — Валерия Сергеевна злобно озиралась по сторонам.
— А ты почему не ешь? Уже остыло всё, — Максим показал на нетронутого лангуста.
— Спасибо, не хочу, — сглатывая обильную слюну, ответила полуживая от страшных предчувствий Аня.
— Не хочешь? — Валерия Сергеевна недовольно выгнула правую бровь, по её лицу опять пробежала судорога.
Аня болезненно сглотнула слюну и поняла, что надо есть. Но как справиться с этим ракообразным? Каренина взяла самую большую вилку и нерешительно ткнула раскоряченный панцирь. Потом, тяжело вздохнув, взяла нож и попыталась разрезать «блюдо» на куски. Максим спокойно пил кофе, глядя в окно.
— Чёрт! Не режется! Ножи тупые… — Каренина вошла в раж, раскраснелась и с силой пыталась разрубить лангуста.
— Извините, — вкрадчиво произнёс проходивший мимо официант. — Вы позволите помочь? — и на лице его появилась любезная улыбка Брута.
Каренина покраснела ещё сильнее и кивнула. Официант ловко разделал членистоногое на несколько частей. Она же продолжала сидеть неподвижно, с ужасом глядя на куски панциря, из которых надо было как-то добыть что-то съедобное. Аня взяла декоративный лист салата и начала быстро-быстро его жевать.
— Максим, — улыбнулась сыну с ласковой укоризной Валерия Сергеевна, — ну как так можно было, а?
— А что я? Я ничего! Чуть что — сразу Максим! — картинно начал возмущаться Веселовский-младший.
Мать и сын некоторое время смотрели друг на друга лукавыми глазами, а потом отвернулись в стороны, продолжая чему-то улыбаться. Каренина была готова сквозь землю провалиться в этот момент, даже про Левина с его мадам забыла.
— Ну-с, я вижу, что всем весело, — подвёл итог Альберт Георгиевич.
Валерия Сергеевна обернулась к нему, её лицо выразило странную смесь презрения, смертельной тоски и неизлечимой истерии.
Домой Максим вёз Аню в гробовом молчании. Каренина держалась из последних сил.
— Ну пока, — сухо попрощался Веселовский.
Аня кивнула, но не тронулась с места.
— Ах, извините! — рассерженно выдохнул Максим, вышел из машины, хлопнув своей дверцей так, что машина содрогнулась, обошёл капот и распахнул Анину дверь настежь. — Прошу! — он поклонился.
Каренина заплакала. Ей хотелось застрелить этого жирного жирафа! Взять и вмять его ногами в асфальт! Но она ничего не могла сказать, а вдруг её назавтра выгонят из группы? А вдруг он туда больше никогда не вернётся? Поэтому она лишь кусала губы.
— Ну что такое? — Максиму явно хотелось поскорее избавиться от присутствия Карениной.
— Я тебя люблю… — тихо выдавила из себя Аня, глотая слёзы.
— Что?!
Наступило молчание. Максим подёргал ногой, отошёл от машины, постоял немного, потом вернулся и сел на корточки рядом с Карениной.
— А с чего ты вдруг меня полюбила? — маленькие серые глазки сверлили её как два буравчика.
Тут Аня разревелась в голос.
— Ну что ты ревёшь? — Максим тяжело вздохнул и хлопнул ладонями по бедрам. — Ну я прямо не знаю! Говорит «любит» и при этом ревёт в три ручья! Слушай, — он вернулся в двери, — давай ты сейчас успокоишься, а завтра я тебе позвоню, мы встретимся и обо всём поговорим, лады? Ну давай, выходи из машины.
Веселовский взял Аню за локоть и осторожно, но настойчиво потянул наружу. Та отдёрнула руку и вцепилась пальцами в колени, отрицательно мотая головой.
У Максима зазвонил телефон.
— Да! — раздражённо бросил он в трубку. — Я задержусь, тут проблемы есть. Нет. Нет, не надолго. Вы там начинайте, а я подъеду. Что? Да?! Реально? Ну, я приеду. Да. Обязательно. Чао, дорогой. Что? Нет, я не твой милый.
Каренина совсем взбесилась. Он куда-то торопится! Он куда-то идёт к своим друзьям, туда, наверное, пришла какая-нибудь блядища типа Щербацкой, а этот уже вовсю лыжи навострил. А от неё — Карениной — хочет поскорее избавиться!
— Ну что такое! — Максим закусил губу и топнул ногой. — Ну это уже прямо даже не интересно!
— Тебе не интересно, а для меня это… это очень больно, — Каренина качала головой с трудом подбирая слова.
— Слушай, да с чего?! Я же не бросаю тебя, а просто прошу выйти из машины, потому что у меня ещё есть дела.
— Представляю, какие у тебя дела!
— Я не понял? Это что — ревность? Ты меня что, ревнуешь уже? Права на меня предъявляешь? Я уже твоя собственность, да? — Максим выпрямился, лицо стало жёстким. — Так, всё. Давай, выходи из машины! Быстро!
— Нет! — Каренина перестала плакать, стараясь удержать перед глазами только одну картинку — она, супермодная поп-дива, стоит на сцене Ледового дворца перед тысячами фанатов.
— Ты меня вынуждаешь! — Максим схватил Аню за локоть и с силой выволок из салона, приговаривая при этом: — Вот видишь! Видишь, что ты заставляешь меня делать! А я ведь совсем этого не хочу! Ужас! Фу, безобразие полное! Фу, отвратительно! Фу-фу-фу!
Закрыв дверь, Максим обошёл машину, открыл свою дверь… и в этот момент Каренина снова дёрнула ручку двери и залезла обратно.
Веселовский очумело на неё уставился.
— Слушай, ты уже определённо действуешь мне на нервы. Извини, но это так.
— Я хочу поехать с тобой! — Аня твёрдо смотрела перед собой. — Я же твоя будущая жена — мы должны везде бывать вместе.
— Хм! Вот ещё! Слушай, шутка затянулась. Я готов обо всём забыть, если ты сейчас выйдешь из машины и спокойно пойдёшь домой, к маме.
— Кстати, о маме! Может быть, мне позвонить твоей матери и сказать, что ты со мной не встречался, не спал и вообще в тот день в клубе впервые увидел? — Аня прищурила глаза. Ей ужасно хотелось убить этого долговязого борова.
Максим обернулся к ней всем своим громадным корпусом.
— Давай! — он вытащил из кармана телефон. — На! Звони! Девять шесть два, ноль три, тридцать три! Давай, валяй, звони! Она ещё шантажировать меня будет! Вылезай отсюда, на хрен! — Максим снова вылез из машины, чтобы открыть Анину дверь. Каренина пыталась ему помешать, удерживая её изнутри обеими руками.
— Ну всё, я разозлился!
Веселовский рванул дверь с такой силой, что Аня, вцепившаяся в ручку изнутри, вывалилась на асфальт. Максим поднял её за плечи, поставил подальше от машины, захлопнул дверь, щёлкнул центральным замком. Аня, плохо соображая, что делает, бросилась обратно к двери и принялась со всей силы её дёргать. Максим, весь покрытый малиновыми пятнами, отпер свою дверь ключом, сел за руль и сдал назад. Каренина чуть не упала и сломала ноготь. Шатаясь, она сделала несколько шагов вслед, потом побежала, но машина задом выкатилась из двора, развернулась уже на дороге и, мгновенно набрав скорость, скрылась из виду.
Вся в слезах, помятая, растерянная, убитая крушением всех своих надежд, Аня поднялась на этаж Кити и надавила на кнопку звонка. Она держала её не отпуская, слёзы, смешанные с косметикой, капали на пол. Через пару минут раздалась приглушённая ругань типа «кого там черти, на хуй, принесли…»
— Кто это? — раздражённый голос мамаши Щербацкой, сопровождавшийся шарканьем тапок, приблизился к двери.
— А Кити дома? — спросила Аня через дверь.
— Аня, ты?
— Я, Наталья Никаноровна.
Дверь открылась.
— Аня?! Что случилось? Что с тобой?
— Наталья Никаноровна, а Кити вернулась?
— Нет, она позвонила и сказала, что задержится, чтобы мы путёвку на неё не брали. Вроде ей там какая-то работа подвернулась, а что?
— Нет, ничего, извините…
Аня вызвала лифт.
— Ань, тебе может успокоительного чего надо? Что случилось? С женихом, что ли, поругалась?
Каренина закивала головой.
— Ох ты! Да ну их в баню! Знаешь, неизвестно, что лучше. — Наталья Никаноровна Щербацкая показала в сторону своей двери и тихонечко шёпотом продолжила: — Я бы вон если со своим женихом бы двадцать лет назад поругалась, так, может, оно и к лучшему было.
— Наташа! Что там такое? — послышался злой сонный голос папаши Щербацкого.
— Сейчас приду! Ложись спать! — громко шикнула на него жена, вышла на площадку к лифту и притворила за собой дверь. — Катька наша вон замуж не торопится, хотя женихов хоть отбавляй, — Наталья Никаноровна несколько высокомерно смотрела на Аню, — и правильно делает. Выучится, мир посмотрит, положения добьётся, деньги свои заработает, а уж потом… Сложится, не сложится — когда обеспечена, не важно. Я вон мыкаюсь со своим «женихом» бывшим. Лучше бы уж одна. Работает за копейки, только на себя самого зарабатывает. Кити все свои деньги на тряпки тратит, ну ей надо, никуда не денешься, и дома её никогда нет. А этому козлу, папаше её, разве вдолбишь, что надо дома что-то делать? Ведь нет! Привык. Добытчик, блин, глава семьи! Чтобы всё сготовлено, постирано да поглажено. Тьфу, чего говорить. — Наталья Никаноровна тяжело вздохнула и махнула рукой.
— А почему не разводитесь тогда? — Аня не стала заходить в приехавший лифт.
— А чего разводиться? Можно подумать, ему есть куда идти! Квартиру родительскую профукал — брату всё досталось. Эту купили когда-то, хорошо, я настояла в кооператив вступить, а то бы сидели до сих пор у моей матери в пригороде, час на электричке до города! Щас вот думаю, может, Катьке ума хватит квартиру себе устроить, разменяемся с ним тогда, на хрен.
Каренина кивнула головой. Но Наталья Никаноровна тут же принялась возражать сама себе:
— Хотя, с другой стороны, вроде жизнь с ним прожила, дочка у нас… Ох, как начнёшь об этом всём думать, так хоть на стенку лезь. Лучше уж не думать — вертишься как белка в колесе, кроме как поспать, других мыслей нет, и хорошо. Вот Катя от нас уйдёт, тогда и будем думать, а той ей, наверное, наш развод тяжело будет. Она у нас к папе привязана. Хотя он ей пеленок не стирал, в очередях за детским питанием не давился, больничных не брал, по врачам не мотался… Неблагодарная она. Да все вы теперь неблагодарные! — Наталья Никаноровна злобно покосилась на Аню. — Всё вам дай, а родители что, железные? Они не люди? Им ничего не надо? Вот уехала Катя, ничего не сказала, укатила, и всё. Один раз позвонила, сказать, что задержится. Это как? А ещё перед этим, за месяц, наверное, вообще заявила, что при первой возможности свалит отсюда за бугор. Мол, ей тут ждать нечего! Развернуться, видите ли, ей негде! А мать как? Старухой буду — воды никто не подаст. Ох! Вот так — всю жизнь положишь, а ради чего? Ладно, утомила я тебя. Ты, Аня, не переживай из-за мужиков так. Без них даже легче. Поживи для себя. Учись, деньги зарабатывай. Хоть не будешь бояться остаться одной. Ребёночка родить можно и без мужика, а можно и вообще не рожать. И фигуру сохранишь, и нервы. Вот что я тебе скажу. Не реви, думай только о себе, а на них наплюй.
— Спасибо, Наталья Никаноровна.
— Да не за что, спокойной ночи.
— Спокойной ночи, Наталья Никаноровна, извините, что поздно, — Аня нажала кнопку лифта, двери открылись.
— Ничего, всякое бывает.
Щербацкая-старшая закрыла дверь, и Каренина слышала, как шлёпают её тапки, пока створки лифта не закрылись. «Надо помириться с этим козлом!» — стучало в голове. Каренина металась в лифте от стенки к стенке, не имея ни малейшего представления о том, что ей теперь делать.
Дома все уже спали. Усевшись за стол на кухне, Аня вытащила из-под уголка свой дневник и начала писать.
16.07.20… г.
Привет, дневник!
Всё ужасно, если не сказать хуже. Это полный звездец! Другого слова просто не подберёшь. Максим познакомил меня с родителями, а потом уехал куда-то. Мне кажется, он меня бросил! Но что я ему сделала?! Я не понимаю, за что? Почему вдруг?! Я ничего не понимаю! Этот дурацкий лангуст… Я выглядела как полная дура! Наверное, у Максима есть какая-нибудь мымра, против которой родители! Вот он и показывает им меня, а на самом деле встречается с ней!
Но мне всё равно, я решила — пусть он хоть со всеми подряд будет спать, всё равно замуж за него выйду. Буду ему тем же отплачивать, а когда раскручусь — уйду от него и всё имущество поделю. Вот так! Пусть думает, что я без памяти влюблена в него, что жить без него не могу. А я его ненавижу! Это первый парень в моей жизни, которого я реально ненавижу! Я теперь понимаю тех жён, которые убивают своих мужей.
А вот маму Кити я понять не могу. Бросила бы своего, и всё, а то злится, обижается, только нервы себе портит.
И Кити не такая уж супер. Сижу сегодня и вижу, заходит Левин. Я аж подпрыгнула: с ним женщина. Они меня не заметили, сели за столик в углу. Левин держал женщину за руку и так на неё смотрел, что сомнений быть не может, что это его настоящая любовь. Вот думаю, сказать об этом Кити, когда она вернётся, или не говорить. С одной стороны, она его не любит и встречается с ним только из-за денег. Во всяком случае, сама так говорит. Но, с другой стороны, она имеет право всё знать. И к тому же, может, перестанет без конца рассказывать, как все по ней с ума сходят и страдают. Левин, похоже, к ней никогда серьёзно и не относился. Эта женщина… Знаешь, дневник, я никогда таких не видела. В ней видна «порода», она такая высокая, стройная, видно, что очень богатая. Они с Левиным, я думаю, как это сказать бы… Из одной тусы, что ли. Думаю, она замужем. Я на неё смотрела и думала, как это, наверное, здорово, встречаясь с мужчиной, не делать прикидов на его состоятельность. Это супер. Может быть, она из какого-то дворянского рода или иностранка. На ней были такие интересные вещи, таких я тоже никогда не видела, кожаный костюм, длинные такие серьги, на плечи даже спадали, руки все в толстых золотых браслетах. Это было нечто… И держалась она так гордо, почти совсем не смотрела на Левина, заказывала себе что-то, а в конце даже, по-моему, расплатилась сама.
Я всё запомнила потому, что мы сидели с родителями Максима ужасно долго. Может, они его запилят, чтобы он на мне женился? Особенно папаша. Тот ещё козёл, конечно, но наверняка квартиру на свадьбу подарил бы… Машина у Максима есть. Короче, дневник, я решила, на фиг все эмоции — пусть что хочет говорит и делает, хоть ноги об меня вытирает! Всё равно буду его женой! Другого пути пробиться в шоу-бизнес у меня нет. Завтра возьму у мамы книжку «Как стать женой миллионера». Там очень много написано про нехватку времени на близких у тех людей, которые бизнес имеют. У нас уже скопилась полная серия книг этого польского психолога. Ну у него и имечко: Ежтов Анненский. Пока выговоришь, язык сломаешь. Пишут про него в предисловии, что он женат, что книги его известны во всём мире. Вот повезло же какой-то женщине — есть у неё богатый и умный муж, который всё-всё понимает. Ещё ни один из его советов меня не подвёл. Жалко, фотографии его ни в одной книге нет.
Аня успокоилась. Слёзы высохли, и теперь всю кожу на лице неприятно тянуло. Ужасно болела голова, рука отсохла писать. Каренина глядела на свои сиреневые каракули, и ей становилось спокойнее. Писанина её успокаивала, словно страх выливался этими корявыми буквами и оставался в них запечатанным. Что написано — то уже не страшно.