— О боже! Нет! Не надо! Оставь меня, грязная свинья! Пусти! Пусти!
Анна Аркадьевна кричала еле слышным шёпотом. В её воображении проигрывалась сцена изнасилования, молодой самец кавказской национальности сначала повалил её и сорвал одежду, затем его огромный вонючий член вошёл в нее. Был использован следующий инвентарь: вибратор, большая резиновая насадка, вазелин.
— Я тебя ненавижу! Ненавижу!!! Скотина!!! Пусти!! Пусти!!
— Заткнись, сука! — глухо рычал ей в ответ тот, кто имел её, его голос вибрировал от животной страсти.
— Ах! Нет! Отпусти! Ненавижу!!! Ненавижу!!! Сволочь!!!
— Заткнись, б…! — он уже рычал, стонал, колотил ладонями по её телу.
— О-у-у-ой, — у Анны Аркадьевны посыпались искры из глаз. Воображаемый насильник залил её своей спермой и бросил голой, истерзанной и совершенно беспомощной.
Некоторое время феминистка лежала обессиленная, смакуя острое ощущение воображаемого страдания и душевных мук, оргазм отходил медленно, плавно скользя по всему её телу.
Минут через десять Каренина-старшая вернулась в реальный мир. Вынула из тумбочки рулон туалетной бумаги и тщательно подтерлась. Затем в заранее подготовленном тазике тщательно обмыла насадку вибратора. Аккуратно вытерев полотенцем, Анна Аркадьевна аккуратно уложила ее на малиновый бархат рядом с вибратором, закрыла и любовно погладила коробку. Потом кое-как, кряхтя от натуги, сковырнулась с кровати и убрала «резинового друга» до следующего раза.
Анна Аркадьевна выкатилась из комнаты и поехала на кухню. Там она вытащила из холодильника кусок колбасы, аккуратно запрятанный Долли за кастрюлю с супом, взяла масло и не спеша, напевая «Сердце красавицы склонно к измене и к перемене, как ветер мая…», сделала себе два огромных бутерброда, налила чаю, насыпала в чашку три ложки сахара, размешала. Поставила всё на поднос и покатилась обратно в комнату смотреть телевизор. Ощущение счастья было полным.
Примерно через пару часов вернулась Долли. Было слышно, как она орёт на детей в коридоре:
— Таня! Не вертись! Не вертись, тебе сказано! Так, бери вот и неси в комнату! Гришка, не ори, щас дам тебе сиську. Вампирёныш чёртов, всё отсосал, ниже пупка скоро будет висеть. Тихо, блин!
Тяжёлые шаги направились в сторону кухни. Какой-то грохот. Потом эти же тяжёлые шаги, но в два раза быстрее, в сторону комнаты. Каренина-старшая на всякий случай спрятала поднос под кровать.
Дверь распахнулась, на пороге стояла взлохмаченная, вся потная и красная Долли.
— Мама, Стива не приходил?
— Нет, — Анна Аркадьевна даже постаралась изобразить дружелюбие.
— Тогда кто, позвольте спросить, съел почти всю колбасу?
Лицо Анны Аркадьевны выразило полнейшее недоумение.
— Какую колбасу?
— Докторскую с сыром! Мать вашу! Ну сколько раз говорить — ешьте своё! Я не могу кормить ещё и вас с Аней! У меня на это нет ни сил, ни денег! Короче, с этого дня — две верхние полки в холодильнике наши, а две нижние — ваши. С моих ничего, я повторяю — ни-че-го!!! Ничего не брать! Ни картошины! Увижу — убью! Хватит того, что я одна плачу за квартиру!!!
— Платишь ты копейки! И, между прочим, из-за моей инвалидности! А была бы я здоровая — платили бы втрое больше, и тебе свою долю приходилось бы давать на сто рублей больше, чем ты сейчас платишь одна! Так что помалкивай! — Анна Аркадьевна возмущённо отвернулась.
Долли хлопнула дверью. Каренина-старшая почему-то невольно улыбнулась. Ещё раз прокрутив в голове, как она ловко только что отбрила невестку, Анна Аркадьевна тихонько рассмеялась.
Входная дверь хлопнула снова.
— Если дома кто-то есть, сделайте одолжение, не подавайте виду! — раздался голос в коридоре.
Стива.
Шаги в сторону кухни.
Входная дверь хлопнула третий раз. Тишина. Это Аня! Каренина-старшая вылетела в коридор с максимальной скоростью, какую только могла развить в инвалидном кресле на двух квадратных метрах площади.
— Аня, ты где бы… — немая сцена.
Каренина-старшая смотрела на дочь и не могла поверить, что это она. Телефон, сумка, одежда… Дар речи к Анне Аркадьевне не спешил возвращаться.
Каренина-младшая, чрезвычайно довольная произведённым эффектом, стояла, выпятив вперёд живот, манерно растопырив пальцы и закатывая глаза, и сдувала прядь волос со лба.
— Мама, ну что ты на меня так смотришь? Это я — Аня, твоя дочка, — наконец протянула она гундосо.
Каренина-старшая хватала ртом воздух и делала какие-то непонятные жесты рукой.
— Что ты так на меня смотришь? — Аня ожидала от матери тираду на тему «Ты же как шлюха!»
Из кухни появился Стива, жуя кусок булки с маслом.
— Вау! Сестра! Какой прикид! Мобильник! Дай посмотреть! — Стива дернул у Ани из руки телефон. — Это ты где так поднялась за сегодня? В маминых тряпках за день по электричкам наклянчила? Мы сами люди не ме-е-е-естные, — повторил свой утренний прикол Облонский. — Мам, слушай, у меня к тебе дело, — он повернулся всем корпусом к матери, — а давай я тоже буду тебя по электричкам возить. Буду говорить: «Люди добрые, беда пришла в наш дом. Мама кинулась под поезд и лишилась ног. Спасти её может только срочная операция по вживлению мозга. Помогите кто чем может…»
Анна Аркадьевна ничего не ответила, слишком уж было сильно потрясение от явления Карениной-младшей.
— А где мой костюм?! — очнулась наконец она.
— Вот! — Аня бросила матери на колени пакет.
— Как… как ты его сложила?! Ты же его помяла! — тут же завопила Анна Аркадьевна. — И откуда у тебя всё это?! Ты что, у Щербацкой взяла?
— Нет, мам, купила, — спокойно сказала Аня.
Воцарилась мертвейшая тишина. Долли открыла дверь и стояла на пороге комнаты, держа одной рукой Гришку у груди. И даже он от удивления выпустил изо рта сиську.
— И вот это всё тоже, — Аня показала на стоящие возле её ног сумки.
— Как? На что? — первой пришла в себя Долли.
— Я сегодня была на прослушивании, и меня взяли в группу, — чётко проговаривая слова, отчеканила Аня. — Вот, дали аванс, чтобы я могла нормально одеться. Не позорить студию.
Каренина-младшая опять манерно растопырила пальцы, поднесла ладони к глазам и стала разглядывать свои ногти, наманикюренные в салоне.
Анна Аркадьевна издала какой-то неопределённый звук, резко развернула колёса и исчезла в комнате. Через несколько секунд оттуда начали вылетать Анины вещи.
— Вон!!! Вон!!! Собирай свои вещи и выметайся вон!!! — Каренина-старшая была в истерике. Она швыряла всё подряд — дочкины вещи, учебники, тетради.
— Ай! Биология! Мам, ты чё, с ума сошла?!
Анна Аркадьевна подъехала к дочери близко-близко и прокричала ей прямо в лицо:
— Раньше надо было о биологии думать! Шлюха!! Я тебя предупреждала, я тебе говорила!!!
И укатилась обратно в комнату.
— Да в чём дело?! — попытался перекричать всех Стива. — Какое ещё прослушивание? О чём речь вообще идёт?
— Короче, я сегодня, — начала объяснять Аня, глядя на то, как в коридоре стремительно растёт куча её вещей, — ходила на прослушивание. Набирают девчоночью группу. Ну, меня и выбрали.
— Сестра! — Стива подхватил Аню на руки и громко чмокнул в нос. — Ты же просто зверь! Молодец! Ты первый человек в нашей семье, перед которым открылись горизонты шоу-бизнеса! Я буду твоим продюсером! — Стива поставил Аню и пожал ей руку.
— Ну ладно, пусти, помнёшь щас всё, — Аня отпихивала Стиву. — Мне уже пора идти.
— Куда? А обмыть?
— На, — Аня дала Стиве пятьсот рублей, — обмойте с Долли, а мне надо идти.
— Слушаюсь! — вытянулся Стива.
— Ну пока!
— Ур-р-ра!!! — громко и раскатисто закричал Облонский.
— Дурак… — рассмеялась Аня, закрывая дверь.
Анна Аркадьевна услышала звук хлопнувшей двери. Вытянула шею, чтобы лучше слышать, что происходит в коридоре.
— Отдай!
— С ума сошла? Сестра дала, сказала отметить! Значит, надо отметить.
— Тогда дай мне, я пойду в магазин. Куплю вина и торт.
— Я сам могу сходить.
— Нет, пойдём вместе.
Молчание.
— Ну ладно, пойдём, — устало вздохнул Стива.
Анна Аркадьевна сидела, держа в руках Анькин свитер, — бросать вещи в коридор уже не было никакой надобности. Всё равно никому до этого нет дела. Стива и Долли, похоже, рады! В их комнате снова раздавались крики. Дарья одевала детей, чтобы идти на улицу.
Каренина-старшая ощущала необыкновенную горечь. Все её усилия убедить дочь в необходимости быть самостоятельной пошли даром.
— Нанялась поющей шлюхой!
Анна Аркадьевна так злилась, что у неё заболела голова. Хотелось схватить все Анькины вещи и искромсать их в клочки. Хотя ей, наверное, теперь до них нет никакого дела, у неё будет много новых! Каренина-старшая представила себе новые шмотки, те, что были на Ане, — вот что надо изрезать! Она выкатилась в коридор и увидела большие красивые фирменные пакеты, стоящие у стены. Она взяла один, самый большой, и вытащила оттуда дублёнку. Поехала с ней на кухню, взяла нож, размахнулась и полоснула по красивой чёрной замше. Осталась только серая полоска, надреза не получилось. Анна Аркадьевна в изумлении потрогала лезвие — нож был совершенно тупой! Она бросила дублёнку и принялась выворачивать содержимое ящиков кухонного стола. Ни одного острого ножа! От сознания собственного бессилия она заплакала.
Каренина-старшая долго ещё сидела на кухне у окна, рыдая и покрывая дочь всеми мыслимыми и немыслимыми проклятиями. Страстно хотелось, чтобы Аню изнасиловали, заразили СПИДом, посадили на героин — и тогда эта дурёха поняла бы, как была права мать. Или ещё хуже — чтобы она представила себя звездой, а потом бы всё это накрылось медным тазом и Каренина-младшая осталась бы у разбитого корыта — нищей, затасканной, без средств к существованию! И тогда бы поняла — как была права Анна Аркадьевна. Короче, чтобы с этой дрянью произошли все мыслимые и немыслимые несчастья.
— Вот так! Чтоб знала! Дура! Дура!! Дура!!!
Каренина-старшая стучала кулаком по ручке своего инвалидного кресла. Если бы она сейчас увидела, как её дочь прыгает с крыши, то не сказала бы ни слова, не пошевелила бы даже пальцем. Так той неблагодарной идиотке и надо, раз слов не понимает! Раз не видит, как в этой жизни всё на самом деле обстоит! Ужасно разболелись ноги. В минуты страшных потрясений Анна Аркадьевна ощущала чудовищную фантомную боль в своих отсутствующих конечностях. Кстати, во время оргазма она тоже ощущала, как дрожат ноги, как сгибаются и напрягаются пальцы на ногах. Так тело — отсечённое, отрезанное, выброшенное на помойку — продолжало чувствовать, продолжало жить.
Аня Каренина вылезла из маршрутки и встала возле дороги. «А вдруг не приедет?!» — сердце прыгало и колотилось как сумасшедшее.
— Аня? Каренина? — окликнул её противный, растягивающий слова голос.
«Варвара!» — теперь у Ани затрепетала вообще каждая клеточка в теле. Ведь, если Максим приедет, Варвара просто на дерьмо изойдёт от зависти, и даже если он и не приедет — хоть обалдеет от её нового прикида.
— Привет, — приторно-сладко поздоровалась Варвара, придирчиво окидывая Аню взглядом с головы до ног. Не найдя к чему придраться, она надулась и как-то скисла.
Варвара Голубенко, высоченная, здоровая, как крестьянская лошадь, девица с огромными белыми зубами, жидкими длинными волосами и почти плоской грудью являла собой «центр общественного мнения». Она — королева сплетен. Ни разу в жизни она никого не похвалила, ни за кого не порадовалась, зато помоев вылила тонны на всех и каждого. Вокруг неё сколотилась стайка девиц, которые шушукались и радостно обсирали абсолютно всех, оправдывая название «Голубиная туса». Фигура, лицо, одежда, положение родителей — всё шло в мясорубку. Классический разговор Варвары с подругами:
— Ой! Смотрите! У Щербацкой новый костюм — где она его взяла?
Хихиканье.
— Из отцовской палатки, наверное, сшила! — торжествующе добавляла Варвара.
Папаша Кити был заядлый любитель охоты, рыбалки и всяких походов. Его частенько видели нагруженным всяким туристским снаряжением.
— Девочки, — делая серьёзное лицо, продолжала Голубенко, — вы ничего не понимаете. Это последний писк моды. Плащ-палатка от кутюр!
Взрыв хохота.
— А по-моему, ничего, — раздался робкий смущенный голос Оли, самой симпатичной из всех в этой компании.
— Да?! — Варвара развернулась к ней всем корпусом. — Девочки, среди нас есть знаток высокой моды, Оля, ты, значит, тоже скоро оденешься в палатку? Слушайте, — Варвара обернулась ко всем остальным, сделав встревоженное лицо, — надо и нам подтягиваться к продвинутой молодёжи, а то мы уже типа скоро будем совсем немодные.
Опять взрыв хохота.
Благодаря шаблонности собственных суждений Варвара Голубенко всегда оказывалась права, куда ни плюнь. Любимый поэт — Пушкин, любимый журнал — «Космополитан», любимые модельеры — «Прада», «Дольче и Габбана», почитаемые звёзды — те, что на первых пяти строчках «пепси-чарта»… Кроме Земфиры: «Какая-то она немытая…» Массаж горячими камнями хорошо, антидепрессанты — плохо. Подружки старались хихикать как можно громче и во всём соглашаться с Варварой, иначе самим можно было стать объектом её колких насмешек. В итоге вся «Голубиная туса» имела одинаковую причёску — гладкие длинные или полудлинные волосы, брюки в обтяжку или юбка до середины бедра и сверху короткий пиджачок или же свитерок с рукавами до локтя. Так что Кити в её стильных тряпках от «Кензо», «Готье» и «Соня Рикель» всегда оказывалась одетой иначе, чем весь этот инкубатор. Щербацкую в своём узком кругу Варвара называла «чмошницей».
— Господи! — вздыхала Голубенко, закатывая глаза к потолку. — Денег — куча! А одеться нормально не может! Вроде и моделью работает… Хоть бы у кого спросила…
Об Ане и говорить было нечего.
— Последняя коллекция секонд-хенда, девочки, это же круто! Вы не знаете? Вся продвинутая молодёжь нынче одевается в секонде. Надо и нам на экскурсию заглянуть, быть в курсе моды…
Сейчас Аня разглядывала Варвару, одетую в светлые брюки в обтяжку и короткий пиджачок, и мысленно сравнивала её с собой.
«Я офигенная!» — эта мысль наполнила Каренину торжеством.
— Ты чего тут делаешь? — всё так же приторно протянула Варвара, недовольная «новым прочтением» Карениной.
— Так, человека одного жду, — ответила Аня.
— Прикольный у тебя костюм, только, по-моему, стразы сейчас уже отходят, — скривила рот Варвара.
— Да? — Аня сначала растерялась, но потом вспомнила, что ей говорили в магазине. — А я слышала наоборот, что сейчас стразы — это супер.
— Да в магазине тебе ещё не то скажут, им же надо продать, — Варвара попыталась навязать Ане необходимость оправдываться.
— Но я покупала из коллекции этого года, — вытянув лицо и глядя на Варвару исподлобья, пробормотала Аня.
— Из «осень-зима»?
— Нет, «весна-лето», — совсем еле слышно пробормотала Аня.
— Ну вот, о чём я тебе и говорю! — восторжествовала Варвара.
Сзади послышалось бибиканье.
«Это Максим!» Аня вцепилась взглядом в лицо Варвары, стараясь ничего не упустить. У той отвисла челюсть и округлились глаза.
— Аня! Привет! — Максим высунулся из машины.
— Ой! Привет! Ну пока, Варвара! — Аня пошла к машине, улыбаясь во весь рот. Хотелось прыгать от счастья. — Кстати, — она открыла дверь и, садясь в машину, обернулась к стоящей как столб Варваре: — С днём рождения тебя! Желаю всего-всего!
Варвара ничего не ответила.
Аня обхватила Максима за шею и поцеловала.
— Ты чего?
— Рада тебя видеть!
Аня видела в зеркало заднего вида, что Варвара так и стоит, открыв рот, глядя им вслед. Она забила ногами по полу машины.
Максим поднял брови и шумно выдохнул:
— А кто эта твоя подруга, к которой мы едем?
— Да так… Одна модель, — безразлично ответила Аня, будто у неё пруд пруди знакомых моделей.
— Модель? Это круто. Круто, ничего не могу сказать.
— Да ладно прикалываться!
— А я что? Я серьёзно! Модель… Даже не знаю, как буду выглядеть. Я для похода к модели не одет.
Аня не могла понять, издевается он над ней или нет.
— А кто? — через некоторое время спросил Максим.
— Что «кто»?
— Ну что за модель?
— А ты что, их много знаешь? — встревожилась Аня.
— Да, знаю некоторых, — отстранённо ответил Максим.
За два часа до встречи с Аней он ездил с матерью нанимать моделей для клипа, но в агентстве выяснилось, что одна из девиц, которую они приметили, ушла. Взяла и пропала. Сказала, едет работать за границу. Похоже, Левин постарался! Он давно около неё вертелся. Вот так — берут с улицы девку, учат её, делают ей стиль, манеры какие-то ставят, а потом появляется этот кот и всё накрывается! Более-менее профессиональная моделька с хорошими данными едет куда-нибудь в Эмираты в бордель! Левин получает деньги, а все остальные тихо сосут в углу!
— Ну, такая Катя Щербацкая, — недовольно и раздражённо сказала Аня.
Настроение испортилось. «Чёрт! Зачем я его потащила к Кити! Дура!» — она нещадно ругала себя за то, что пригласила Максима к Кити. «Выпендрилась, блин!» Аня уже почти уверилась в том, что сейчас Максим заведёт с Кити какие-нибудь разговоры, шуры-муры, и всему кранты.
— Щербацкая? — Максим оживился. — Обязательно знаю.
Он искренне обрадовался, потому что у Кити был именно тот типаж, который они искали для клипа.
— Да, мир, как говорится, тесен. Что ж ты мне сразу не сказала, что мы едем к Кити? Хотя я почему-то всё время думал, что она где-нибудь в центре живёт, — Максим приподнял брови.
— Нет, здесь, рядом.
— Одна?
— Нет.
— А с кем? Интересно-интересно. С кем живёт Кити Щербацкая?
— С родителями, — недоумённо ответила Аня. — С кем же ещё?
— С родителями? Н-да… Чего только случайно не узнаешь о людях… — у Максима определённо поднялось настроение.
Аня совсем скисла: «Ненавижу её! И подарок ещё такой шибанутый — фаянсовая кошка! Максим решит, что у меня нет вкуса. Надо было купить этой дуре что-нибудь прикольное!»
Каренина-младшая ругала себя последними словами. А Максим продумывал, как ему предложить Кити сняться в клипе, чтобы поменьше заплатить и та не ломалась.
Рядом кто-то настойчиво сигналил. Максим повернулся и увидел «Ягуар» Левина. А он какого хрена тут делает?
Левин кивнул головой. Максим прибавил газу. «Ягуар» подрезал его на повороте.
— Чёрт!
— Что такое? — Аня очнулась от своих мыслей.
— Да… козла одного увидел, не ожидал просто его в таком районе встретить. — Максим снова забеспокоился. Какое-то нехорошее предчувствие…
— А-а…
И Аня начала представлять себе, как сейчас всё внимание будет опять направлено на Кити. Приедет этот Левин, и будут они вдвоём с Максимом наперебой её клеить. Ещё если Вронский это увидит, то Кити вообще станет центром вселенной! Аня вспомнила слова Варвары о том, что «стразы уже отходят», и ей стало совсем тошно. Ведь Кити сейчас напялит что-нибудь такое, о чём Аня наверняка даже понятия не имеет.
Вронский собирался к Варваре. Ему не очень сильно хотелось туда идти. Опять слушать, как юное бабьё перемывает всем кости.
— А давай скажем, что у нас дело какое-нибудь образовалось? — обратился он к Петрицкому.
— Да ладно тебе! Пойдём, пожрём как следует.
— Ты только из-за еды туда идёшь, что ли? — Вронский хитро улыбался.
— Ну, там Ольга будет ещё, — Петрицкий принялся внимательно разглядывать пальцы своих ног.
— А… У тебя на неё стоит?
— Бля, да хватит уже! — Петрицкий вскочил и, обхватив Вронского за плечи, повалил его на кровать.
— А стоит! Стоит!!!
— Заткнись!
Петрицкий легонько совал Алексею кулаки под рёбра.
— Пусти!! — Вронский колотил ладонью в стену. — Щекотно!
В итоге оба, заливаясь хохотом, уселись на пол.
— Ну ладно, из-за Ольги — пойдём. — Вронский хлопнул себя ладонью по бедру, встал и вдруг в окно увидел, что Каренина заходит в подъезд Щербацкой с каким-то мужиком.
— Э… глянь… Это же Анька.
— Где? — Петрицкий вскочил.
— Да ушла уже… Слушай, она с каким-то мужиком приехала вон на той тачке. Прикид какой-то реальный… Нормально! — Вронский удивлённо обернулся к Петрицкому. — Слушай, может, туда пойдём? Там, может, круче будет? Нас сегодня даже звали, помнишь? — Вронский слегка толкнул Петрицкого локтём, тот расплылся в гнусной улыбке.
— Да уж, звали…
— Так может…
— Не-е, пойдём к Варваре, раз собрались, — скривился Петрицкий. — Не появимся — она обидится. Вони будет кило.
— Это точно, вони будет.
Вронский подумал, что наговорит потом Варвара, если узнает, что он вместо неё пошёл к Кити! Да и потом выпускной класс… А у Варвары или у кого-нибудь из остального бабья всегда можно домашку списать.
— Да, пойдём к Варварке. И правда, обидится ещё. Коза…
Кити стояла перед зеркалом, оглядывая себя в последний раз. На ней было изумительное красное платье, стилизованное под китайское. Но не чистое «этно» с вьетнамского рынка, а «намёк от кутюр». Позапрошлогодний «Тьерри Мюглер». Гладкий тёмно-красный шёлк с традиционным рисунком, вышивка вместо окантовки. Щербацкая накинула тонкую шаль. Длинные кисти, свисающие с её концов, завершили ощущение роскоши. Золотые сабо, длинные серьги, тяжёлые браслеты… Вроде всё на месте.
Потом она оглядела стол. Мать всё приготовила, нарезала, а Кити красиво разложила, как видела в дорогих ресторанах. На огромных тарелках, в море зелени и абстрактных каплях соуса. Немного закуски, две бутылки вина, всё небольшими порциями.
— Перекусим немного и пойдём…
Больше всего Кити волновалась из-за того, что Левин увидит, где она живёт. А вдруг он тогда больше никогда не придёт? Но, с другой стороны, вдруг захочет квартиру ей купить в другом месте?
— Такая жемчужина, как ты, достойна самой дорогой оправы, — вторил её мыслям с экрана какой-то индийский принц.
Щербацкая повернулась к телевизору и пару минут слушала, как жирный индус поёт что-то про весеннюю болезнь. Потом, сообразив, что глядит полный отстой для пятидесятилетних домохозяек, судорожно выключила ящик.
— Ну ладно… — Кити глубоко вздохнула. Будь что будет.
Максим сильно напрягся, заезжая в тесный двор. Раздолбанная дорога, дети бегают, собаки, всё ржавыми колымагами заставлено.
— Вот, возле этой машины останови, — сказала Аня, показывая на левинский «Ягуар».
Максим увидел машину Левина и почувствовал, что у него вены на шее вздуваются от злости.
— Наш пострел везде поспел, — прошипел он сквозь зубы.
— Что?
Аня пытливо вглядывалась в лицо Максима. Остатки спокойствия покинули её. Почему это Максим так разозлился, увидев эту машину? А, это тачка мужика Кити, больше тут никто не может приехать на такой. У Карениной противно заныло где-то под рёбрами.
Резкий звонок в дверь заставил Щербацкую покрыться испариной. «Хорошо бы это была Каренина!» — подумала Кити и открыла дверь.
На пороге стоял улыбающийся Левин с огромным букетом роз, большим белым плюшевым медведем и каким-то небольшим пакетиком.
— Ой, какая прелесть! — заверещала Кити, увидев медведя.
— С днём рождения, — сказал Левин, оглядываясь.
То, что он увидел, вполне соответствовало его ожиданиям. Самые пафосные девицы жили как раз в таких квартирках. Безликая бетонная коробка: две тесные комнатки, потолки самое большое два семьдесят, но скорее всего два пятьдесят, ламинатная мебель, ни капли фантазии в интерьере, как увидели в магазине, так и заказали. Особенно его покоробил вид стенки «под орех» и советский хрусталь, расставленный в серванте.
— Прекрасно выглядишь, — Левин оглядел Кити с головы до ног.
«Ужасно! Как она могла одеться в китайское платье! Оно же её полностью дематериализует! Фу, такое впечатление, что перед тобой человек-невидимка ходит в одежде. Одно платье! Только оно! Её самой за ним вообще не видно! Кошмар…» Алексею Левину показалось, что Кити совсем не красивая, даже уродливая, блёклая, невыразительная. Более того, в обычной квартире панельного дома это китайское платье выглядело как огромный рубин в куче дерьма. Из-за пурпурного шёлкового шика вся окружающая обстановка казалась убогой и шаблонной до невозможности.
Левин смотрел на Щербацкую и думал: «За неё не дадут много денег, если захотят сначала живьём смотреть». Потом успокоил себя: это из-за платья, это только из-за платья. Оденется в чёрное или голубое, будет хорошо, будет симпатичная.
— Вот это моя комната, — Кити широким жестом показала Алексею собственные «апартаменты». К приходу Левина она заботливо выставила на самые видные места самые кайфовые вещи, подаренные ей бывшими ухажерами.
— Да, хорошо, — улыбнулся Левин своим мыслям.
«Ещё хуже, чем можно было представить», — подумал он, глядя на голубовато-серебристый шкаф-купе с зеркальными дверями. Рядом как ни в чём не бывало притулился красный стул с высокой спинкой, тут же и диван «псевдоампир» с позолоченным каркасом, антикварный стол на изогнутых ножках… Всё вместе создавало впечатление складского помещения хорошей комиссионки.
«Ни малейшего чувства стиля и гармонии. Как деревенская девка — что красно, то красиво!» — думал Левин.
— А мы ещё кого-то ждём? — он нежно поцеловал Кити в щёку.
— Да… так, одну подругу, Аню. Она немного отмороженная, у неё мама инвалид.
Левин покрутил у виска с вопросительным выражением на лице.
— Да нет! Без ног просто. Ну она такая, знаешь, обычная. Но мы с ней подруги, когда-то были близкие, теперь не очень.
— Что ж так? — Алексей вложил в тон голоса весь яд, который у него накопился, но Кити не уловила этих издевательских ноток.
— Ну, понимаешь, разные интересы и всё такое, — Кити делала круглые глаза и говорила, наклонив голову.
— Понимаю… — протянул Левин, еле сдержав саркастическую улыбку, хотя Кити всё равно бы ничего не заметила.
Резкий звонок заставил Щербацкую вздрогнуть. «Блин, так всё хорошо идёт!» — подумала она, пожалев в это мгновение, что пригласила Аню.
Щербацкая открыла дверь и остолбенела.
— Поздравляю с днём рождения! — выпалила Аня, протягивая ей фаянсовую копилку.
— Спасибо… — проговорила Кити, переводя глаза с Аниного прикида на Максима.
— Привет, Кити, — поздоровался тот первым, — с днём рождения. — Он протянул Щербацкой маленькую коробочку и небольшой букетик цветов.
— Спасибо, а… а откуда вы друг друга знаете? — Кити перевела совершенно круглые глаза на Аню.
— Подруга! — Аня протолкнула Кити в квартиру, освобождая дверной проём, чтобы войти. — Щас я тебе такое расскажу…
И начала рассказывать. И про группу, и про предложение Максима, и про купленные шмотки, правда, про кражу умолчала.
Максим и Левин молча смотрели друг на друга. Левин сделал шаг вперед и протянул Максиму руку. Тот не ответил на рукопожатие.
— Ну что ж, как хочешь, — Левин сел за стол.
— Да-давайте все садиться, — еле слышно сказала Кити. Её словно пыльным мешком огрели.
За столом говорила одна Аня, все остальные общались междометиями.
Через некоторое время Максим вообще встал из-за стола, уселся на диван и, открыв какой-то журнал, от общения устранился.
— А твоя подруга ничего, — Левин вставил Кити шпильку с ядом кураре. — Стиль держит, всё в одной цветовой гамме, и ей очень идёт. Грубые материалы, стразы, пластик — всё, что сейчас на пике.
Левин отлично понимал, что каждое его слово для самолюбия Щербацкой что иголка под ногтём, понимал и наслаждался. Кити наморщила нос, но не нашла что ответить. Аня своим видом её ошарашила. Стразы сейчас на пике, скоро, конечно, отойдут, но пока ещё в моде. Ничего не скажешь.
— А какие у нас планы? — спросила Аня у Кити и Левина.
— Сейчас посидим ещё часик и поедем, — ответил Левин.
— Куда?
— В номера, — серьёзно произнёс Алексей, но, встретившись с гневным взглядом Максима, рассмеялся. — Шучу, в какой-нибудь клуб по выбору Кити, она же у нас именинница, — Левин погладил Кити по щеке.
Максим про себя чертыхнулся. Ну почему каждый раз, когда они находят девицу, подходящую на роль глупой стервы, оказывается, что она уже «в поле интересов» Левина!
Вронский сидел на мягком диване в гостиной у Варвары в позе «тоскующий демон». Сама именинница явилась практически одновременно с гостями. Стол накрыли родители, которые к моменту прихода «детей», как и полагается деликатным предкам, ушли. Варвара была явно чем-то сильно расстроена, это передалось всем остальным.
«Голубиная туса» быстро накидалась водкой, и уже через час творилась синяя вакханалия. Оле стало плохо, Петрицкий закрылся с ней ванной. Что там происходило, Алексей вообще не хотел знать.
Варвара всем рассказала, что встретила Каренину, что она, видно, тоже пошла по той же дорожке, что и Щербацкая, после чего разговор поехал по накатанному руслу — какая шлюха Кити и вообще все модели, а от Ани такого никто не ожидал, хотя, конечно, к этому были все условия — бедная семья, подруга-проститутка и всё такое.
— Чего-то у нас Лёшич заскучал, — гнусавила Варвара, подсаживаясь к Вронскому и обнимая его за плечи.
— Он, наверное, о Щербацкой тоскует, — вставила вертлявая маленькая Людка, немного косившая на один глаз.
— Совсем от ревности увял, — поддержала его ехидная, страшная как атомная война Ирка, вечно одетая в какое-то «милитари». Вронский никак не мог решить, что в её лице уродливее всего — маленькие бесцветные глазки, шнобель в пол-лица или бесформенный рот, напоминавший наскоро ляпнутый кусок пластилина.
— Иди сюда, мы тебя вылечим, — Варвара потянула Вронского к себе. Тот резко дёрнулся.
— Он у нас сама верность!
— Пецарь рычального образа!
— Вронский, — снова положила ему руку на плечо Варвара, — она тебе никогда не даст.
— Это ещё почему? — Алексея начинала бесить вся эта гнилая бабская тусовка.
— Потому, что ты нищий и слишком зелёный, — тон Варвары стал агрессивным.
— А если даст?
— Тогда мы все тоже тебе дадим! — неожиданно вставила почти уснувшая на подлокотнике дивана Света. Маленькая, беленькая, ужасно похожая на хорошенькую толстенькую мышку.
— Уговор? — Алексей уставился на неё в упор, ему хотелось схватить Светку за горло и придушить, но вместо этого протянул ладонь.
— Уговор! — Светка хотела ударить Вронского по ладони, но промахнулась.
Вронский встал и пошёл в коридор.
— Ты куда? — хором спросило бабьё.
— К Щербацкой, — ответил Вронский, надевая ботинки.
— Чё, правда? — все высыпали в коридор. — Ты чё, в натуре пошёл? — глаза загорелись, лица перекосило.
Вронский почувствовал, что ещё несколько секунд — и он кого-нибудь из этой «Голубиной тусы» убьёт. Поэтому, крикнув: «Пошел!», почти бегом бросился вон.
Пришла любовь…
Поднявшись на этаж Щербацкой, Алексей некоторое время не решался позвонить. Он представил себе, что сейчас придётся встретиться с Кити, а там какие-то крутые мужики, а тут явился, видите ли, одноклассник, поздравлять-с. Да ещё и без подарка. Стоя перед дверью, Вронский хотел уйти. Затем ещё раз поднял руку к кнопке звонка, но в итоге сжал её в кулак. Вызвал лифт и твёрдо решил идти домой.
Выйдя из подъезда, остановился возле двух машин. Такие нечасто можно тут увидеть. Настоящий «Ягуар» и спортивное «BMW»! Вронский несколько раз обошёл вокруг, прочитал названия, заглянул в салоны. Вдруг на «BMW» с дерева рядом спрыгнула кошка. Раздался оглушительный рёв сигнализации.
— Эй! Отойди от машины! — из окна Щербацкой вылез мужик. Вронский не мог разглядеть его лица, но удивился тому, какой он огромный. Рядом с ним вдруг высунулась Анька Каренина.
— Ой! — она повернулась в комнату. Мысль о том, что Вронский должен её увидеть в новом прикиде и с Максимом, полностью лишила её способности думать. — Кити, это же Вронский!
Щербацкая заёрзала на стуле. «Господи, только бы этот козёл сейчас чего не выкинул!»
— Вронский! Иди к нам! — уже кричала из окна Аня, свешиваясь чуть ли не до пояса.
— Кто это? — спросил Левин у Щербацкой.
— Да так… Кретин один из класса, — Кити сделала сердитое лицо, демонстративно теребя салфетку. — Аня, на хрен он тут нужен? Зачем ты его позвала? Хоть бы у меня сначала спросила! — Кити швырнула салфетку в тарелку.
— Девочки, не ссорьтесь, — елейно сказал Левин. — Нам будет очень приятно познакомиться с вашим одноклассником. Особенно Максиму, — Алексей двусмысленно посмотрел на того.
Максим побагровел, но ничего не ответил. С каждой минутой ему всё больше хотелось встать и уйти. Ради чего он во всё это ввязался? Хотя перед глазами всё стояло лицо того мальчика — Вронского, как его назвали. «Кажется, он очень ничего. Вполне, — подумал Максим, — впрочем, сейчас увидим».
Звонок в дверь.
Щербацкая открыла и молча пошла обратно в комнату.
— Здравствуйте, — поздоровался Вронский с присутствующими, переминаясь с ноги на ногу. — Привет, Ань. Отлично выглядишь, я тебя сразу даже не узнал. — Вронский старался не сходить с коврика в прихожей.
Все молчали. Кити от возмущения, Аня от торжества, Левин сдерживал смех, а Максим был по-настоящему шокирован.
«Офигенный мальчик!» — Максим скользил взглядом по очертаниям тела Алексея, во рту всё пересохло и закололо маленькими булавочками.
Вронский тоже смотрел на Максима.
— Что вы на меня так уставились, молодой человек? Дырку просмотрите, — Максим капризно надул губы.
— Просто… Просто…
— Что «просто»?
— Вау! — восхищенно выдохнул Алексей, глядя снизу вверх на увеличенную модель человека.
Максим приподнял брови вверх и тяжело вздохнул:
— Ну вот… Всегда так. А я же в сущности маленький такой, крохотный…
— Ага, крохотный! — влезла Каренина. — Я его тоже когда увидела, обалдела! В тебе сколько роста?
— Всего два десять, — скромно признался Максим. — Это совсем немного, уверяю вас.
— Всего!
Каренина уже напилась, и ей всё было весело.
— Что же вы стоите, юноша? — Левин встал из-за стола. — Кити, это как понимать? Человек к тебе пришёл, а ты его вообще не замечаешь!
Щербацкая надула губы и не тронулась с места.
«Тупая корова!» — подумал Максим. Аня увидела, что он смотрит на Кити с ужасающей злобой.
«Она ему не нравится! — Каренина было возликовала, но радость её тут же омрачилась другой догадкой: — Может, он её ревнует к Левину?»
Аня прищурилась и принялась неотрывно следить за лицом Максима.
Левин провёл Вронского в комнату и усадил за стол.
— Вот, присаживайтесь, мы вам, юноша, очень рады! — Левин говорил медленно, поглядывая на Максима. — Меня зовут Алексей, я друг Кити, а это вот Максим — он у нас вроде как с Аней. — Левин сделал акцент на «вроде как».
Вронский посмотрел в глаза Максима и ощутил что-то странное. Внутри как-то всё подпрыгнуло, как иногда бывает у проезжающих на большой скорости через Лебяжью канавку, он заволновался, неизвестно откуда взявшееся смущение заставило его покраснеть. Максим видел, как нежные смуглые щёки покрываются румянцем, как лихорадочно блестят влажные чёрные глаза, как приоткрывается алый, чётко очерченный рот, и не мог оторваться. Тело, тело, тело!!! Сильное, гибкое, молодое! Хотелось закричать, упасть на спину и дёргать ногами, закусывая уголочек подушки!
Левин чуть было не прыснул от смеха, но сдержался.
— Меня зовут Алексей, — Вронский умоляюще взглянул на Аню, ища у неё поддержки.
Каренина улыбалась во весь рот. Такой счастливой Алексей её никогда не видел. Но он никак не мог понять, почему ему так неприятно, что Максим с ней? Ведь Каренина ему совсем не нравится!
— Ты поедешь с нами в клуб? — вдруг выпалил Максим.
— Конечно, поедет! — тут же ответил ему Левин, положив руки Вронскому на плечи.
Максим поднял на Левина глаза, и тот увидел в них… благодарность. Время и трудности научили Алексея Левина сдерживать свои эмоции. Если бы не это — он сейчас бы упал на пол и корчился от хохота.
Всем в так называемой «продвинутой тусовке» был известен прибабах родителей Максима — вылечить своего сынка от гомосексуализма. Конечно, их можно понять — хочется ведь внуков и всё такое, да и перед людьми неудобно. Поэтому вся текущая ситуация — Кити, потерянная в своём огненно-красном платье и сгорающая от зависти к подруге; Максим, с трудом сдерживающий отвращение, рядом с этой дебильной трещоткой; Аня, раздувающаяся от гордости, бросающая на Кити торжествующие взгляды, — всё это привело Левина в состояние исступлённой весёлости. Вечер, который Левин считал заранее потерянным, принял неожиданно забавный оборот.
Наконец вся компания выкатилась из дома.
Алексей Левин и Кити поехали впереди.
— Это кошмар какой-то! — Кити потирала себе виски.
— Что кошмар? — поинтересовался Левин.
— Ну всё это! Знаешь, Аня мне сказала, что Максим её сегодня увидел и сразу сказал ей, что она девушка его мечты, что он хочет на ней жениться… Просто в голове не укладывается. Я Максима видела несколько раз, и, по-моему, он совсем не такой… Но он пришёл с ней! Ничего не понимаю.
Левин улыбался. Он слышал, что неделю назад в одном ресторане папаша Максима заявил сыну, что если он не предъявит ему невесты, которая родит внуков, то может распрощаться с наследством и содержанием. Вот и ответ. А девицу Максим выбрал себе ничего — дура-дурой, такая, может, с ним всю жизнь проживёт, ни о чём не догадываясь.
— Что ж тут странного? У твоей подруги такой тип, знаешь… Ну, одним словом, есть женщины, которые многим нравятся, но ничего у них не выходит. А есть такие, которые редко, но метко. В которых с первого взгляда влюбляются, женятся и так далее. Так вот у Ани именно такой тип. Знаешь, я Максима понимаю, что-то в ней есть…
Левин сделал задумчивое лицо. Боковым зрением он видел, что Кити совсем закисла и стала похожа на старуху из пушкинской сказки «О рыбаке и рыбке». Лицо скривилось, в глазах слёзы стоят. Алексей Левин упивался этим моментом. Через некоторое время, когда Кити уже совсем была готова разрыдаться, Левин решил снять напряжение, чтобы не портить вечер.
— Кити, ну чего ты? Скоро мы с тобой махнём на Ривьеру, будем кутить по полной! Я тебя по всем модным домам Франции провезу, а? Чего ты надулась-то, глупая? Завидуешь подруге, что ли? — Левин широко улыбнулся. Пассаж был рассчитан верно.
— Ничего я ей не завидую! И вообще ходят слухи, что Максим — гей! — теперь Кити разозлилась, ей вдруг дозарезу захотелось рассказать Ане «всю правду».
Левин был в восторге, такого веселья он не ожидал.
В спортивном «BMW» Максима Аня, повернувшись к Алексею, сидевшему на заднем сиденье, взахлёб рассказывала о прослушивании.
— А эта… мама Максима…
— Мама? — Вронский посмотрел на Максима с ещё большим любопытством.
Тот достал откуда-то визитку и протянул Вронскому со словами:
— Компания «АРТ» — промоушн, реклама, шоу.
— А… — Вронский взял визитку, на которой тонкими буквами было написано: «Веселовский Максим Альбертович. Арт-директор» — и телефоны.
— Ой! Дай посмотреть! — Каренина выхватила у Алексея из рук визитку.
— Да успокойся ты! Ишь распрыгалась! Ф-ф-ф! — Максим фыркнул.
Повисла неловкая тишина.
— Как там у Варвары? — спросила Аня, снова оборачиваясь к Алексею.
— Что?…
Вронский с трудом оторвался от созерцания Максима. Почему-то подумалось: раз уж он Каренину пропихнул в «шоу-бизнес», то, может, и ему поможет?
«Ни фига себе его накатило, что у меня такой мужик!» — мелькнуло в голове у Карениной.
— А-а… У Варвары… Да полный отстой! Все напились как свиньи. Петрицкий с Ольгой в ванной закрылся. Кстати, интересно, как он там? Да в остальном — вообще полная задница! Я даже не ожидал, что так говённо всё будет.
— Понятно, — Аня чувствовала себя просто на седьмом небе.
В клубе они заняли удобное VIP-место на диване, Левин заказал кучу коктейлей и какие-то десерты. Аня напилась ещё сильнее.
Кити сидела, забившись в угол, и была мрачнее тучи.
— Все танцевать! Кити, пойдём танцевать! — Аня кричала Щербацкой в ухо.
— Не ори, дура пьяная! — Кити обернулась к Ане: — Слушай, пойдём выйдем, мне тебе надо кое-что важное сказать.
— Что? — Аня уставилась на Кити круглыми глазами, она не услышала, что её обозвали «пьяной дурой».
— Щас узнаешь, пойдём! — Щербацкая решительно встала и пошла в сторону бара. — Мы скоро вернёмся! — крикнула она Левину, стараясь переорать оглушительный музыкальный грохот.
Аня поплелась вслед за ней, хотя ей это было ужасно влом.
— Ну что? — капризно спросила она у Щербацкой, залезая на высокую барную табуретку.
— Короче, — Кити старалась говорить как можно серьёзнее. — Аня, будь с Максимом поосторожнее, ясно? Я сегодня просто в осадок выпала от твоей заявы. Всем известно, что Веселовский — гей. Понятно?
— Кто гей? — Аня уставилась на Кити как упрямый баран.
— Веселовский!
— Какой Веселовский?
— Твой Максим, дура! Он — гей! Голубой! Понятно?!
Левин смотрел в сторону бара, где сидели девицы, и ясно видел, как Кити что-то агрессивно втолковывает Карениной, а та только кривится и отрицательно мотает головой. Он не выдержал и заржал. Вронский с Максимом пропали на танцполе, девицы выясняют отношения — полный шоколад! Официантка покосилась на высокого красивого мужчину в элегантном костюме, который смеялся, запрокинув голову. Что его так развеселило? Она посмотрела прямо и увидела стриптизёршу. «А, наша суперстар… Говорили, ей не надо исполнять индийские танцы у шеста! Новаторша, блин…»
У бара продолжался разговор.
— Аня, да что ты со мной споришь? Ты его сегодня первый раз в жизни увидела, а я не первый год знаю! Он педик — это всем известно. Мне стилист мой Паша рассказывал, у них даже типа роман был!
Аня некоторое время пристально смотрела на Кити, и чем дольше смотрела, тем больше её бесила Щербацкая, вспомнились все прошлые обиды, утренняя сцена с одеждой, вообще всё-всё!
— А знаешь, Кити, — Аня прищурила глаза, — я думаю, что ты мне завидуешь! Я думаю, что тебе завидно. Да! Ты спишь со стариком из-за денег! А я встречаюсь с молодым парнем, меня мама его приняла в группу, я буду певицей! А ты просто вешалка! Поняла? Ты — ходячая вешалка! И груди у тебя нету!
Аня соскочила с табурета, оставив Кити обтекать.
— Да пошла ты со своими сиськами! Всё равно они никого не интересуют! — заорала ей вслед Кити. Бармен с интересом пытался понять, что происходит.
Щербацкая судорожно дёрнула рукой, сбросив на пол стоявшую на стойке пепельницу. В памяти промелькнуло несколько отрывков из всяческих ток-шоу на тему типа «Подруга подкинула проблем!»
Каренина бежала на танцпол искать Максима и Вронского. Она увидела обоих, мнущихся с ноги на ногу друг напротив друга. Позы обоих выражали то ли скуку, то ли нерешительность.
— Всем привет! — Аня встала между ними и принялась извиваться в какой-то шаманской пляске.
Максим улыбнулся Вронскому через её голову, Алексей, не успев подумать, тоже расплылся в улыбке. И началось полное безумие. Аня была сама не своя от счастья, Вронский с Максимом по обе стороны не отрывали глаз друг от друга.
Кити вернулась к VIP-дивану.
— Я хочу домой! — топнула ногой она.
— Сейчас пойдём, — раздражённо бросил ей Левин. — Я покурю, и поедем.
В машине он спросил у неё:
— Слушай, ты вообще веселиться умеешь? В прошлый раз какая-то бодяга, в этот раз точно такая же! У тебя же день рождения, к тебе люди пришли! Что за фигня?
Кити молчала.
— Что ты молчишь? Объясни мне — какого хрена ты мне позвонила? Чтобы истерики опять устраивать? — чем больше Левин говорил, тем больше злился. Он выпил, устал и начал терять над собой контроль.
Кити разревелась, а Алексею вдруг захотелось остановиться и вышвырнуть её из машины. Он резко нажал на тормоз. Взял было Кити за плечо. Потом подумал о двух штуках, которые вполне можно за неё получить, и ещё подумал, что если ничего не предпримет, то эта дрянь и дальше будет портить кровь окружающим. В итоге всех своих размышлений он решительно дёрнул к себе Кити и яростно поцеловал.
— Пусти! Мне больно! — вскрикнула Щербацкая.
— Поедем ко мне, — зло проговорил Левин.
— Нет! Вези меня домой!
— Слушай, ты, — Левин окончательно рассвирепел, — или ты сейчас же прекращаешь корчить обиженные рожи и изображать целку-недотрогу, или немедленно выметаешься из машины и больше мне никогда не звонишь! Поняла, дура?!
Кити почувствовала, как у неё внутри всё леденеет от ужаса. Она вдруг перестала ощущать ноги, а во рту появился отвратительный кислый привкус. Показалось, что Левин в случае отказа её убьёт. Она испуганно закивала головой.
— Ну вот и хорошо…
Оставшуюся часть дороги ехали молча. Щербацкая всем своим видом изображала обречённость.
Квартира Левина потрясла её даже не с порога, а начиная с подъезда, где их встретил швейцар, с поклоном передавший Алексею почту. Огромная белая мраморная лестница, трехметровые резные двери, прихожая с медвежьим чучелом и наконец та самая титаническая ванная комната, в которой Левин так тоскливо собирался на этот самый день рождения. Всё это Кити околдовало. Щербацкая вдруг поняла, что нет ничего унизительного в том, если она переспит с Левиным — он же фантастически богат! Она никогда в жизни не видела ничего подобного. И потом — он же собирается везти её отдыхать.
Кити долго нежилась под необычно нежными и мягкими струйками воды, которые распылял круглый душ. «Может быть, если всё пройдёт хорошо — он мне купит квартиру? Или, может быть, даже женится — и тогда я буду жить в этой… Конечно, женой, наверное, быть лучше — больше всяких прав, но с женщиной, на которой хотят жениться, так не обращаются…» Тут у Щербацкой опять на глаза навернулись слёзы. «Ну почему он относится ко мне как к шлюхе? Какое он имеет право?…» Кити всё больше расстраивало неуважение Левина к её личности. В конце концов она довела себя до новой истерики.
Левин сидел в спальне и курил. Кити всё не шла. Алексей нервно затушил хабарик в пепельнице, раздавив его в маленькую гармошку. «Идиотка!» — в голове Левина заново прокручивался весь сегодняшний день, начиная от звонка Щербацкой до сцены, которую она закатила в клубе. Чем больше Алексей об этом думал, тем больше его глаза наливались кровью, а в руках появлялось какое-то щекотливое покалывание.
— Да сколько можно там полоскаться?! — Левин вскочил и пошёл в ванную.
Он застал Кити забившейся в угол ванной и горько рыдающей.
— Так…
Глаза Левина заволокло красным туманом[1].
— Фу-ух… Я больше не могу! — крикнула Аня.
— Я тоже, — вторил Вронский.
Нарисовался рядом Максим.
— И я, пожалуй, — зевнув, сказал он. — Пора домой. Скоро сведут мосты, как раз вас заброшу и наконец-то отосплюсь.
— Супер, — прошептала Аня на ухо Вронскому, когда они выходили из клуба.
— А где Кити?
— Да ну её на хрен! Устроила какую-то фигню.
— А этот её Алексей, ему лет сколько?
— Больше сорока, по-моему, — Аня внимательно посмотрела на Вронского, пытаясь понять, что он думает.
— Да уж… — Вронскому сейчас было не до Кити.
Пока они ехали домой, Каренина заметила, что Алексей напрягся. «Осмысливает, что Кити, оказывается, обычная шлюшенция», — думала она сквозь зевоту. Её охватила блаженная истома от ощущения полного контроля над ситуацией.
Алексей тревожно смотрел в зеркало, пытаясь угадать, рассмотреть, внушить Максиму мысль о том, что надо как-то оставить координаты, надо ещё встретиться! Но тот был занят какими-то собственными мыслями, словно ушёл в другой мир. Алексей нетерпеливо ёрзал на заднем сиденье, не зная, что спросить, как себя вести. Он был на пределе. «Блин! Надо как-то договориться!» Руки мелко дрожали, эта вибрация передавалась всему телу, так что Вронский, сидя в тёплом, если не сказать жарком салоне машины, дрожал будто при десятиградусном морозе.
Проехали мост. До дома оставалось совсем немного. Максим всё так же думал и молчал, Аня уснула. Вронский впал в состояние обречённо-тоскливого оцепенения.
— Приехали! — Максим тихонечко потряс Аню за плечо.
— Что?
— Просыпайся, мы уже дома, — Вронский тронул её за другое плечо.
— А… А мы созвонимся? — Аня внезапно встревожилась и испуганно посмотрела на Максима.
— Ну конечно! Я тебе завтра же позвоню, — Максим чмокнул Аню в щёку.
— Ну пока, — Аня обхватила его за шею.
— Пока, — Вронский помедлил, но деваться было некуда.
Они вылезли из машины.
— Пока, — Максим захлопнул дверь, поднял руку, прощаясь, развернулся и уехал.
— Я тебя провожу?
Аня посмотрела на Вронского и увидела, что тот чуть не плачет.
— Конечно, — сказала она несколько капризно.
Они дошли до подъезда Карениной молча. Поднялись на крыльцо и остановились перед дверью.
— Слушай, Вронский, я давно хочу тебя спросить, — Аня повернулась к Алексею. В сером свете раннего утра он вдруг показался ей какой-то огромной экзотической бабочкой, случайно попавшей в эти края. Каренина смотрела в его чёрные миндальные глаза, на алый чётко очерченный рот и чувствовала, что все её мысли растворяются в каком-то сладостно-томном потоке, словно в серной кислоте, что ноги перестают чувствовать землю.
— Что?
Аня ещё несколько секунд смотрела на него, приоткрыв рот.
— Слушай… А тебе… тебе Кити и вправду нравится или это так типа прикол такой?
Вронский смотрел на Аню и думал, как ему ответить так, чтобы она осталась довольна.
— Ну, понимаешь… Раньше, может быть, и правда, но после того, что я сегодня увидел, — даже не знаю.
У Карениной сердце заколотилось в два раза быстрее.
— И тебе не больно, не обидно?
— Нет. Просто я… я, наверное… Как это сказать? Я разочарован. Вот. Я как-то не думал, что Кити и вправду такая, как о ней говорят. А сегодня всё сам увидел и, знаешь, странно, я думал, что буду ревновать или мне будет больно, неприятно. Оказалось наоборот. Даже легче…
Аня схватила Алексея за руки.
— Это так хорошо, Алёшенька! — и поцеловала.
Вронский несколько опешил. «Неужели и эта тоже?» — мелькнуло в голове. Сначала появилось какое-то ощущение досады. «Только что трепалась, что замуж за Максима чуть ли не завтра, а меня клеит! Вот сучонка, но зато с Максимом можно через неё будет закорешиться». И Вронский порывисто поцеловал Каренину в губы. Потом она его. Потом ещё поцеловались. Прошло полчаса. Вронский целовался с Карениной, превозмогая отвращение и стараясь думать только о Максиме.
— Пусти! — Каренина стукнула ладонями по груди Вронского и отвернулась. Сердце колотилось как бешеное, между ног уже образовалась целая лужа. Ане пришлось схватиться за стенку.
— Я пойду, уже поздно, — Вронский очнулся от своего наваждения и весь покраснел.
— Иди, — Аня кивнула головой, потом вдруг снова обняла Алексея и прижалась к его губам. Затем открыла дверь и, слегка шатаясь, побежала по лестнице.
— Я тебе позвоню! — крикнул ей вслед Вронский.
Аня обернулась, держась за перила, и приложила палец к губам, издав громкое шипение.
— Я тебе позвоню! — громким шёпотом повторил Алексей.
Вронский не видел теперь Ани, но знал, что она улыбается.
Каренина-младшая вошла в квартиру, не чувствуя пола от счастья. Сбросив босоножки, влетела на кухню, вытащила из-под уголка свой дневник, схватила ручку и начала писать.
12.07.20… г.
Дневник! Это был самый великий день в моей жизни!
До сих пор не верится, что всё это произошло со мной на самом деле! Меня пригласили на повторный просмотр! Я «добыла» денег, не спрашивай как — на этом, как правило, всех и ловят, что они в дневнике запись сделали. Нет! Я даже тебе не скажу. У меня теперь есть офигенная куртка, дублёночка такая стильная, мобильник и ещё куча всего-всего!!! Я познакомилась с сыном главной продюсерши! Он предложил мне выйти за него замуж!!! Сказал, что я девушка его мечты!!! Вронский проводил меня домой и сказал, что будет звонить!!!
Но самое-самое-самое сегодня — это скривившаяся рожа Кити! Она надеялась убить меня видом своего мужика — Алексея Левина, а я пришла с Максимом, да ещё в таких стильных брючках, в топе «Версаче», в босоножках обалденных, которые с сумкой в комплекте, в очках «Гуччи», с мобильником!! Дневник!!! Ты себе не представляешь её лицо — такой кислой мины я у Щербацкой не видела никогда в жизни!!! Сидела весь вечер со своим старпёром — а я была с Максимом, меня возьмут в группу! Я буду певицей! Щербацкая чуть не разревелась, когда Максим сказал, что моё участие в группе — дело практически решённое! Как она на меня наехала! «Ты почему мне ничего не говорила?! Ты почему от меня скрывала всё?!» А когда я сказала, что только сегодня с ним познакомилась, она глаза как выкатит и говорит: «Он что, тебе всё это с первой встречи купил? Вот я от тебя не ожидала!» Она решила, что я снялась за это всё! Когда я сказала, что Максим в меня влюбился и говорит, что хочет жениться, она как заладила — не может быть, он голубой! Дура! Вот она обзавидовалась, мне даже как-то противно стало. Та-а-кая зависть! Фу, просто ужас.
Хоть Вронский и скотина нищая — но об этом никто не знает, а выглядит он прикольно. И вот они с Максимом весь вечер сидели рядом со мной! Приглашали танцевать, Максим отвёз меня и Вронского домой! Вронский меня поцеловал. А до всего этого, днём, Варвара стояла открыв рот! У Максима спортивное «BMW», сам он весь такой офигенный, и Вронский со мной. Конечно, у Кити этот её Алексей на «Ягуаре», но зато он старый, и всем было понятно, что Кити с ним из-за денег. Я думаю, что Вронский сегодня понял наконец, что представляет из себя Кити, что на самом деле она просто… Она на самом деле всё равно что проститутка. Слава богу, у Вронского хватило ума не начать заламывать руки и реветь от разочарования. Он ведь наверняка думал, что Щербацкая для всех такая неприступная, что она вообще по жизни такая недотрога. А тут оказывается, что плати, и всё будет в порядке. Да… Выпендрилась Щербацкая, что называется… Молодца…
А Максим мне очень понравился — я весь вечер чувствовала себя настоящей крутой девчонкой. Просто супер. Я была с богатым и вообще продвинутым парнем, у которого есть навороченная тачка, квартира тоже наверняка суперевро. Судя по тому, какие лица были у Кити и Варвары (хотя они и терпеть друг друга не могут, а реагируют на всё всегда одинаково), Максим — это просто мужчина-мечта. Да я и сама так думаю.
Кстати, знаешь, дневник, я только сегодня подумала, сравнивая Максима и Вронского, что если бы Алёшке богатых родителей, которые бы его одели, раскрутили, посадили на тачку, помогли с квартирой, — Вронский, пожалуй, был бы даже круче. У него и черты лица тоньше, и кожа лучше, и… член наверняка больше. Ха-ха! Нет, без прикола, чисто внешне Вронский гораздо интереснее и сексуальнее Максима. Такой сильный и гибкий одновременно. Ну ладно, совсем я расплылась. Рука отсохла уже писать.
Так что вот, дневник, — сегодня вся моя жизнь переменилась, у меня появился шанс вырваться из всего этого. Я не верю, правда, что всё это и вправду со мной происходит, что это возможно. Но это происходит.
Завтра пойду в церковь и поставлю кучу свечек за свой грех, помолюсь за будущее. Говорят, церкви надо 1/10 часть отдавать. Хотя с денег, добытых таким образом, наверное, необязательно.
Ну всё, уже пальцы свело, зеваю.
Пока, дневник, у меня всё получится.
Аня зевнула, закрыла тетрадь и положила на место. Еле передвигая ноги, побрела в комнату, с трудом нашла в себе силы раздеться и рухнула на кровать как бревно.
Ей снился сон, что она занимается любовью с Максимом и Вронским одновременно, но Вронский почему-то всегда оказывался лицом к лицу с ней, а Максим сзади.
Несколькими днями позже Кити, избитая, изнасилованная, брошенная голой в каком-то гараже, рыдала от своей неразделённой любви к Левину, который «предал её чувства». Десять кубов героина сделали своё дело. Жестокие ломки заставили Щербацкую согласиться на всё — подписать документы, позвонить родителям с просьбой не беспокоиться, улыбаться таможенникам в аэропорту. Через месяц нахождения в турецком борделе Кити начала писать Левину слёзные письма, которые складывала в своей тумбочке.