Иными словами, тимухи соответствовали "знатным коммерсантам". Они были одновременно муниципальными советниками, пожизненными сенаторами и членами Торговой палаты. Этот Совет Шестисот, состоящий из глав всех знатных семейств, определял торговую и политическую жизнь города. Это - подлинная республика аристократов и плутократов. Тимухов можно .уподобить пэрам, а избранных ими архонтов - министрам или административным директорам.
Массалия - одновременно талассократическая и торговая колония Фокеи. Она расположена на узком клочке береговой территории и связана дорогой с основными колониями от Эмпория до Монойка. После падения Фокеи в 540 году до н. э. город становится метрополией, контролируя свои прибрежные владения на материке: Телину, Роданусию, Салону, Кабелион, Трезен. Массалия постоянно поддерживала связь по суше и по морю со своими колониями: Монойком, Никоей, Антиполем, Неаполем, Афинополем, Бергантием, Ольбией, Гиераполем, Гераклеей, Агатой, имевшими примерно такой же политический строй. Наконец, ей принадлежали дальние фактории в Иберии - Рода, Гемероскопий, Майнака и на Корсике - Алалия [96]. Все они образовывали подлинную колониальную "империю", направлявшую в столицу лен, полотно, сушеную и соленую рыбу, зерно, сушеные фрукты. Отсюда они в свою очередь вывозились в Элладу и Италию в обмен на ремесленные изделия: повседневную и праздничную посуду, ювелирные и бронзовые изделия, но прежде всего - вино и оливковое масло.
По Роне осуществлялась торговля с кельтами и германцами; известно, что, кроме вина и масла, Массалия торговала кораллами и гранатами с Йерских островов. Каждый камень продавался за двадцать золотых монет. В обмен Массалия получала олово и янтарь.
Амфора емкостью двадцать пять литров приравнивалась к цене одного раба. Примерно такие же цены должны были быть на олово, посылаемое в Грецию, откуда поступала бронза, причем ее стоимость вряд ли была выше. Пять или десять килограммов металла соответствовали цене одного быка.
Вполне естественно, что Массалия была процветающим городом, который рано обзавелся университетом и флотом. Можно понять и ее стремление расширить торговые связи.
II. МАРСЕЛЬСКАЯ АРХЕОЛОГИЯ
Массалия располагалась на месте нынешних кварталов Старой гавани. Археологические раскопки позволили довольно точно установить "слои", соответствующие последовательным приходам эллинов с момента основания города (примерно в конце VII века до н. э.).
Первые раскопки начались во время прокладки улицы Республики и рытья сухого дока. К несчастью, в те времена археологов интересовали лишь красивые вещицы, и расположение слоев не фиксировалось. Не было и методического исследования глиняных осколков посуды, хотя были изучены осколки статуй, греческих ваз и ламп.
В начале века инженер Вассёр провел раскопки в форте Сен-Жан и в квартале Сен-Лоран, где были найдены черепки, характерные для VI и V веков до н. э.
И наконец, снос немцами в 1942 году кварталов, расположенных на северном берегу Старой гавани, позволил приступить к более или менее систематическим раскопкам. Они дополнили имеющиеся данные и позволили уточнить границы древнего города. Греческий театр, к сожалению все еще лежащий в развалинах, был открыт Анри Ролланом. Затем Ф. Бенуа с помощью геологов уточнил очертания древнего берега Лакидона "в форме рога изобилия" или "серпа". Сваи эстакад, песок побережья, большой фонтан (вероятно, позднее он оказался в подвалах Сен-Совер) определили очертания порта, расположенного на более низком уровне, чем агора (площадь Ленш). Массалия выглядела, как Камир в Родосе, или Эмпорий, или как древний Пирей, а вернее всего - как ее метрополия Фокея, чья планировка удивительно напоминает Марсель. Стены из громадных каменных блоков: Большой фонтан с резервуаром; улица, идущая по карнизу берега, куда приставали суда, швартуясь кормой к столбам; арсеналы и зимние укрытия; театр в природном скальном образовании, где зрительские места нависают над "оркестровой ямой" и с которых открывается чудесный вид на местную бухту и горы; два храма - Аполлона, на месте нынешнего Отель-Дьё, и Артемиды, стоявший, по-видимому, там, где некогда высадилась на берег великая жрица Аристархия, сопровождавшая первых фокейцев. Капитель ионической колонны, которую мне посчастливилось найти в сточной канаве, позволяет судить о его стиле и грандиозных размерах.
Дома на узких улочках ютились, как в Делосе, среди сосен. Стены крепости защищали их от мистраля [97] и высились над портом, через который греческая культура проникла в страну кельтов (галлов). Над Массалией располагался акрополь.
III. ЯНТАРЬ И ОЛОВО
Янтарь в древности ценился выше, чем в наши дни. По-видимому, его наделяли магическими свойствами. Известно, что он использовался для изготовления ювелирных изделий и духов. Некоторые авторы считают, что он входил в состав орихалка, бывшего вовсе не сплавом, а лаком на основе плавленого янтаря. Этим можно объяснить описания украшенных орихалком стен в древних дворцах (не следует путать "серый янтарь", мускус, секрет старых самцов-кашалотов, служивший для фиксации духов, и желтый янтарь, или электрон, ароматную окаменевшую смолу, которую используют в ювелирном деле).
Если верить ценам на некоторые товары в древнем мире, то можно считать, что стоимость янтаря (или электрона) была весьма высока.
Высокая ценность олова связана с производством бронзы. Если считать, что конец греческого (критского) века бронзы приходится примерно на 900 год до н. э., то понятно, что в IV веке железо еще не успело окончательно развенчать бронзу.
Олово необходимо для добавки в медь, от этого сплав становится тверже. Из бронзы изготавливали зеркала, оружие, статуи, ножи, гвозди для корабельного строительства; бронза долговечнее ржавеющего железа. И только мечи выковывались из железа, поскольку еще не появилась сталь.
IV. ПИФЕЙ
1. ЛЖЕЦ
А) Двести лет спустя после описываемых событий в Массалии проездом был Полибий, сопровождавший Сципиона Африканского. Он осведомился у властей города о Пифее, но ему сообщают столь мало сведений о нем, что и запомнить нечего. Однако он воскликнул:
"Как частное лицо, человек к тому же небогатый, смог одолеть значительные расстояния по морю и суше?"
Раньше на этой реке был торговый порт, называвшийся Корбилоном; о нем упомянул Полибий в связи с баснословными, россказнями Пифея: "Ни один массалиот из тех, что беседовали со Сципионом, и ни один житель Нарбона или Карбидом, городов, считавшихся наилучшими в этой стране, не смог сообщить на его вопрос о Британии ничего достойного упоминания. Тем не менее Пифей отважился наговорить немало лжи относительно Британии".
Страбон
Объяснить молчание массалийских тимухов по поводу Пифея довольно трудно. Быть может, они умалчивали о торговых сношениях города с Британией и северными странами? Или действительно не знали о Пифее, чьи труды оказались забытыми из-за того, что не давали непосредственной выгоды? Что здесь было - неблагодарность, злоба, недостаток культуры или просто стремление умолчать?
Описывая страны Европы, Полибий заявляет, что он умолчит о древних географах, но рассмотрит взгляды их критиков - Дикеарха и Эратосфена, написавшего новейший труд по географии, а также Пифея, который многих ввел в заблуждение. Пифей утверждал, например, что обошел всю доступную для путешественников Британию и что ее береговая линия составляет свыше 40 000 стадиев. Затем он он рассказал о Туле и об областях, где нет более ни земли, ни моря, ни воздуха, а лишь какое-то вещество, представляющее собою смесь всего этого и похожее на "морское легкое"; там, говорит Пифей, земля, море и все остальное колышутся в воздухе, и это вещество является как бы связью всех элементов: по нему невозможно ни пройти, ни проплыть на корабле. Что касается этого "морского легкого", то Пифей утверждает, будто видел его самолично, все же остальное он передает по слухам. Таков рассказ Пифея; он добавляет, кроме того, что по возвращении из тех краев обошел всю береговую линию Европы от Гадир до Танаиса. Как видно, Полибий считает немыслимым, чтобы частное лицо, человек к тому же небогатый, смог одолеть столь значительное расстояние по морю и по суше; Эратосфен же, хотя и сомневался, заслуживает ли все это доверия, все-таки поверил рассказу Пифея о Британии и местностях близ Гадир в Иберии; он говорит, что куда легче поверить Мессенцу*, чем Пифею: тот по крайней мере стоит на том, что плавал лишь в одну страну - Пангею, тогда как Пифей заявляет, что самолично обследовал всю северную часть Европы до последних пределов мира - такому утверждению никто не поверил бы, даже если бы его высказал сам Гермес.
Страбон
* Имеется в виду философ Эвгемер из сицилийского города Мессены, долго живший при дворе македонского царя Деметрия Полиоркета (рубеж IV и III веков до н. э.). Для популяризации своего учения Эвгемер сочинил "Священную грамоту", в ней он отстаивает исторические корни мифов и рассказывает о своем путешествии на утопический остров Пангея ("Вся Земля"), где воочию видел столб из чистого золота с начертанной на нем родословной Зевса и другие чудеса. "Священная грамота" известна в пересказах историка Диодора Сицилийского и римского поэта Энния.
Все, что выходит за рамки понимания людей, часто отбрасывается без глубокого изучения. Сколько людей, считающихся культурными и образованными в нашу эпоху, не воспринимают научных понятий относительности, вещества-энергии, поскольку не могут вникнуть в суть дела! Можно понять добродетельных массалиотов, читателей Гомера и Ксенофонта, которые отбросили за непонятностью теории человека, разрушавшего их привычный образ "обитаемого мира". Они жили в окружении варваров, обитавших на краю "земного диска", омываемого рекой Океан. Пифей предлагал им, людям с бескрылым воображением, гигантский шар Земли, Солнце, не заходящее за горизонт, и знание о народах, Которые живут в совершенно иных условиях и ведут иной образ жизни.
Что думает сегодня честный торговец, глядя на свои наручные часы и зная утверждения ученых, будто времени в виде часов и суток не существует?
Б) Через триста пятьдесят лет после Пифея, в царствование Тиберия, великий признанный географ Страбон злобным пером начертал: "Пифей повсюду обманывает людей!", "Любому утверждению Пифея нельзя доверять!".
Пифей солгал, потому что намнеты Корбилона и нарбонцы, опрошенные Сципионом, не хотят говорить о Британских островах. Пифей лжет, потому что римские моряки, обошедшие Великобританию, нигде не видели Туле. Пифей лжет по поводу Балтики, потому что римляне не пошли дальше Эльбы. Зато он, Страбон, не лжет, утверждая, что Каспийское море соединяется с Океаном. Пифей "прикрывал свои выдумки сведениями из астрономии и математики". И наконец, когда ошибается Гиппарх, помещая Византии на широту Марселя, Страбон утверждает, что ошибку допустил Пифей: всегда обманывая людей, Пифей солгал и здесь...
Отсутствие данных об этих странах вынуждает считаться со всеми этими измышлениями Пифея из Массалии о местностях вдоль побережья Океана, поскольку он прикрывал свои выдумки сведениями из астрономии и математики.
Страбон
Но Страбон ошибся сам во всем, в чем он обвинял "лжеца" Пифея: Британские острова существуют именно такими, какими их описал и измерил Пифей, Туле существует, Балтика существует, Каспийское море - замкнутый бассейн, все народы и страны, перечисленные Пифеем, существуют, и даже их названия сохранились кое-где до наших дней - Кент, Кадис, Британские острова, Иктис, Уксисама, Берги и гутоны [98].
2. ПРАВДИВЕЦ
Менее чем через полсотни лет после Страбона, в том же столетии, названном Веком Августа, Плиний Старший ссылается на Пифея и цитирует его*. Похоже, он признает в нем первооткрывателя и ученого того же склада, что и он сам. Плиний, как и Пифей, страстный поклонник науки - он погибает под пеплом Везувия, став жертвой вулкана и своей неистребимой любознательности. Плиний цитирует Пифея по поводу приливов и отливов, по поводу янтаря и по поводу Океана.
* Плиний Старший: "В середине лета, когда небесный свод поворачивается влево, солнце весь день непрерывно освещает низины, тогда как зимой, совершив полукруг, делает ужасно холодной ночь: об этом узнал, по его словам, Пифей из Массалии на острове Туле". (Естественная история, IV.)
Можно без особой опаски предполагать, что записями и картами Пифея пользовался и Цезарь, когда готовил вторжение на Британские острова - ведь только Пифей обозначил их берега.
Еще раньше астроном Гиппарх Никейский и математик Эратосфен согласились с расчетами Пифея по поводу равноденствий, широт и наклона эклиптики. В тот момент, когда Полибий находит, что о Пифее в Массалии "и запомнить нечего", ученые, мало известные своим современникам, подтверждают его знания и сохраняют их для потомков.
Параллель, проходящая через Византии, та же самая, что пересекает Массалию, - это определил Гиппарх, основываясь на данных Пифея.
Страбон
Окончательно Пифея извлекает из забвения Ренессанс. Петрарка опрашивает британских посланцев при папском дворе в Авиньоне о таинственной Туле, но не получает никакого ответа. Однако он ссылается на Плиния Старшего и в одном из своих писем задает вопрос: "Кем мог быть этот Пифей из Марселя, чьими сведениями он пользуется?"
Казобон Женевский, знаменитый эллинист и "принц эрудитов", публикует в Аррасе в 1587 году у Евстафия Виньонского полное собрание сочинений Страбона и удивляется в своих комментариях, что сей географ отвергает данные Пифея, тогда как современные Казобону знания неопровержимо доказывают правоту "Лжеца". Туле, как он считает, есть Исландия, колонизированная около 980 года Эйриком Рыжим.
Через сто лет, в 1636 году, Пьер Гассенди из Диня повторяет гномоновы расчеты Пифея в день летнего солнецестояния в Марселе и публикует знаменитый отчет об этих опытах*.
Юрист Пейреск заказывает портрет Пифея Рубенсу, проезжавшему через Экс-ан-Прованс. Он помещает его в свою галерею "самых великих людей"**.
В XVIII веке о путешествиях Пифея пишут великий мореплаватель Бугенвиль (1753)***, д'Анвиль (1774) и Кералио (1793). Только Госселен считает правым Страбона...
XIX век увенчал Пифея славой. Арведсон в 1824 году первым отыскивает для Королевской библиотеки в Упсале фрагменты записей великого мореплавателя.
* "Пришел ко мне Пифей, снискавший и любовь Отечества, и благосклонность-Граждан тем, что отправился на север, подобно тому как Эвтимен - на юг, по Атлантическому океану: рассказать о виденных им землях, вплоть до самых отдаленных. И не без пользы, ибо подобно тому как Сенека оклеветал Эвтимена, так и Страбон вслед за Полибием на редкость лживо изобразил Пифея: разумеется, он был и философом, а следовательно, поборником истины; что же касается его наблюдений за небом, то он был сведущ в Математике, а значит, и весьма искусен в Астрономии" (Р. Gassendi. Observation gnomonique.- "Opuscula philosophyca", t. IV. Lyon, 1658, p. 530).
** Этот портрет не найден.
*** "Пифей - один из древнейших писателей, известных в нашей стране, а может быть, и на всем Западе. Умелый астроном, хитроумный физик, дотошный географ, отважный путешественник, он отдал все свои таланты на службу родине; его путешествия, открывшие новые торговые пути, обогатили естественную историю и помогли совершенствованию знаний, касающихся земного шара" (Bougainville. Memoires de l'Acad. des Inscr., t. XIX, p. 146).