Вопреки моему ожиданию, мы не вернулись в Гефсиманский сад. Судя по всему, это место уже порядком надоело его переменчивому постояльцу. Однако для продолжения беседы с нами Даниил выбрал не менее живописное место. Гора Синай. Именно отсюда смотрел Моисей на Землю обетованную, в которую ему не суждено было войти. Здесь, у часовни святой Екатерины, мы и расположились.
— Владимир, — обратился ко мне Учитель, — как ты думаешь, почему Моисею, которого Господь выбрал в собеседники, не привелось завершить сорокалетний переход со своим народом?
— Ослушался? — предположил я.
— Именно так! — ответил он и обернулся к расстилающимся перед нами видам: — Посмотри на Землю обетованную. Вот она, как на ладони, простирается перед тобой. Земля, обещанная роду Авраама! И лучший из сынов человеческих, отдавший всю жизнь свою служению, пожертвовавший всем для порабощенного народа своего, оказался наказан Господом. Был ли хоть кто-нибудь тогда или же после, кто мог бы приблизиться к его величию? Нет. Моисей велик, и поэтому наказание ему досталось страшное. Ибо кому многое дано, с того многое и спросится.
Даниил посмотрел на меня:
— Где вера твоя? Во что веришь ты: в меня живого или в тот образ, который в угоду многим был многократно искажен? Ты вспоминал стихи из Евангелия от Матфея, но ведь он не записывал за Христом, так что вряд ли это можно назвать точным цитированием. Посуди сам — вся Библия населена яркими живыми образами. Эмоции хлещут через край, ветхозаветные патриархи предстают объемными, сильными, противоречивыми личностями. Давид, ради любви творящий предосудительные поступки, или Соломон, чуть не поправший веру отцов своих из-за прекрасной чужестранки! Да тот же Моисей — гневающийся и скорый на расправу. Ведь он ни на минуту не задумался, когда убил надсмотрщика, поднявшего руку на еврея! А резня, устроенная им для впавших в искус от Златого тельца? Сравни эти характеры с тем, каким рисуют Христа евангелисты! Никаких живых эмоций. Разве это тридцатилетний мужчина, полный сил и здоровья? Конечно, нет. Какой-то немощный дряхлый старик с вечно устремленными в небеса плаксивыми глазами. Но я не такой, и тогда был иным. Неужели так сложно тебе это понять, ведь ты не косный человек? Ты молодой, полный страстей журналист, в конце концов! Если снимать фильмы по Евангелию, то актерам и играть-то будет неинтересно. Канонический образ Христа слишком плоский, будто в объемную цветную картину подставили черно-белую аппликацию. Не вяжется все это с тем, каким Христос был тогда. Разве из таких людей получаются лидеры? А ведь за ним шли, и одного слова его было достаточно, чтобы оставляли люди дела свои, и семьи, и покойников своих. Такова сила и масштаб его личности. Сравни деяния Христа с описанием его — не вяжется, так как деяния правдивы, а образ сильно искажен.
Даниил вздохнул:
— Мысли твои были печальны и тревожны, а главное, ты совершаешь ту же ошибку, что и евангелисты. Все это не обо мне, а о тебе и для тебя. Какая разница, что увидят и напишут журналисты? Для меня это уже неважно! Но не для тебя, ибо ты пытаешься казаться, а не быть. Именно поэтому ты волнуешься об отражении жизни, а не о том, что действительно происходит вокруг тебя.
— Даниил, позволь мне сказать хоть слово! — взмолился я. — Конечно, я не вправе поправлять тебя, но разве не ты говорил о том, как важно показать всему миру, что ты и есть Христос? Если журналистика не важна, зачем мы устроили все эти телевизионные шоу? Разве не благодаря им весть о тебе облетела весь мир? Наша профессия так устроена, что мы всегда имеем дело с отражениями. Массовое сознание получает продукт в преобразованном, отраженном и превращенном виде, и тот, в свою очередь, сам становится иной телевизионной реальностью. А спустя некоторое количество времени уже неизвестно, что более реально — история, вызвавшая интерес людей, или их представление о том, что там на самом деле было. — Так было до конца времен! Теперь все изменилось, и не без вашего с Биллом участия, — по лицу Даниила промелькнула усмешка, — вы оба приложили максимум усилий, чтобы обезглавить мировой журналистский корпус! Пойми, Владимир, все эти рассуждения о значимости общественного сознания абсолютно справедливы, но я говорю не об этом. Ты пытаешься убедить меня в том, что Сарра не вызвала у тебя чувство тревоги и ревности, хотя я вижу, что это не так. Не за мою репутацию ты боишься. Под ударом оказались сразу два основополагающих постулата твоего нынешнего бытия. Первый — представления обо мне, построенные на евангелических текстах, и второй — о том, что нет никого ближе ко мне, чем вы с Биллом.
Даниил подошел ко мне вплотную, и я старался не смотреть ему в глаза.
Было больно. Во многом оттого, что Учитель был абсолютно прав. Не о нем я беспокоился — о себе. Мне так нравилось мое предназначение, и я не хотел терять его. Мы с Биллом не просто апостолы, мы архангелы, и поэтому нас двое! Мы на стороне добра, и нам противостоят силы зла. Тоже двое — Енох и Илья. Все понятно и разумно. Господи, мне так нравится чувствовать силу! Впервые за долгие годы я ни о чем не тревожусь. Я на вершине славы и могущества. Я настолько велик, что могу позволить себе роскошь быть скромным и незаметным, а при знакомстве называть свое имя, будучи полностью уверенным в том, что его и так все знают. Мне нравится ловить на себе восхищенные взгляды. Слава развращает — привыкаешь в минуту.
Но как теперь быть? Наверное, мне должно быть безумно стыдно, но во мне живут совсем другие чувства. Я веду себя как маленький ребенок, капризничаю. Ну, появится кто-нибудь еще у Даниила, и в чем трагедия? Ведь это никак не может отразиться на моем статусе. Формально все останется по-прежнему. В иерархии мужчин мне равных нет. НЕТ, не помогает! Черная зависть жжет меня изнутри. Чувство сродни ревности к женщине — кровь пульсирует в висках! Может быть, и в истории с Нудой все было не так просто? Не деньги, а ревность ученика, который более не был самым любимым? Иуда посмел отвернуться от Христа, но я начинаю чувствовать эту трагическую историю совсем по-другому, ведь и тогда, две тысячи лет назад, не обошлось без участия женщины:
Когда же Иисус был в Вифании, в доме Симона прокаженного, приступила к Нему женщина с алавастровым сосудом мира драгоценного и возливала Ему возлежащему на голову. Увидев это, ученики Его вознегодовали и говорили:
К чему такая трата?
Ибо можно было бы продать это миро за большую цену и дать нищим.
Но Иисус, уразумев сие, сказал им:
Что смущаете женщину? она доброе дело сделала для Меня:
ибо нищих всегда имеете с собою, а Меня не всегда имеете;
возлив миро сие на тело Мое, она приготовила Меня к погребению;
истинно говорю вам: где ни будет проповедано Евангелие сие в целом мире, сказано будет в память ее и о том, что она сделала.
Тогда один из двенадцати, называемый Иуда Искариот, пошел к первосвященникам и сказал: что вы дадите мне, и я вам предам Его.
Иоанн называет имя этой женщины — Мария! Хорошо, что хоть не Сарра, все же не прямая аналогия. Иуда ревновал! Должно быть, он свыкся со своим положением среди других апостолов, но появления женщины перенести не смог.
— Владимир, не бойся! — сказал Даниил. — Я помогу тебе, а то сам ты, похоже, не справишься. Ты не предашь меня! Сейчас тебе больно и тяжело, но это чувство пройдет. Никто не заберет твое место по правую руку от меня, ведь не ревную я тебя к Эльге. Мальчик не закричит: «А король-то голый!», и твоего общества все так же будут жаждать сильные мира сего. Сказал же я тебе, что ты камень, на котором я построю здание новой церкви. И от слов своих не откажусь. И чувств своих не пугайся, ибо сказано:
В то время ученики приступили к Иисусу и сказали: кто больше в Царстве Небесном? Иисус, призвав дитя, поставил его посреди них и сказал: истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное; итак, кто умалится, как это дитя, тот и больше в Царстве Небесном.
Даниил смотрел на меня с любовью:
— Ты ведешь себя как ребенок и был таким, когда я встретил тебя. Поэтому я и выбрал тебя из многих, ведь ты смог уверовать и загореться всем сердцем. Но огонь нелегко укротить, вот и мучаешься ты, и совершаешь поступки, подчас необдуманные, но от сердца. А в сердце — Я!
Мне не удалось сдержать всхлипывания, и я разрыдался как младенец. Даниил обнял меня и, поглаживая мои волосы, сказал:
— Все будет хорошо. Не стыдись своих слез, это очищение.
Я успокоился довольно быстро. Потупил взор, отстранился от Даниила, пару раз глубоко подышал и сказал:
— Прости — накатило! Уж больно много всего случилось за последние дни.
Стоявший все это время в стороне Билл вернул нас к реалиям:
— Учитель, в кофейне ты сказал, что знаешь, как нам жить дальше.
Даниил посмотрел на него и улыбнулся:
— Прошло не так много времени, а ты уже не точно цитируешь. Я сказал, что ПРИДУМАЛ, как нам жить дальше. Надо дать человечеству еще один шанс на исправление. Люди не так глубоко погрязли в пороках, как им кажется. Просто они хотят казаться хуже, чем есть на самом деле. Человечество ведет себя как маленький ребенок. Дети в какой-то момент совершают ошибки и начинают упорствовать в своих заблуждениях. Переходят в этакий ступор и начинают красоваться тем, насколько они плохие. Так что иногда им приходится наподдать, дабы они перестали упорствовать и вышли из этого состояния.
Учитель подмигнул нам:
— Пора начинать жить по заповедям Нового Завета, вернуться к чистоте отношений ранних христианских общин. Вам необходимо блюсти чистоту жизни на Земле, а помогут достойнейшие из нынешних земных правителей. Сказано — Богу Богово, а Кесарю кесарево. Кесари свое уже забрали, пришло время иной жатвы. Оповестим человечество и представим пастырей вскоре, но поначалу паршивых овец из стада надо извести, иначе труд ваш будет пустым. И отчаяние ваше будет сродни страданию Моисея. И повторится печальная история Исхода:
И обратился и сошел Моисей с горы; в руке его [были] две скрижали откровения, на которых написано было с обеих сторон: и на той и на другой стороне написано было; скрижали были дело Божие, и письмена, начертанные на скрижалях, были письмена Божии.
И услышал Иисус голос народа шумящего и сказал Моисею: военный крик в стане. Но [Моисей] сказал: это не крик побеждающих и не вопль поражаемых; я слышу голос поющих. Когда же он приблизился к стану и увидел тельца и пляски, тогда он воспламенился гневом и бросил из рук своих скрижали, и разбил их под горою; и взял тельца, которого они сделали, и сжег его в огне, и стер в прах, и рассыпал по воде, и дал ее пить сынам Израилевым. И сказал Моисей Аарону: что сделал тебе народ сей, что ты ввел его в грех великий? Но Аарон сказал: да не возгорается гнев господина моего; ты знаешь этот народ, что он буйный.
Они сказали мне: сделай нам бога, который шел бы перед нами; ибо с Моисеем, с этим человеком, который вывел нас из земли Египетской, не знаем, что сделалось. И я сказал им: у кого есть золото, снимите с себя, и отдали мне; я бросил его в огонь, и вышел этот телец.
Моисей увидел, что это народ необузданный, ибо Аарон допустил его до необузданности, к посрамлению пред врагами его. И стал Моисей в воротах стана, и сказал: кто Господень, — ко мне! И собрались к нему все сыны Левиины.
И он сказал им: так говорит Господь Бог Израилев: возложите каждый свой меч на бедро свое, пройдите по стану от ворот до ворот и обратно, и убивайте каждый брата своего, каждый друга своего, каждый ближнего своего. И сделали сыны Левиины по слову Моисея: и пало в тот день из народа около трех тысяч человек. Ибо Моисей сказал: сегодня посвятите руки ваши Господу, каждый в сыне своем и брате своем, да ниспошлет Он вам сегодня благословение.
— Так вот, — подытожил Даниил, — в ваши руки мечи уже вложены, так что, не дожидаясь, пока выйдет телец из огня, осуществляйте ваш план. И пусть падут грешники необузданные.
Билл в изумлении посмотрел на меня. Воистину, ничто не скроется от Учителя! Все наши чувства и мысли открыты перед ним.