Оттар не хотел терять лучшего кормчего фиордов. Он опять крикнул Эстольду, напоминая клятву:
- Повиновение ярлу! Уходи на <Черную>, Эстольд!
Изогнутый хвост <Дракона> скрылся, вода достигла пояса кормчего. Над поверхностью мутной воды оставались правило руля и бронзовый диск перед кормчим. Эстольду некуда было уходить.
С <Черной Акулы> метнули ременную петлю. Эстольд надел ее вокруг груди, сделал шаг, другой и исчез в реке. Его, задыхающегося, вытащили на корму <Черной Акулы>.
Борьба за <Дракон> продолжалась. Течение увлекало три драккара, вцепившиеся в четвертого, на стрежень реки, ближе к крутому правому берегу. Никто не обращал внимания на биармов, а они скоплялись. Дальше и ниже стрежень бил к яру материка.
Если бы удалось вытащить <Дракон> на мель! Но кормчий <Орла> не знал дна чужой реки. Эйнару была нужна не предательская, сосущая, илисто-топкая мель речного устья, а твердая, песчано-галечная. Промеры с носа <Орла> говорили о слишком большой глубине для того, чтобы попытаться разгрузить <Дракон> под водой и потом заставить его всплыть.
Весь под водой, <Дракон> держался лишь усилиями обеих <Акул> и <Орла>. Нос тяжело груженного <Орла> задрался высоко над водой, будто бы <Орел>, как гусь, хотел взять разбег и взлететь. На драккаре перебрасывали добычу на нос, разгружая корму. Одновременно <Орел> греб. Вся надежда возлагалась лишь на Эйнара, который искал мель и не находил ее.
На <Драконе> оставался один ярл. Он переговаривался с Эйнаром. Не выброситься ли на правый берег и отогнать биармов? Правый берег был крутым, под ним глубоко. <Орел> не мог вытащить на него <Дракона>. Сам <Орел> мог перевернуться при такой попытке.
Слева лежали топкие, грязные берега. Все же, борясь с отливным течением устья, <Орел> тащил влево.
Все драккары были слишком перегружены, слишком. Низкие и длинные <Акулы> медленно кренились. Веса викингов, которые надавили на противоположные борта, было недостаточно, чтобы уравновесить мертвую тяжесть <Дракона>.
Река неумолимо приближалась к весельным дырам в борте <Синей Акулы>. Достаточно <Синей> еще немного увеличить свой крен, и вода начнет вливаться в нее. Нагрузка на борт <Черной Акулы> сразу увеличится, и обе станут тонуть. Не вместе, а вслед за <Драконом>.
Одной рукой Оттар держался за канат, которым <Орел> поддерживал над водой голову <Дракона>, а другой опирался на шею. Медлить еще - потерять и <Акул>.
- На <Акулах> - слушай! - громко предупредил ярл. - На баграх слушай! Все вместе на баграх - опускай! Раз! Еще раз! Сразу все! Опускай!
Люди моря, викинги понимали ярла и перехватывали багры с совершенным единством.
Больше не было видно ни правила руля, ни диска на погрузившейся корме <Дракона>. Оттар чувствовал, как под его ногами палуба круто перекосилась к корме. <Акулы> выпрямлялись.
Быть может, удастся найти мель и вытащить <Дракон>? Биармы не дадут поднять его. Стрелы, стрелы и стрелы, днем и ночью, - с отравленной костью на дереве... Оттар отогнал мелькнувшую на миг мысль. Как Эстольд, он продел под мышки, поверх тяжелых боевых лат, поданную с <Орла> ременную петлю. Вода входила под поножи, в латные сапоги, под кирасу на груди. Оттар не чувствовал холода.
- Все на баграх, - командовал ярл, - сразу! Слушай! На <Орле> канат, на <Акулах> - багры!..
<Дракон> должен уйти сразу, он перевернет того, кто опоздает.
- Канат - руби! Багры - бросай!
Черная, обгорелая голова чудовища - все, что еще оставалось от <Дракона>, - исчезла, как если бы река рванула к себе драккар. Так ярл ощутил исчезновение опоры под ногами. Он повис рядом с рулем <Орла>. Через мгновение его выхватили на палубу.
Он был горд собой - он, ярл Нидароса Оттар, сын Рекина, внук Гундера, вышел из борьбы победителем. Разве не он сделал все для спасения <Дракона> и разве не он сумел не погубить вместе с <Драконом> и <Акул> неразумной жадностью? Оттар был уверен, что любой ярл, какой-нибудь Мезанг, Зигфрид Неуязвимый, Гангуар Молчальник, Гольдульф, Балдер Большой Топор или Скат вцепились бы в свое гибнущее достояние и потонули бы вместе с ним... Так же, как каждый из них погубил бы и викингов и себя, безнадежно, с тупым упрямством цепляясь за богатую, но слишком хорошо защищенную землю биармов!
3
Ярл Оттар умел падать как кошка, на все четыре лапы, с целыми ребрами и хребтом. Борьбой с последним бедствием, битвой с рекой за <Дракон>, он ловко сумел заслонить от самого себя истинное значение великой неудачи, постигшей его на берегах Гандвика. Он выпрямился, он вновь верил в силу своей воли, в могущество своего разума. Поколебленная было вера в себя и в свое искусство побеждать утвердилась.
Три драккара уходили рядом в широко открывающемся устье Вин-о. Стирались берега. Лесистые острова, разделявшие реку биармов, мутнели и теряли четкость очертаний. Земля стала такой же пустынной, как в первый день. Ничей взгляд не мог различить на ней человека.
На носу <Черной Акулы> сидел Эстольд, жалкий, несчастный, бессильный. Кормчий без драккара, викинг без меча, боец без руки, стрелок без правого глаза...
Оттар подозвал <Черную>. Ярл искал и будет пользоваться каждым поводом, чтобы восстановить среди викингов поколебленную веру в вождя и в судьбу Нидароса. Не снимая тяжелого боевого вооружения, Оттар прыгнул с борта <Орла> на <Черную>: он знал, что его презрение к риску и вера в себя будут замечены и оценены.
Он обнял Эстольда закованной в железо рукой. Точно дождавшись разрешения, кормчий погибшего <Дракона> громко заплакал, не стыдясь грубых рыданий:
- Я любил его. Он был так красив. И он будет спать один в иле чужой реки!.. - причитал Эстольд. - Проклятый Гандвик, море колдунов, - в нас метали колдовство. <Дракон> был так прочен. Он мог бы дожить до дня, когда твой сын Рагнвальд ступил бы на его рум. Да, Рагнвальд бы взялся за весло, как ты. Моего <Дракона> погубили колдовством.
Есть черви-древоточцы, которые, ничем себя не проявляя, ходят внутри доски, пока все дерево не превращается в труху. Оттар видел, как вода выбросила из-под носовой палубы черпальщика с трухлявой доской, но ничего не сказал Эстольду. Не потому, что он не хотел бесполезно упрекнуть несчастного кормчего, не доглядевшего за днищем драккара. Нет, пусть вину за гибель <Дракона> возложат на колдунов Гандвика, правильное объяснение было невыгодно для Оттара.
- Вестфольдинг переносит и беду и удачу с твердым сердцем, - утешал Оттар Эстольда. - Успокойся, я дам тебе нового <Дракона>. Не такого же, а прекраснейшего. Он будет обладать более быстрым ходом, будет сильнее и стойче на волнах. Я построю его вместе с тобой. Еще много лет мы будем пенить море и писать на волнах наши руниры.
Драккары повернули влево от устьев Вин-о. Они пойдут до стоянки Расту и свернут прямо на север, по пройденному пути, чтобы не потеряться в Гандвике, море колдунов, и вернуться в Нидарос.
Берег с лесами, полными соболей и других ценных зверей, для сбора шкурок которых не нашлось послушных данников, оставался на юге синеватой полосой. На море было тихо. Ярл громким голосом рассказывал о подвигах, совершенных бесстрашными викингами:
- Вестфольдинги не побоялись ни Утгарда, ни Локи. Они заплыли дальше древнего Гаральда, короля. Они заплыли дальше всех юнглингов и скиольдингов со дня рождения племени Вотана, со дня заселения земли фиордов их предками.
Они победили Гандвик, познали море, о котором, кроме имени, никто ничего не знал. Они мужественно избороздили его девственную поверхность.
Они побеждали в открытом бою колдунов-биармов и покрывали их телами берега Гандвика.
Они завоевали город колдунов и смели его, как муравейник.
О них веками будут петь скальды. О них сложат саги, которые перенесут их имена в тысячелетия.
Зная дорогу к сердцу викингов, ярл славил победы, победы и еще победы. По возвращении каждое его слово будет повторено и раздуто. Никто из побывавших на Вин-о никому не признается в страхе перед лесом, перед биармами и их стрелами, не признается даже себе. И никому не придет в голову сказать ярлу Оттару, что это его, владетеля Нидароса, биармы глодали по кускам, как жареного тетерева.
Увлекаясь прирожденным красноречием вестфольдинга, Оттар облекал свои мысли пышными сравнениями и преувеличениями. Внушенное красивое слово и героический образ - это семя, которое дает опытному сеятелю обильный урожай. Он будет говорить со своими викингами много раз. Они вернутся в Нидарос победителями и утвердят его славу.,
- Вы сядете выше всех за столами Валгаллы! Никто не бывал в Гандвике, кроме вас, и никто не совершал величайших подвигов, о герои!
Так Оттар умело и обдуманно творил легенду. Впоследствии. выдумки скальдов, основанные на сознательной лжи самого ярла и на хвастовстве его викингов, сложились в одну из саг, в одно из сказочных повествований о путешествиях доблестных непобедимых викингов.
Смелый грабитель, расчетливо-бесстрашный делец, Оттар умел молчать о поражениях и убытках. В своем роде он опередил алхимиков, которые еще будут утверждать, что они одни способны превращать в золото даже нечистоты земли, и наемных <философов>, вознесших звонко-льстивое слово выше единственной реальности жизни - дела человека.
Книга четвертая
ЖЕЛЕЗНЫЕ ЗЕМЛИ
Приветствую тебя, воинственных славян
святая колыбель. Пришлец из чуждых стран,
с восторгом я взирал на сумрачные стены,
через которые столетий перемены
безвредно протекли; где вольности одной