- Как так неправильно? - возмутился я.
- Слово "Керенский" он пишет с маленькой буквы, а нужно с большой.
- Вот так сказанул: Керенский рабочих расстреливал, Ленина хотел арестовать, а мы его будем писать с большой буквы?
- Рабочие здесь ни при чем, - сказал Витька. - Если фамилия, значит, нужно с большой.
- Может, скажешь, что и царя Николая нужно писать с большой буквы?
- Конечно.
Это было слишком. В классе поднялся шум. Как Сиротка ни успокаивал, ребята кричали.
- С маленькой писать буржуя Керенского! - кричали даже те, кто вовсе не умел писать. - И царя Николая с маленькой!
Потом все замолкли и ждали, что скажет наш вожак. Васька поднялся с места и громко сказал:
- Хватит, попили нашей крови! Нехай буржуи пишут с большой, а мы будем с маленькой!
- Писать будем так... - сказал Сиротка, нахмурив брови. Мы насторожились. Воцарилась тишина, ученики впились взглядами в Сиротку. Писать будем так, как требует грамматика, то есть с большой буквы. Керенский от этого больше не станет, он для нас теперь маленький, вроде блохи. А кричать в классе не разрешаю, - продолжал Сиротка строго, - вы не в буржуазной школе, а в пролетарской. Должна быть дисциплина и сознательность. Если нужно спросить, подними руку и скажи: "Прошу слова".
- Съел? - прошипел Витька, поворачиваясь ко мне.
- Только выйди, я тебе дам! - пригрозил я.
Сиротка продолжал диктовать, а мы старательно шуршали угольками по газетам.
- "За нами большинство трудящихся и угнетенных во всем мире. За нами дело справедливости. Наша победа обеспечена..."
Подождав, пока отставшие закончат писать, Сиротка стал диктовать дальше:
- "Товарищи трудящиеся! Помните, что в ы с а м и теперь управляете государством. Никто вам не поможет, если вы сами не объединитесь и не возьмете в с е д е л а государства в с в о и руки.
...Берегите, храните, как зеницу ока, землю, хлеб, фабрики, орудия, продукты, транспорт - все это отныне будет в с е ц е л о вашим общенародным достоянием...
Председатель Совета Народных Комиссаров В. Ульянов (Ленин)".
Слово "Ленин" мне захотелось написать красным, но чем? Потом я вспомнил: у меня под полой телогрейки вместе с кандалами должен быть кусочек бурой шахтной породы. Я пошарил и нашел. Слово "Ленин" получилось таким красивым, что ребята запросили: дай. Не хотелось мне, чтобы у других было так же, как у меня, но я подумал: "Нельзя быть жадным, ведь мы все теперь товарищи". Я роздал ребятам по кусочку породы, только Витьке Доктору не дал.
Когда закончился диктант, Сиротка прошел по рядам, и у кого было чисто написано - хвалил, а кто размазал уголь по газете - ругал. Меня он даже погладил по голове и сказал:
- Молодец!
На переменке никто не кувыркался, не скакал. Все ходили степенно: боялись помять подаренную одежду.
Абдулка даже не захотел подворачивать рукава новой телогрейки, и они висели до коленей. Я решил помочь ему, но он зашипел на меня:
- Отойди, не цапай!
После урока чистописания рассказывали стихи. Витька Доктор, задаваясь, рассказал "Дети, в школу собирайтесь". Я прочитал "Кушай тюрю, Яша, молочка-то нет". Васька удивил всех, он вышел к доске и громким голосом рассказал тот самый стих, который напевал старик гусляр: "Поховайте та вставайте, кайданы порвите. И вражею злою кровью волю окропите!.."
Горящее от волнения лицо Васьки было красивым, а глаза - точь-в-точь два огонька.
На этом уроки закончились. Две работницы внесли в класс большую тарелку, накрытую газетой, и роздали каждому ученику по кусочку селедки без хлеба и по две сладкие ландринки.
5
Счастливый день! Все было радостным: и слова Ленина, которые диктовал нам Сиротка, и светлая классная комната, и подарки Совета, и наш однорукий учитель, вооруженный наганом.
Уплетая на ходу ржавую селедку, мы высыпали на улицу.
Около дверей школы стоял мрачный Илюха, теперь он жалел, что не пошел учиться. Глаза у него загорелись завистью, когда он увидел надетые на всех нас обновки: сапоги, валенки, новые пальто.
- Илюха, ты чего не захотел учиться? - спросил Витька Доктор, подбегая к рыжему.
- Я ученый, - важно ответил тот, - а сапоги я себе на базаре куплю. Подумаешь, задаются...
По дороге домой Илюха все время косился на мои ватные штаны, потом спросил равнодушно:
- Почем платил?
- Рубля три, нос подотри.
- Я всерьез спрашиваю, - тоном купца повторил Илюха.
- Бесплатно дали.
- Гм... А пинжак почему не дали?
- Дадут.
- Лёнь, а Лёнь, - сдался наконец Илюха и спросил жалобно: - А мне можно учиться?
- Ты же ученый.
Илюха не ответил. Он остановился и начал всматриваться в дальний конец улицы.
- Глядите! - воскликнул он. - Глядите, буржуи работают. Ой, умора!..
Посреди мостовой под охраной четырех красногвардейцев выковыривали ломами вмерзшие в землю камни, носили песок буржуи. Здесь были толстые барыни в шляпах с перьями, купцы в меховых шубах. Даже городовой Загребай в фуражке без кокарды стучал по камням молотком. Потом я рассмотрел в толпе богатеев колбасника Цыбулю. С недовольным видом он тыкал в землю лопатой и то и дело вытирал платком лоб.
Толстые барыни в туфлях на высоких каблуках носили малюсенькие камни и хныкали, будто им было тяжело.
Прохожие обступили буржуев и посмеивались:
- Копайте, копайте! Поработайте хоть немножко в своей жизни!