Позвольте мне от имени русских учителей, направляющихся в Германию, — сказал он, — выразить глубочайшую признательность за теплый и радушный прием, которыймы здесь встретили, и за ваши пожелания. По возвращении из Германии мы с удовольствием поделимся с вами накопленными впечатлениями «».[454]
Особенностью этой экскурсии для русских учителей была ее профессиональная составляющая. Педагогов знакомили с функционированием нацистской школы:
«Надо знать, что в школьной жизни Германии до 1933 г. существовал сильный раскол. Были области, в которых можно было встретить только школы совместного преподавания, в других местах — только церковные школы. Каждая область издавала свои учебники. Подготовка будущих учителей также не носила общегосударственного характера. Учителя объединялись на почве вероисповедных, политических, хозяйственных и профессиональных интересов. Врезультате этого в Германии образовалось свыше 200учительских союзов. Неудивительно, что при таком распаде скоро нашлись учителя, которые стали мечтать о школе другого типа. Ониувидели олицетворение своеймечты в идеалах, которые проповедовал Фюрер, в национал-социалистическом движении в Германии. Со временем большая часть германских воспитателей и учителей стала собираться вокруг знамени Адольфа Гитлера.
Из этих первых поборников в наше время вышел целый ряд активных руководителей. Одним из первых реформаторов в области новой школы стал Ганс Шемм, который неустанно пропагандировал идею новой школы в обновленном государстве. В 1929 году Шемм основал национал-социалистический учительский союз. Он смог разъяснить людям, причастным к системе образования, что прежде, чем приступить к воспитанию других, надо начать с собственного перевоспитания. Основываясь на том, что равномерная подготовка немецких учителей возможна только при наличии сильного центра, он открыл в Байрейте Дом Немецкого Воспитания. Он избрал именно Байрейт для этой цели потому, что там в свое время работало два человека, имевших огромное воспитательное значение для немецкого народа: Рихард Вагнер и Гоустон Чемберлен.
В глубокой нише зала торжеств стоит его бюст, обрамленный венками. Каждый учитель, зайдя в этот зал, на момент останавливается перед изображением поборника единения германской интеллигенции, заслужившего любовь и светлую память.
В доме немецкого воспитания в Байрейте, который был построен исключительно на добровольные пожертвования немецких учителей, находится центр всех руководящих работников отделениями. Отделения Обучения занимаются идеологическим воспитание мучителей.
Национал-социалистическийучительский союз издает приблизительно 80 педагогических журналов. Самыми значительными из них являются «Немецкий воспитатель» и «Национал-социалистическое обозрение». Кроме того, государственное управление для поддержания работы школ издает самый большой в мире журнал для молодежи, это «Тетрадиучебных пособий». Он сообщает об актуально важных вещах, для которых в школьных учебниках не может быть уделено места. Этот ежемесячник издается в 5 миллионах экземпляров.
Дополнительно к нему издаются так называемые наглядные учебные пособия, которые вывешиваются в каждом классе и обсуждаются учителем с учениками. Устраиваемые в связи с этим состязания на темы, как, например, «Общность обороны — общность судьбы», «Мореплавание — необходимо», «Борьба на востоке», опять-таки вводят учителя и школу в центр бьющей ключом жизни германского народа».[455]
Но самым главным в этой поездке была активная идеологическая обработка учителей в нацистском духе. Один из участников группы заявил:
«Я уже полтора года живу за пределами Советского Союза. Тенденциозная пропаганда большевиков давно утратила свою власть надомной, но и моя объективность оказалась предубежденной по отношению к Германии.
Естественно, рассуждал я, четвертый год войны, после шестилетнего мирного строительства, вероятно, сильно подорвал ее экономику, и народ, физически и морально уставший от бремени войны, испытывает голод и нужду.
Первые дни, проведенные в Великой Германии, рассеяли мое предположение.
Я увидел, если так можно выразиться, две Германии: страну многовековой культуры, запечатленную в народном эпосе, отображенную в творениях Дюрера, Моцарта, Гёте, Шиллера, Бетховена, Вагнера, и молодую национал-социалистическую Германию, в ее монолитном рациональном единении, непоборимом духе, непреклонной воле, готовой до конца защищать свою культуру от посягательств иудейско-большевистских варваров, Германию, священным мечом прокладывающую путь к свободе Европы.
Сущность молодого европейского государства я постиг здесь в Германии, в памятный день 30 января, когда германский народ торжественно отмечал первое десятилетие со дня своего возрождения.
В этот день государственный маршал Геринг произнес обращенную к солдатам речь. Его слова о рыцарской доблести немецких воинов под Сталинградом вселили непоколебимую веру немецкому народу в его победу над большевизмом и плутократией.
Но, быть может, самым ярким знамением грядущей германской победы, явилось поведение тех тысяч людей, которые находились в этот день во Дворце Спорта.
В тот момент, когда министр пропаганды доктор Геббельс произнес последние слова воззвания Фюрера к народу о неизбежном торжестве германского оружия, лица присутствующих обозначились фанатичной решимостью, подтверждающей жертвенную готовность немецкого народа бороться до окончательного разгрома большевизма.
Во все последующие дни путешествия по Германии и на обратном пути неизменной была одна картина: по улицам городов по направлению к вокзалам проходили бесчисленные воинские колонны: Германия посылала надежную смену легендарной шестой армии.
Когда мы увидели исторический балкон, с которого 10 лет назад Гитлер поведал германскому народу его судьбу, то были изумлены необычным для нас фактом, говорившим о величии и вместе с тем о скромности германского народа и его Фюрера. По советской аналогии мы надеялись найти здесь памятные доски с высеченным текстом речи или другие какие-либо изображения, но ничего подобного не оказалось, хотя каждый немец помнит об этом дне и знает это место.
Величие и авторитет вождей заключаются не в прижизненных памятниках, навязчиво торчащих повсюду в Советской России, а в самом строе, укладе и уровне созидательной жизни, как мы убеждаемся на примере Германии, которая, несмотря на четвертый год войны, не утратила жизнеутверждающего оптимизма и веры в жизнеспособность своей социальной системы, за короткое время экономически возродившей разоренную страну, объединившей разрозненный народ в монолитную массу, готовую на любые жертвы во имя сохранения нации от губительного вторжения большевиков..[456]
На страницах коллаборационистской прессы фашистская Германия постоянно противопоставляется сталинскому Советскому Союзу: «В Берлине, Мюнхене и Вене мы обстоятельно познакомились с целым рядом организаций гитлеровской молодежи. Каждый германский мальчик, по достижении 10-летнего возраста, вступает в организацию «Гитлеровская молодежь». Прием обыкновенно приурочивается ко дню рождения Фюрера. Принеся присягу, мальчик становится членом организации и несет все возложенные на него обязанности.
Ежедневные послеобеденные сборы, маршировка, гимнастика, спорт, лагерь и другие совместные занятия способствуют крепкому содружеству, приучают к организации, а сознание обязанностей развивает с детских лет чувство дисциплины.
Нам было наглядно видно принципиальное различие, которое существует между гитлеровской молодежью и молодежью Советского Союза, объединенной в комсомоле. Если германская молодежь воспитывается в духе жертвенного служения своей нации, то советская молодежь воспитывается в духе пресловутого интернационализма, т. е. в духе служения интересам жидовства.
Идейное воспитание в комсомоле не только не прививает любви к родине, к ее героической истории, большой культуре, а наоборот, всячески пытается развенчать ореол прошлого, рисуя его в самых неприглядных тонах. Этим самым иудейские воспитатели опустошают молодежь духовно, растворяя национальный патриотизм в чуждом русскому народу интернационализме».[457]
Прекрасные немецкие города представали перед экскурсантами из России через призму национал-социализма: «За Нюрнбергом издавна упрочилось название города рейхстагов. Ныне это город партийных съездов.
Третья империя оказала Нюрнбергу большую честь, подняв его на высоту, на которой он находился только в Средневековье. Нюрнберг стал одним из главных городов Германии и снова, как в былые времена королей, название этого города связано с именем верховного главы государства. В начале 20-х годов в Нюрнберге особенно заметно обозначилось антибольшевистское движение. Юлиус Штрейхер, неустанный борец против жидовского марксизма и большевизма, вскоре собрал вокруг себя идейных приверженцев, которые не хотели видеть Нюрнберг под красным владычеством.
В 1927 и 1929 годах здесь происходили партийные съезды национал-социалистической рабочей партии, сопровождавшиеся необыкновенным подъемом национально-настроенных слоев народа.
Взгляды и деятельность населения и собственная любовь к старому городу, его истинно германская история побудили Фюрера после победы национал-социалистического движения в 1933 году навсегда назначить Нюрнберг городом съездов государственной партии.
На первых порах Нюрнбергу необходимо было разрешить огромные задачи, которые возникли перед ним в связи с этим почетным назначением. Городу ежегодно необходимо было приготовляться к принятию сотен тысяч гостей. Для этой цели созданы превосходные здания и насаждения на территории съездов государственной партии, которые на многие годы будут представлять собой грандиозные памятники строительства.
На этой территории уже сооружена огромная Арена, рассчитанная на миллион зрителей, с величественной трибуной по сторонам, увенчанной могучими семиметровыми орлами. В состоянии строительства находится грандиозный дворец конгрессов, в котором трижды уместится знаменитый Колизей. Дворец строится по новейшим архитектурным принципам, а его замечательная облицовка будет сделана из камней восьмидесяти разных сортов.
Таким путем органически соединяется древний город рейхстагов с новым городом партийных съездов в соответствии с избранной судьбой этого города, которую Фюрер еще на партийном съезде 1935 года охарактеризовал следующими словами: «Город великолепной германской древней культуры явно развивается в город нового германского роста»».[458]
«Два выдающихся исторических события, запечатленных в памяти германского народа, утвердили за Мюнхеном название колыбели национал-социализма.
В этом городе 24 февраля 1920 года Адольф Гитлер объявил программу национал-социалистической рабочей партии. Это знаменательное событие в жизни германского народа увековечено на мраморной доске, помещенной в Зале Торжеств.
Спустя три года — в памятный день 9 ноября — по улицам Мюнхена шествовали отважные патриоты германского народа, гордо неся перед собой знамя со свастикой, символизирующей возрождение утраченного величия родины.
Шестнадцать отважных борцов пало в этой борьбе, но идея национал-социализма восторжествовала.
1933 годом обозначается победа нового социального порядка в Германии. В день торжества победы фюрер выступает здесь перед своими старыми партийными соратниками, чтобы подвести итог титанической борьбы и грандиозного строительства молодого государства».[459]
Какие впечатления можно вынести из картинной галереи? Оказывается, при умелой трактовке даже Дюрер может вызывать различные антисоветские мысли и чувства:
«Первое, что отличает современное немецкое искусство от искусства советского, это — творческая свобода художника. Эту характерную черту можно проследить в произведениях всех жанров. То, что на языке советского искусства называлось аполитичностью и долгое время изгонялось, здесь представлено исключительно широко: речь идет о пейзаже, который в Советском Союзе утратил свой смысл.
Вторая отличительная черта немецкого искусства — его традиция. Внимательно всматриваясь в картину, можно установить ее происхождение, отнести если не к живописной школе прошлых веков, то к традиции известного художника. Особенно ярко обозначены традиции ранних корифеев искусств: Дюрера, Гольбейна и более поздних, таких какМенцель и другие.
В советском изобразительном искусстве традиция, в строгом смысле слова, отсутствует. Если она и возможна, то только в ученический период художника, находящегося в сфере влияния старых мастеров. Но когда живописец становится на профессиональный путь, то неизбежно дезориентируется «социальным заказом», — созданием «социалистического реализма», пагубно отражающемся на мастерстве.
В современном немецком искусстве на одном из первых мест стоит графика и скульптура, характеризующиеся простотой, ясностью форм и конкретностью выражения. Не нужно много знать об этих разновидностях искусства, чтобы утверждать за ними первенство.
Для всех видов немецкой станковой живописи, в противовес советской, где метод выражения доходит до плакатности, характерен строгий реализм, чуждый надуманности. В каждом произведении, независимо от сюжета, чувствуется воплощенная реальность, которой художник добивается благодаря строгому изучению натуры.
Немецкий пейзаж, своим свободным подходом к писанию самых разнообразных сюжетов, лишний раз подчеркивает тенденциозность советского пейзажа, над которым довлела пресловутая идейность. Общеизвестно, что без колхозного стада или тракториста пейзаж не мыслился, не говоря уже о советском портрете, где атрибут всегда преобладал над характером.
Хочется особо отметить военный раздел выставки, посвященный храброму немецкому солдату. Я надолго задержался у картины Рудольфа Вернера «Боевая передышка», поражающей своим глубоким психологизмом. Она воспринимается как символ непобедимости германской армии, сознающей свою историческую миссию спасения цивилизованного мира. По сюжету картина проста: германские войска только что заняли варварски разрушенный большевиками город, на фоне пылающих остовов пылающего города выделяются две фигуры, автоматчиков. Боевая задача достигнута, теперь после длинного перехода они могут воспользоваться краткой передышкой. Художник все свое внимание сосредоточил на лицах этих солдат и тем достиг убедительности. Всматриваясь в их мужественные лица, ощущаешь необычайную силу и уверенность; проверяя это впечатление на лицах посетителей, в большинстве своем солдат, улавливаешь те же черты. Наплывающие воспоминания о виденном на фронте еще раз подтверждают правдивость художественного воплощения. В картинах военной тематики есть одно, что роднит их между собой, это — большая любовь к солдату. В какой бы ситуации ни был показан он, чувство любви неизменно сопровождает его. Это впечатление было нами вынесено уже с первых дней пребывания в Германии. Где бы ни появлялся солдат, в магазине, ресторане, театре, ему везде оказывается искреннее уважение. Когда я наблюдал эти тронувшие до глубины души сцены, невольно вспоминалось виденное у себя в Ленинграде. Как-то, в первые дни войны, я стоял в одной магазинной очереди, в этот момент подъехал грузовик и трое солдат, соскочив с машины, направились в магазин. Но едва они приблизились к входу, как раздались вопли: «Вставайте в очередь!»
И когда красноармейцы пытались убедить, что они же фронтовики и время у них ограниченно, в ответ раздались недовольные возгласы: Мы все теперь военные, все фронтовики!» В конце концов, те были вынуждены уехать ни с чем».
Нельзя забывать, что родная страна этих экскурсантов уже третий год находилась в состоянии войны с Германией. И немецкий солдат, который вызывал их неприкрытый восторг, может быть, только что убил их соседа, друга, родственника.
В июле 1943 года в Пскове демонстрировался кинофильм «Мы видели Германию» — о поездке бургомистров и начальников районов Северо-Запада России в Германию.
В Орле перед показом фильма «Мы видели Германию» выступали участники экскурсии, организованной немецкими пропагандистскими службами, в частности, бургомистр Старов. Разрушенная, разоренная Россия (в этом, конечно, фильм обвинял советское руководство) противопоставлялась жизни в Третьем рейхе. Как писала газета «Речь», «орловцам любопытно следить за каждым шагом экскурсантов: едут ли они по улицам Берлина, посещают ли фабрики, школы, осматривают ли исторические памятники Германии, совершают ли восхождения в горах Силезии. Такие бытовые подробности путешествия по Германии, как обеденный стол в столичном или деревенском ресторане, встреча с завербовавшейся в Германию из Орла Галиной Иноземцевой, ее домашняя работа в германской семье, прогулки экскурсантов по улицам с покупками в руках и прочее приковывают к себе особое внимание орловского зрителя, получающего наглядное представление о путешествии орловцев-экскурсантов и о жизни Германии как она есть во всей ее правде».[460]
По-разному сложилась судьба людей, которые в 1943–1944 годах знакомились с жизнью нацистской Германии. Кто-то из них вскоре переберется в Европу и Америку на постоянное место жительства. Кто-то будет казнен партизанами или арестован советскими органами государственной безопасности.