При слове "к ним" он кивнул в темноту буша.
- Ладно, - пораженный последней фразой, буркнул Майк, невольно смягчаясь: да, Фрэнк Рохо был действительно великим человеком!
Охотник поднес ладони к губам: в предрассветной тишине отчетливо застрекотала цикада. Впереди громко отозвалась другая. Рохо протяжно втянул ноздрями воздух, затем коснулся пальцем кончика своего крупного носа.
- Запомните этот знак, капитан. Это значит, что я чувствую их запах. В буше не говорят лишних слов. А теперь покажите, умеете ли вы ходить.
Майк послушно пошел вперед так, как учил его отец, с которым он частенько охотился: быстро и бесшумно.
- Молодец! - донеслось вдруг спереди: Майк даже не заметил, как охотник обогнал его, проскользнув где-то рядом.
Впереди опять громко зазвенела цикада. Рохо сейчас же ответил на сигнал.
- До рассвета мы должны уйти подальше от форта, - твердо сказал он. Поторапливайтесь! Мои парни ждут нас...
Спустя четыре часа на первом привале, который разрешил неутомимый Рохо своей "Огненной колонне", они, двое белых, лежали на маленькой тенистой поляне, крохотном пятачке в мрачной чаще буша, и пили чай по-английски - с молоком, правда, со сгущенным.
"Десперадос" так ни разу и не появились, как ни высматривал их Майк все эти четыре часа быстрого шага, почти бега, по еле заметным звериным тропам. Лишь иногда он замечал сломанную ветку, да порой в стороне или впереди перекликались какие-то лесные птицы. Впрочем, возможно, виной всему была бешеная гонка в душном, гнилом буше, когда все силы уходили на то, чтобы не отстать от Рохо...
Теперь, когда они расположились на поляне, которая каким-то чудом, известным одному Рохо, оказалась рядом с тропой, Майк наконец смог по-настоящему отдышаться, и первое, что он сказал, было:
- Я понимаю, Фрэнк, почему вы отказались от моих командос. Белым такого темпа не выдержать.
Рохо покачал головой:
- Мы с вами белые.
- Но мы родились в Африке! - горячо возразил Майк и лукаво прищурился. - Кстати, мне показалось, что вы осуждаете капитана Гомеша за его близость с черными?
Тогда-то Рохо и произнес свой афоризм, который Майк потом вспоминал не раз: "Мне все равно, какого цвета кошка - белая или черная, лишь бы она хорошо ловила мышей".
- И все же почему мои командос вас не устраивают? - Майк сделал упор на слове "мои".
Лицо Рохо стало жестким:
- Я привык быть уверенным в исходе дела, за которое берусь.
- Значит, португальцы менее надежны, чем ваши "отчаянные"? Но почему? - настаивал Майк, хотя чувствовал, что это неприятно охотнику.
Фрэнк сорвал ярко-зеленую травинку, перекусил ее белыми крупными зубами. Одна половинка упала и запуталась в его густой бороде.
- Я не верю в португальцев, - наконец выдавил из себя Рохо и холодно посмотрел Манку в глаза. - Им не за что здесь воевать.
- А вы? За что воюете вы? Майк даже подался вперед: что ответит Великий Охотник?! Рохо помолчал, словно собираясь с мыслями.
- Я всю жизнь охотился на зверей. Когда-то это была честная игра: человек с копьем и, скажем, лев имеют примерно одинаковые шансы. Позднее она превратилась в спорт, приносящий деньги. Но когда люди вооружаются автоматическими винтовками и бьют зверей разрывными пулями, не выходя из автомобиля, это уже нечестно. Тогда лучше уж охотиться на себе подобных. Это тоже и спорт, и деньги... А от ваших солдат-португальцев я отказался потому, что мы отправились не на парад, а на серьезное дело. К тому же мятежники не сразу будут оповещены из форта, что мы ушли в рейд.
- Из форта? - удивленно переспросил Майк. - Значит... там есть предатель?
Охотник поморщился:
- Вы мыслите устаревшими категориями, капитан. В современной войне есть разведчики, а не предатели. Это такие же солдаты, как мы, только по ту сторону фронта. Просто тому их человеку в форте не повезло: туги имеют своих людей в штабе Кэндала, и его засекли. Тише!
Кусты близ тропы бесшумно раздвинулись, и на поляну скользнул африканец в пятнистой форме, с автоматом. Он небрежно подбросил пальцы к длинному и узкому козырьку матерчатой шапочки и быстро затараторил что-то на местном диалекте.
Выслушав его, Рохо помрачнел и задумался. Потом бросил несколько резких фраз. Африканец кивнул, опять небрежно козырнул и исчез так же бесшумно, как и появился.
- Что-нибудь случилось? - встревожился Майк.
- Неподалеку небольшая деревня. Жители заметили нас, - безразлично ответил командир "десперадос".
- И что же теперь? Рохо пожал плечами:
- "Десперадос" знают, что надо делать в таком случае...
ГОСПИТАЛЬ В БУШЕ
Сын мамы Иду, доктор Балла, хорошо говорил по-русски. Это был крупный мужчина с наметившимся брюшком и тяжелыми мускулистыми руками, его иссиня-черная кожа резко контрастировала со снежной белизной новенького халата, а уверенная манера держаться, громоподобный голос и широченная улыбка, обнажавшая ослепительно белые крупные зубы, сразу внушала доверие.
- Ну-с, молодой человек, - сказал он по-русски Евгению (так и сказал, как доктор чеховских времен, - "ну-с"). - Так кто же кого втравил в эту авантюру? Вы маменьку или она вас?
Большие прищуренные глаза его весело блестели, на округлых пористых щеках при улыбке появлялись ямочки.
Гостей доктор Балла принимал в своем кабинете - просторной хижине, построенной из пальмовых ветвей. Ящики из-под снарядов базукя заменяли и стол, и стулья, и книжные шкафы. Зато сверкающий никелем и стеклом, госпитальный шкафчик, словно музейные сокровища, демонстрировал аккуратно разложенные на полках медицинские инструменты.
Мама Иду заговорила на местном диалекте, непонятном ни Евгению, ни Елене. Она стояла посреди кабинета, уперев толстые руки в крутые бока, и что-то громко и возмущенно доказывала улыбающемуся сыну.
Неожиданно доктор Балла поднял руку.
- Хорошо, мама, - сказал он по-английски. - Я, конечно, рад видеть и тебя, и твою воспитанницу, и этого молодого человека. Но давайте все-таки разберемся по порядку - что это вы вдруг подхватились и помчались в наши края? Спасать Корнева и Мангакиса? Это же смешно - что можете сделать вы здесь, в буше? И потом, кто вам сказал, что с ними что-нибудь случилось?
Доктор потер свой тяжелый подбородок. Глаза его стали серьезными.
- Они ушли от нас вчера утром. С ними был товарищ из центра. У нас не принято расспрашивать о заданиях, и мне трудно сразу сказать, где они сейчас, но я... - Доктор оборвал фразу и прислушался, поднес палец к толстым губам, давая знак помолчать.
И в наступившей тишине все услышали легкое, далекое жужжание. Оно то исчезало, то появлялось вновь. Потом стало нарастать.
- "Дорнье", - устало вздохнул доктор. - Они знают, что наш госпиталь где-то здесь, и бомбят по квадратам... Сейчас начнут...
И в этот миг откуда-то издалека донесся глухой раскат взрыва. Затем второй, третий... Взрывы постепенно приближались. Когда Евгений насчитал про себя: "Двадцать!" - все стихло. Лишь самолет жужжал где-то совсем рядом.
Потом затрещали короткие, злые, как укусы осы, очереди.
- Это... наши? - с волнением спросил Евгений.
Ему было не по себе. Мама Иду, сидевшая рядом с Еленой на длинном ящике, покрытом тростниковой циновкой, обняла притихшую девушку, словно старалась прикрыть ее своим могучим телом, и метала яростные взгляды в потолок хижины.