Забрав деньги, Ника отправилась к такси, в котором ее ждал мирно спящий водитель. Он проснулся, как только девушка хлопнула дверью, забравшись в салон автомобиля.
Продирая глаза, таксист попытался сообразить, что произошло. Но услышав за спиной женский голос, произносящий привычное "поехали", завел машину и тронулся с места пока в неизвестном ему направлении.
По дороге в ресторан, который Ника выбрала очередным объектом посещения, она думала о том, каким пыткам подвергнет тех, кто измазал грязью ее душу.
Для того чтоб найти их, ей не надо было обращаться в милицию или к частному детективу. Дар ясновидения, который теперь она собиралась использовать, когда только пожелает, мог помочь найти затерянные на планете сокровища Майя, не говоря уже о трех вонючих уродах, пьянствующих в каком-нибудь дешевом баре.
Притормозив у первого приглянувшегося ресторана, Ника хотела просто выйти из машины и уйти, оставив своего извозчика без вознаграждения. Но поскольку деньги для нее не имели никакой ценности, решила потешить свое самолюбие.
— Держи, — бросила она ему на колени толстую пачку купюр, общая сумма которых была не меньше десяти тысяч, — это тебе за простой.
Таксист в недоумении посмотрел на Нику. Открыл рот, собираясь выразить свое изумление, восторг или другие вызванные этим событием эмоции, но она и не собиралась его слушать.
Когда Ника вышла из машины и направилась ко входу в ресторан, пожилой швейцар открыл ей дверь, приветливо улыбаясь.
"Весь мир соткан сплошь из фальши!" — подумала она, глядя на прогибающегося перед ней человека, — "Избитый всевозможными болезнями старик, за мизерную плату, целый день проводит на ногах, кланяясь надменным толстосумам, которые с барского плеча бросают ему унизительную милостыню. Понятно, чтобы не ощущать себя попрошайкой, эти подачки принято называть чаевыми. Но подсчитывая под конец рабочего дня скудные барыши, он ничем не отличается от нищего, который скрупулезно отделяет бумажки от горсти монет.
Он улыбается всем и каждому кто входит и выходит из дверей, к которым он приставлен авто доводчиком. Он улыбается тем, кого яро ненавидит. Ненавидит за то, что их жизнь, по его мнению, предел мечтаний. И его существование становится еще более жалким, когда черная пожирающая изнутри зависть удушающим камнем ложиться ему на грудь.
Но он улыбается, потому что должен делать это.
Как люди испохабили то, что было призвано нести искренность. Первая улыбка младенца, выражающая неподдельное отношение к этому миру, излучает небесный свет. Но эти люди-роботы: швейцары, администраторы, бизнесмены и прочие, сознательно натягивают лицемерие, потому что — так надо. Потому что — это правило кем-то выдуманного "хорошего тона". Потому что — это сулит лишние чаевые и этого требует хозяин ресторана. И как же это отвратительно!"
Ника, с призрением глядя на "автодоводчик", вошла внутрь практически пустого ресторана. Подбежавший к ней официант держал в руках меню, но она не стала его брать.
— Принеси двести грамм водки, апельсиновый сок и какой-нибудь мясной салат.
— Водку какую желаете?
— Самую дорогую.
Опытный гарсон не стал приставать к Нике с предложениями отведать их фирменное блюдо или испробовать вкуснейший десерт. Уловив настроение девушки, он тот час отправился выполнять заказ.
Посмотрев на немногочисленных посетителей, Ника зацепилась взглядом за сидящую в другом конце зала худощавую даму. Точней, ее внимание привлекло надетое на той платье. И так как разгулявшаяся колдунья решила ни в чем себе не отказывать, то и реализация намерения заиметь его не заставила долго ждать.
Когда женщина оставила своего спутника, с которым, судя по их взглядам, ее связывали как минимум интимные отношения, и пошла в дамскую комнату, Ника проследовала за ней. Не позволив ей дойти до кабинки, не используя слов, она велела ей снять платье. И та, полностью подчиненная ее воле, медленно стала стягивать его с себя.
Ника тоже сняла свою верхнюю одежду.
Разглядывая, как на ней сидит черное, украшенное блестками платье, она обнаружила, что ее туфли не сочетаются с данным нарядом.
Женщина сняла туфли и, оставшись в одном нижнем белье, босиком удалилась в кабинку.
Бросив свои старые вещи и обувь в раковину, Ника протянула вперед руки: "Прощай, слабачка", — сказала она, и в одно мгновение в раковине образовалась небольшая горстка пепла.
Открыв кран, она смотрела, как вода смывает остатки ее прошлой жизни.
Когда Ника вернулась за свой столик, ее уже ждал графин со спиртным и сок.
Никто из присутствующих в зале, за исключением официанта, обслуживающего одинокую красавицу, и мужчины, который ждал возвращения своей пассии, не обратил внимание на то, что девушка сменила гардероб.
Официант, поднося салат, вел себя сдержанно и старался не показывать удивления. Но доблестный кавалер, возможно, лично купивший это платье своей жене или любовнице, явно пытался сообразить, что произошло.
Ника, поднося к губам рюмку с водкой, увидела, как пристально смотрит на нее ошарашенный мужчина. И ощутив какой-то необычный, но понравившейся ей драйв от того, что она себе позволяет, выпивая рюмку водки, подмигнула ему.
Взволнованный ситуацией, тот поспешил к женскому туалету.
— Ева, ты там? — постучал он в дверь и, не услышав ответа, вернулся на место.
Наблюдая за его метаниями, Ника спокойно ела салат и осушала графин с водкой. Предугадав намерения этого паникера, собравшегося идти просить помощи у администрации, чтобы те отправили одну из сотрудниц посмотреть, как там полуголая Ева "справляет свою нужду", Ника усмирила его одним только взглядом. Напоминая восковую фигуру, он замер на стуле, и его лицо тут же наполнилось безразличием.
"Как романтично", — смеялась про себя прилично опьяневшая злая фея: "Влюбленная пара — он за столом, она на унитазе, застыли в ожидании, когда рассеются таинственные чары".
— Влюбленная пара, — повторила она вслух, и вдруг в ее груди стало как-то горячо.
Мысли о любви и о любимом стали тяжелым грузом давить на ее сердце. Настоящие чувства — любовь и нежность. Все то, что она до сих пор испытывала по отношению к Богдану, противоречило нынешней сути новой Ники.
Не давая себе углубиться в круговорот сантиментов, она встала и быстрым шагом направилась к выходу. Возникший на пути официант, после легкого взмаха ее руки, присоединился к созданной ею коллекции восковых фигур.
Выйдя в заранее открытую швейцаром дверь, она посмотрела на переминающегося с ноги на ногу старика. Затем вдруг развернулась и пошла обратно.
Безошибочно определив, у кого из посетителей больше всего наличных, Ника взглядом подозвала его к себе. Следуя за ней, он вышел на улицу и, выполняя ее безмолвный приказ, достал из портмоне пачку долларов и гривен и отдал обалдевшему от счастья швейцару.
— Пойди, купи себе «Проктозан», — сказала она и, не задерживаясь в их компании, пошла вниз по улице.
Двое загипнотизированных, один — Никой, другой — кучей денег в своих руках, тоже поспешили расстаться. Первый вернулся в ресторан, а швейцар рванул подальше от него, но явно не в аптеку.
Солнце скрылось за горизонтом, и надвигающаяся на город ночь обещала стать последней для трех человек, совершивших роковое для себя преступление. Терзая тело слабой и беззащитной, по их мнению, девушки, они и на мгновение не задумались о том, что им жестоким образом придется заплатить за полученное удовольствие.
Нику переполняла ярость. Жажда мести вытесняла остатки хоть какой-нибудь жалости из ее сердца. Словно акула, чувствующая кровь за километры, она стремительно приближалась к ничего неподозревающим жертвам.
Войдя в ночной клуб, в котором эти ничтожества были частыми посетителями, Ника сразу заметила одного из них. Он стоял у барной стойки, что-то объясняя молоденькой официантке.
Не понадобилось много времени, чтобы обнаружить и двух его друзей, сидящих за большим столом, окруженным мягкими диванами.
Борясь с желанием подойти к ним, и под шквал самых грубых оскорблений просто лишить их жизней, Ника заняла место за столиком в другом конце зала.
Она смотрела, как спокойно они пьют свое пиво и ведут себя абсолютно непринужденно, будто этот день ничем не отличался от всех остальных. Гнев переполнял ее разум, и мысль о том, что ни один из них не заслуживает легкой смерти, окончательно укоренилась в ее сознании.
"Нет, вы так легко не отделаетесь! Каждый из вас сполна прочувствует ужас и перед мучительной кончиной тысячу раз пожалеет о том, как хладнокровно калечил мою душу".
"Ожидание смерти — хуже самой смерти!» — подумала Ника, и идея расправиться с ними по очереди, давая время страху и панике разгуляться в голове следующей жертвы, сама собой определила условный сценарий мести.
В числе этих тварей не было того, кто бы заслуживал снисхождения с ее стороны. А посему последовательность, в которой они понесут наказание, Ника оставила на волю случая.
И первым, кому "выпала честь" искупить свою вину перед лицом разъяренной колдуньи, оказался тот самый инициативный насильник, сорвавший с нее полотенце, предлагая своим товарищам полакомиться случайной добычей.